именно на Поленове? И где сейчас эти картины? Алина уверяет, что глаз не спускала с Бориса и Антона. Продать полотна они не могли, и в каюте картин нет. Спрятали на корабле? Или вовсе ничего не крали?
– Не только. Почему теща не могла обокрасть зятя? Судя по всему, Тамара Леонидовна – весьма ветреная особа. Она рассудила так: зачем жить на подачки зятя, если можно за дочку взять отступные в виде картин. Женщине старшего поколения по душе пришелся Поленов, а не какой-то там Ван Гог.
– По-твоему, Тамара Леонидовна – воровка?
– А я уже ничему не удивляюсь. Даме под семьдесят, а она крутит любовь с бывшим мужем.
– Ну и что? Ты же ревнуешь Густава к его жене?
Кажется, я попала в самую точку. На лице Алины стали проступать багровые пятна. Несколько секунд она не знала, что сказать, стояла и трясла в негодовании головой.
– Я?!! – наконец-то ее слова вырвались наружу. – Я ревную?! Да как такое тебе могло прийти в голову? – возмутилась она.
– Но я же вижу.
– Что ты видишь? Что мне не нравится Ирина? Она мне действительно не нравится, – еще больше распалялась она. – Молодая выскочка! Фифа! Помяни мое слово, она вгонит Густава в гроб. Он сопьется! И родственники ее мне не нравятся! Никто! И друзья!
– Лиза и Кирилл? – уточнила я.
– С другими мы еще не знакомились. Вот что, я сама поеду в Мюнхен и поговорю с ними. Как пить дать они стырили картины. Пить-то на что-то надо?! Что ты на меня так смотришь? Ах да, они тебе понравились. Алкоголик и мазохистка, терпящая пьяные дебоши мужа.
– Тише, Алина, тише. Ну какие дебоши?
– Ты же сама сказала, что они подрались в такси! И вообще, что ты эту семейку защищаешь?!
Она так кричала, что на нас стали обращать внимание люди, которых на палубе становилось все больше и больше. Мне стало неловко за подругу, но и отойти от нее я не могла – она бы стала кричать еще громче.
«И чего она так разошлась? Я только-то и сказала, что она до сих пор ревнует Густава. А разве это не так? Разве эта вспышка гнева – не подтверждение того, что не все чувства умерли в ее душе», – думала я, отводя глаза в сторону.
В толпе я заметила Бориса и Антона. Молодые люди наблюдали за мной и Алиной – с пребольшим интересом и переговариваясь между собой.
– Ну вот, сделала из нас посмешище, – зашипела я на ухо Алине. – Борис сейчас нас взглядом прожжет! А Антон, кажется, умрет со смеху. – Косясь в сторону детей Анны, я заметила, что у Бориса на плече сумка. – Что это? Сумка? А куда он собрался?
Тут-то до меня дошло, что теплоход вот-вот причалит к пристани. Потому и люди собрались у одного борта. Никто не хотел задерживаться на судне.
Теплоход качнулся и стал, коснувшись бортом огромных амортизирующих подушек. Через минуту на берег был брошен трап, и люди вереницей стали спускаться на берег.
– Кажется, мы опоздали, – пробормотала я. – Бегом за сумками. Впрочем, нет, ты беги, возьмешь и мою сумку, а я буду ждать тебя в автобусе. Нельзя их оставлять без присмотра. Если что, я на телефоне.
Алина умчалась за вещами, а я попыталась вклиниться в толпу желающих быстрее сойти на берег и оказаться как можно ближе к Борису и Антону. Внизу уже стоял Курт, который, обращая на себя внимание, выкрикивал: «Наши! Наши!» Скоро вокруг него плотным кольцом выстроились туристы.
– Все? – спросил он, пересчитывая людей взглядом. – Кажется, все.
Он хотел уже отдать команду занимать места в экскурсионном автобусе, но я его затормозила:
– Не все. Алина Николаевна сейчас подойдет.
Алина появилась спустя пять минут, прихрамывая и корчась от боли. С разбитого колена стекала кровь.
