единственно правильному выводу, который соответствовал тому, что видел он и другие свидетели.
— Но почему люди из ФБР не приняли эту теорию во внимание, пусть и не как единственную?
— Откуда я знаю? Спросите у них.
Как же, у них спросишь, подумал я, но сказал другое:
— Значит, вы полагаете, что ракета где-то там? — Тут я повернулся и ткнул пальцем в сторону океана.
Капитан ответил мне цитатой из классика:
— Я выпустил в небо стрелу, но не ведаю, куда она упала…
— Ну и как прикажете это толковать?
— А так, что в нескольких милях от места катастрофы на дне океана покоится почти целехонькая кинетическая ракета, имеющая примерно двенадцать футов в длину и, возможно, выкрашенная в черный цвет. И что характерно, никто ее не ищет, так как люди в ее существование не верят, а если бы даже и поверили, то вряд ли стали бы искать, поскольку найти ее в океане так же трудно, как пресловутую иголку в стоге сена.
— И насколько, по-вашему, велик стог?
— Даже если удастся определить примерную траекторию движения ракеты после того, как она пробила фюзеляж «боинга», придется обшарить никак не меньше сотни квадратных миль океанского дна, чтобы ее найти, — сказал он и добавил: — Если, конечно, она не долетела до Файр-Айленда и не зарылась на пляже в песок, оставив входное отверстие, которое наверняка давно уже занесло песком и илом.
— Коли так, то и впрямь сомнительно, что кто-то станет ее искать. Тем более что поиски обошлись бы в миллионы долларов.
Капитан Спрак, судя по всему, об этом уже думал.
— Полагаю, искать ее все-таки будут. Если правительство поверит в ее существование.
— Вот в чем вопрос, не правда ли? Все-таки прошло пять лет, дело закрыто, а в Белом доме обосновался новый парень, который постоянно твердит, что у администрации туго с деньгами. Тем не менее я поговорю об этом со своим конгрессменом — когда выясню его имя.
Спрак проигнорировал мое ехидное замечание и спросил:
— Скажите, вы верите в эту версию?
— Хм… ну, положим, верю. Но это уже не важно, поскольку дело закрыто и даже самая блестящая версия вряд ли поможет открыть его вновь. Человеку, который захотел бы возобновить поиски, направив в океан и на близлежащие острова команды с тралами и детекторами металла, понадобятся факты — много фактов — и не вызывающие сомнений свидетельства.
— Все свидетельства, находящиеся в моем распоряжении, сводятся к тому, что я видел собственными глазами, а факты ограничиваются выводами, сделанными в результате проведенных мною изысканий по ракетной технике.
— Уверен, что федералы в своем кругу что-то подобное обсуждали. Наверняка вы не первый человек, подумавший о кинетической ракете.
— Уверен, что не первый. Но я видел эту ракету.
— О, несомненно… — Капитан Спрак на пенсии, подумал я, и у него есть время для подобных изысканий и теоретизирования. Возможно даже, слишком много времени. — Вы женаты?
— Да.
— И что думает по этому поводу ваша жена?
— Она полагает, я сделал все, что мог. — Помолчав, капитан спросил: — Вы хоть представляете себе, какое огромное разочарование я испытал?
— Не представляю.
— Если бы вы видели то, что видел я, вы бы меня поняли.
— Возможно. Но знаете, что я вам скажу? Большинство людей, которые, как и вы, видели огненный столб, давно уже выбросили все это из головы и вернулись к своей привычной жизни.
— Я и сам был бы не прочь вернуться к привычной жизни, но уж очень все это меня достало.
— Потому что вы расценили итоги расследования чуть ли не как личное оскорбление. И неудивительно: ведь вы человек гордый и уверенный в себе, а это, должно быть, первый случай в вашей жизни, когда вас отказались принять всерьез.
Капитан Спрак промолчал.
Я взглянул на часы и сказал:
— Благодарю вас, капитан Спрак, за то, что уделили мне время, и за ваш рассказ. Могу ли я позвонить вам, если у меня возникнут какие-то вопросы или новые мысли по данному делу?
— Можете.
— Между прочим, известна ли вам инициативная группа, которая сокращенно именуется НИОР?
— Разумеется.
— Вы член этой группы?
— Нет.
— Почему же?
— Они мне не предлагали вступить в их ряды.
— Почему?
— Потому что вряд ли подозревают о моем существовании. Как я уже вам говорил, я чужд всякой публичности. Но если бы я обратился в прессу, все они тут же бы меня обложили.
— Все — это кто?
— И члены НИОР, и федералы.
— Это точно.
— Повторяю, мистер Кори, мне общественного признания не требуется. Мне нужна истина. И справедливость. Полагаю, вам тоже.
— Истина и справедливость — вещи, конечно, хорошие. Но труднодостижимые.
Он ничего на это не ответил, и я опять задал ему вопрос — больше для проформы:
— Согласились бы вы выступить со свидетельскими показаниями на официальном слушании, посвященном этому делу?
— Я жду этого вот уже пять лет, мистер Кори.
Мы пожали на прощание друг другу руки, после чего я направился к выходу. На полпути я остановился, повернулся к капитану Спраку и сказал:
— Запомните, этого разговора не было.
Глава 8
Кейт сидела в джипе и разговаривала по мобильному телефону. Я слышал, как она бросила в трубку:
— Пора ехать. Я тебе завтра перезвоню.
Я забрался в машину и спросил:
— С кем ты болтала?
— С Дженнифер Лупо. Это с работы.
Я завел мотор и поехал назад к воротам.
Кейт спросила:
— Как все прошло?
— Было довольно интересно.
Некоторое время мы ехали в полном молчании по темной узкой дороге, которая вела от базы береговой охраны. Наконец я спросил:
— Куда теперь?
— В Калвертон.
Я посмотрел на вмонтированные в приборную панель часы. Они показывали что-то около
