приставать журналисты и другие представители средств массовой информации. Я сказала, что эта работа имеет для меня большое значение, но они заявили, что позаботятся о том, чтобы мое материальное положение не пострадало. Главное, сказали они мне, чтобы я молчала о том, что тогда видела.
— Отличная сделка.
— Согласна. К тому же для федерального правительства это всего лишь жалкая кучка долларов. Платят же они фермерам за то, чтобы те не выращивали пшеницу, верно?
— Верно. А мне они платят за то, чтобы я не поливал комнатные растения в своем офисе.
Роксанна улыбнулась.
Я спросил:
— А что, собственно, вы должны были держать в секрете?
— В том-то все и дело! Те люди сами затруднялись это сформулировать. Я ведь и вправду ничего не знала. Но они так раздули историю с той парочкой, которая была на пляже и что-то там такое видела, что оставалось только диву даваться. Я-то считаю, что все это и выеденного яйца не стоило, но моего мнения, как вы понимаете, никто не спрашивал. Не прошло и двух дней, как я уволилась и уехала домой.
Я кивнул. Федералы ворвались в гостиницу, заварили кашу, а потом истратили десятки тысяч долларов, чтобы ликвидировать последствия.
— Это они помогли вам получить стипендию в университете? — спросил я.
— Думаю, да. А вам это неизвестно?
— Я из другого департамента.
Тут у мисс Скарангелло зазвонил мобильный, и она ответила. Насколько я мог судить, это был ее бойфренд.
Роксанна сказала:
— Да, я уже здесь. Но можешь не торопиться. Я встретила в баре своего старого профессора. Все в порядке. Увидимся. — Она выключила телефон и повернулась ко мне. — Это Сэм, мой приятель. Он только что вошел в нашу квартиру. — Она помолчала и спросила: — Мне ведь нельзя говорить о том деле?
— Нельзя.
— Значит, я здорово все придумала, верно?
— Верно. Но скажите честно, я похож на университетского профессора?
Она рассмеялась.
— Нет. Но когда сюда приедет Сэм, извольте изображать профессора.
Потом Роксанна выпила еще один бокал белого вина, а я — второй коктейль «Куба либре».
— Расскажите мне обо всем, что вы увидели в этом номере, даже о запахах, которые вы там почувствовали, — то есть буквально обо всем, что показалось вам необычным, странным.
— Господи, — протянула Роксанна, — с тех пор прошло целых пять лет…
— Знаю. Но стоит только об этом заговорить, как вы все вспомните, уверяю вас.
— Сомневаюсь. Но… попробую. Итак, из спальни я прошла в ванную комнату, потому что мыть ванную — наименее приятная часть нашей работы и мне хотелось разделаться с этим побыстрее. Я начала с душа и…
— Душем пользовались? — быстро спросил я.
— Да — но не утром. Полагаю, его включали накануне вечером. Мыло и поддон были сухими, как и висевшие в ванной полотенца. Помню, я тогда сказала парням из ФБР что-то вроде того, что ванной почти не пользовались.
— На полу или на постели был песок?
— Да, я нашла песок с пляжа в ванной, о чем сразу же сообщила федералам.
— Итак, потом вы вернулись в спальню…
— Да, и первым делом вытряхнула мусорную корзину и вымыла пепельницы.
— Ага! Они, значит, курили?
— Нет… Просто у меня вошло в привычку всегда мыть пепельницы.
— Попытайтесь мысленно отделить эту комнату от сотен других, которые вы убирали.
Роксанна рассмеялась.
— Вот уж точно сказано. За пять летних сезонов, что я проработала в этом отеле, я убрала примерно три тысячи комнат.
— Я понимаю. Но вам довольно долго задавали вопросы именно об этом номере. Стало быть, вы почти наверняка помните, что говорили тогда федералам. Верно?
Роксанна на минуту задумалась, потом сказала:
— На самом деле не так уж долго меня и расспрашивали. Просто поинтересовались, что я делала и видела в этом номере, после чего поблагодарили и предложили вернуться к своим обязанностям.
Я согласно кивнул. Лайэм Гриффит, который, возможно, работал в УПО, и этот пижон Тед Нэш не слишком хорошо знали, как разговорить свидетеля. Они не были детективами. А я был, причем неплохим.
— Эта парочка оставила на столе чаевые для горничной?
— Нет.
— Вот это вы очень хорошо запомнили.
Она хмыкнула.
— Жадные ублюдки.
— Сегодня напитки покупаю я.
— Хорошо.
— Ладно. Вернемся к делу, — сказал я. — Что было в мусорной корзине?
— Не помню точно. Использованные бумажные носовые платки, кажется… Все как обычно.
— А коробки от видеокассеты вы там, случайно, не заметили?
— Нет… Вы полагаете, они снимали себя на видео — в голом виде… или что-то вроде этого?
— Я не знаю. Может быть, там были также обертки от жевательной резинки, куски целлофана, какие-нибудь чеки?
Она пожала плечами.
— Ничего такого я не заметила. Был, правда, кусок лейкопластыря, приклеившийся к пепельнице.
— Следы крови были?
— Нет.
— Ладно, расскажите мне теперь, как вы убирали комнаты. Не только эту, но и любую другую.
— Конечно, иногда я как-то старалась разнообразить процесс, но вообще-то это довольно скучное занятие. — Она рассказала мне все об уборке жилых помещений, что в принципе может мне пригодиться, если я когда-нибудь останусь без жены и домработницы.
— Вы точно видели следы губной помады на стакане?
— Точно. Более того, именно это навело меня на мысль о том, что в номере была женщина.
— А какие-нибудь другие следы? Вроде рассыпанной пудры или длинных волос на подушке?
— Ничего другого я не заметила. Но я и без этого могла бы вам сказать, что в комнате были двое. Обе подушки были примяты, использовалось много полотенец. — Роксанна улыбнулась и добавила: — Мужчина обычно использует одно полотенце, а женщина — все, какие только есть, а потом требует, чтобы принесли еще.
— Пожалуй, этот сексистский выпад я проигнорирую, — сказал я.
Девушка улыбнулась и легонько хлопнула себя по щеке. Она казалась мне очень привлекательной. Или я слишком долго пробыл в пустыне.
Между тем Роксанна продолжила свой рассказ. Похоже, сигареты и белое вино действовали на ее память весьма благотворно.
Когда она закончила, я спросил:
— Скажите, вы рассказали парням из ФБР все то же, что и мне?
— Гораздо меньше. Это имеет какое-нибудь принципиальное значение?
— Мы никогда об этом не узнаем, пока не допросим тех двоих.
Она закурила и предложила мне сигарету, но я отказался.