– Что случилось? Где это вы так? – подскочили к ней люди. Сразу же посыпались советы: – Перекисью надо промыть рану и перевязать. Лучше зеленкой! Или йодом! Как же вы так?
– Бежала, чтобы успеть, и споткнулась, зацепившись каблуком за ковровую дорожку. Нет чтобы упасть на ковер, я рухнула на ступеньку, к ребру которой был прибит металлический уголок.
Внимание и сочувствие, конечно, дорого, но Алине нужно было оказать реальную помощь, поэтому я сказала:
– Расступитесь, пожалуйста. А еще лучше идите в автобус. Бориса и Антона я попрошу остаться. – Я боялась, что под шумок парни могут удрать. – У меня есть пластырь, – я взяла из рук Алины сумку и вытащила из нее набор туриста. – Я сейчас заклею рану, а потом вы поможете дойти Алине Николаевне до автобуса. – Юноши не возражали. – Как же тебя угораздило? – запричитала я над подругой.
– Сама не понимаю. Шла уже обратно. Теплоход качнуло – и меня занесло. Что за невезение. Второй раз уже спотыкаюсь. Надо бы смерить давление. Может, у меня приступы гипотонии? Кстати, и в доме Густава я тоже шлепнулась. Но там меня вообще чуть пальмой не придавило. Теряя равновесие, я схватилась за ствол и потянула его на себя. Когда горшок стал заваливаться на меня, я едва сообразила, что надо отпустить дерево.
– И когда это было?
– В то утро, когда мы уезжали.
Я залепила Алинину рану пластырем и посмотрела на Бориса с Антоном, мол, несите больную в автобус.
– Может, останетесь? Мы вас в каюту отнесем, – предложил Антон.
– Нет, – поспешно сказала Алина, – я из автобуса на город посмотрю.
– Как хотите.
Подхватив Алину, как раненого бойца, они в два счета донесли ее до автобуса и посадили на сиденье в первом ряду, сами же отправились в конец салона, на свободные места.
Глава 17
– Пожалуй, следопыт из тебя сегодня никакой, – вздохнула я, взглянув на пятнышко алой крови, просочившейся через пластырь. – Болит нога?
– Немного, – ответила мне Алина. – Может, и впрямь мне надо было остаться на теплоходе?
– Уже отъехали.
Лицо Алины прояснилось, и она сказала:
– Я, кажется, знаю, как извлечь из этой ситуации выгоду.
Автобус вез нас в Старый город, улочки становились все уже и уже. Курт взял в руки микрофон и заговорил:
– Мы во Франции. Страсбург – удивительный город, он расположен практически на границе с Германией и потому объединил в себе и немецкую, и французскую культуру. Я вам подсказывать не буду, вы сами найдете сходство.
– Я и так вижу, – ответил со своего места Михаил Иванович Ковальчук. – Архитектура. Дома очень похожие.
– Пожалуй, я с вами соглашусь. Дома действительно похожи на немецкие.
Автобус остановился на городской площади. Курт с сожалением посмотрел на Алину.
– Нам предстоит пешая прогулка. Вы как? Останетесь? Придется много ходить. Боюсь, прогулка станет для вас пыткой.
– Что вы! – возразила ему Алина. – У меня же есть Антон и Борис! Мальчики, вы не откажетесь подставить мне свои плечи? – бросила она в конец салона.
Антон и Борис замерли, не зная, что ей ответить. По их смущенным лицам я поняла, что перспектива таскать с собой травмированную Алину им не по душе.
«Вот что она задумала! Она хочет привязать их к себе. Не знаю, правильно ли это? – засомневалась я в ее решении. – Ежу ясно, сбежать они не смогут, но что это даст нам? Если картины у них с собой – сумка Бориса позволяет спрятать два небольших рулончика, – то при нас они вряд ли решатся зайти в художественный салон или антикварный магазин. Хотя если учесть все сегодняшние обстоятельства, то у нас наконец-то появится возможность с ними поговорить по душам».
