далекого Неаполя. На шее висел золотой крестик, затерявшийся в разрезе ее мощного бюста. На каждом втором пальце имелось золотое кольцо, а запястья были унизаны браслетами. Интересно, упади она в бассейн, ее потянет ко дну золото или, наоборот, вытолкнут на поверхность эти огромные шары грудей?
Пару слов о внешности хозяйки. Не сказать, что она была уродкой. Все зависит от вкуса. Макияж был, пожалуй, излишне густым, но под ним проглядывала неплохо сохранившаяся кожа. Карие глаза, пухлые губы, густо покрытые помадой цвета пожарных машин, и волосы искусственной блондинки. Я заметил, что у корней волосы были своего естественного, темного цвета. Довольно миловидная женщина. Она оказалась смешливой и удивительно грациозно двигалась. Духи были подобраны со вкусом.
Не знаю, как должна выглядеть супруга главаря мафии — мне раньше их видеть не доводилось, — но думается, что Анна Беллароза выглядела лучше многих. Иногда на меня накатывает жуткая мужская спесь — к счастью, это бывает редко, — и я пытаюсь представить своих новых знакомых женского пола в постели. Именно под этим углом я и взглянул на Анну Белларозу.
Когда я учился в колледже, у нас было принято разделять женщин на пять типов в зависимости от того, какой свет предпочтительно иметь в спальне. Сначала шли женщины, с которыми стоит иметь включенными лампы мощностью в 100, 70 и 30 ватт, затем женщины, с которыми следует ограничиться ночником, и наконец те, с кем лучше спать в полной темноте.
Анна Беллароза поймала мой взгляд и улыбнулась. Улыбка у нее была очень милой. Поэтому я, с учетом выпитого спиртного, решил, что с ней не грех вкрутить в патрон лампочку и на 70 ватт.
У Фрэнка Белларозы наготове был тост:
— За наших новых соседей и новых друзей.
Я выпил, но на всякий случай скрестил пальцы под столом. Все-таки я суеверный.
Мы продолжали беседу. Сюзанна произвела серьезные опустошения на подносе с пирожными и удостоила Анну Белларозу и ее мужа комплиментами за все, что они сотворили в своей «Альгамбре». Мы перебрали несколько названий для поместья, я предложил «Каза канолли». «Канолли» — так назывались пирожные, с которыми мы расправлялись. Фрэнк Беллароза проявлял интерес к огороду, опекаемому Сюзанной, а Анна спросила, не хочу ли я снять галстук и пиджак. Я, естественно, не захотел. Так продолжалось десять или пятнадцать минут, лед недоверия, как говорится, растаял, и Фрэнк Беллароза предложил:
— Называйте меня просто Фрэнк. О'кей? А мою жену — Анна.
Сюзанна, конечно, не возражала.
— А меня зовите Сюзанной.
Настал мой черед. Я сказал:
— А я — Джон.
— Ну вот и отлично, — резюмировал Фрэнк.
Никогда еще я не был на «ты» с доном из мафии. Удивительно волнующее состояние. Мне не терпелось рассказать об этой новости в клубе «Крик».
Миссис Беллароза встала и налила нам кофе. До пирожных мы дотягивались сами. Кофе и пирожные были великолепны. Тут жаловаться не на что.
Как это обычно бывает, когда встретятся родители, разговор заходит о детях. Не важно, идет ли речь о лицах королевской крови или о ворах и проститутках. Дети — вот кто уравнивает всех нас в правах, или, говоря иными словами, они предлагают путь к общему взаимопониманию. За этим разговором я даже чуть- чуть расслабился, во-первых, из-за мирного настроя миссис Белларозы и, во-вторых, из-за того, что, как ни странно, чувствовал себя за этим столом удивительно уютно.
Анна Беллароза рассказала нам о своих сыновьях, их было трое, затем добавила:
— Я не хочу, чтобы они занимались семейным бизнесом, но Тони — он учится в Ла Саль — во что бы то ни стало хочет пойти по стопам отца. Он его просто боготворит.
— Меня ввел в семейный бизнес мой дядя, — поведал нам Фрэнк. — Отец меня предупреждал: «Держись от этого дела подальше, добра тут не жди». Но разве я его слушал? Нет. А почему? Потому что мой дядя казался мне героем. Он всегда имел деньги, машины, роскошные шмотки, женщин. У моего отца не было ничего. Дети всегда выбирают лучшую роль, так? Теперь я оглядываюсь назад и понимаю, что моего отца тоже можно назвать героем. Он гнул спину шесть дней в неделю, чтобы у детей всегда была еда на столе. А ведь нас у него было пятеро. Нелегко нам приходилось. Но вокруг нас были деньги, много денег. В Америке вообще слишком много денег. Страна богатая, здесь даже дурак может разбогатеть. Поэтому люди и говорят: «Почему бы и мне не попробовать?» В этой стране, если ты беден, ты хуже, чем преступник. — Он поглядел на меня и повторил: — В Америке, если ты беден, ты хуже, чем преступник. Ты — ничто.
— Однако некоторые предпочитают быть бедными, но честными, — заметил я.
— Не знаю ни одного. Вот мой старший, Фрэнк, он хоть и неспособен к нашему делу, но тоже найдет себе работу, я уже присмотрел для него неплохое местечко в Джерси. Томми, это тот, который учится в колледже в Корнелле, хочет стать управляющим большой гостиницей в Атлантик-Сити или в Лас-Вегасе. Тони учится в Ла Саль, с ним особый случай. — Беллароза улыбнулся. — Этот малыш хочет пойти по моим стопам. И знаете, он своего добьется, он у меня такой.
Я закашлялся, потом справился с собой и заметил:
— Не так-то легко воспитывать детей, когда кругом секс, наркотики, «Нинтендо»[14].
— Да. Кстати, секс — это не так уж плохо. А что делают ваши дети?
— Каролин учится в Йельском университете, а Эдвард в июне заканчивает школу Святого Павла, — ответила Сюзанна.
— Так они собираются стать юристами?
— Каролин готовится к этой карьере. Эдвард пока в нерешительности. Видимо, он предполагает, что получит неплохое наследство от своих деда и бабушки, поэтому не испытывает особого рвения.
Такие вещи Сюзанна не рассказывала никому, и мне в том числе, так что я был несколько раздосадован ее откровенностью перед совершенно посторонними людьми. Но, с другой стороны, Беллароза был настолько далек от круга наших обычных знакомых, что особого значения это не имело. Однако я чувствовал, что должен заступиться за сына.
— Просто Эдварду еще только семнадцать лет, — сказал я. — Его в данный момент интересуют одни лишь девчонки.
Беллароза захохотал.
— Точно, так и бывает. Он уже в этом году заканчивает колледж?
— Нет, — пояснил я. — Школа Святого Павла — частная средняя школа, в ней готовят к поступлению в университет. — Разговор с этими людьми напоминал изобретение колеса. Я спросил Белларозу: — У тебя был грант для учебы в Ла Саль?
— Нет. Мой дядя оплатил учебу. Тот самый дядя, который вовлек меня в семейный бизнес. Да и моему старику стало тогда легче: одним голодным ртом меньше.
— Понятно.
Анна поведала нам еще об одной своей проблеме:
— Фрэнк проводит слишком много времени на работе. Он даже не успевает как следует отдохнуть дома. Но даже здесь он или беседует по телефону, или принимает людей по делам. Я все время ему твержу: «Фрэнк, так нельзя, ты сам себя гробишь».
Я взглянул на Белларозу, чтобы понять, оценил ли он иронию, заложенную в последней фразе своей жены, но тот казался совершенно невозмутимым. Целых полсекунды мне казалось, что я впал в заблуждение и Фрэнк Беллароза — всего лишь работяга-предприниматель.
В разговор вмешалась Сюзанна:
— Джон не задерживается на работе, но приносит домой целый портфель бумаг. Хотя по субботам он никогда не работает, не говоря уже о воскресеньях.
— И еще он прихватывает пасхальные понедельники, — подхватил Беллароза. — Отказался говорить со мной о делах в этот день. — Он покосился на меня. — У меня есть среди знакомых пара протестантов. Они действительно не работают по воскресеньям в отличие от католиков. А что, если у тебя важный
