Нам говорили, что марксисты развязали в Аргентине тайную войну и что нужно защитить родину от их нашествия. Еще нам говорили, что марксизм — это современная ересь, которую нужно с корнем вырвать из нашего общества. А для этого необходимо прежде всего разобраться с теми, кому сейчас пятнадцать- шестнадцатъ. Они уже заражены этой ересью, а со временем могут превратиться в экстремистских вожаков на заводах, в университетах, в армии. Нам говорили, что во имя родины мы должны проявить твердость и решительность и позавтракать ими, если не хотим, чтобы они пообедали нами.
В тот день курьер Педро отправился с поручением от управляющего банком. А по пути собирался заехать к Эдуардо, как это часто делал, когда нужно было передать что-то от комитета. Собственно, для этого ему и помогли устроиться в курьеры. Доверять почте или телефону становилось все опаснее, поскольку имелось достаточно оснований считать, что часть информации поступает к ультраправым именно из этих источников.
Недалеко от дома Эдуардо внимание Педро привлек темно-вишневый «форд-фалькон». Машина была без номеров. К тому же сидевший рядом с водителем человек разговаривал по радиотелефону. На всякий случай Педро спрятался в подъезде соседнего дома и решил понаблюдать. Оказалось, не зря. Вскоре двое в штатском, но с автоматами вывели его друга. Руки у парня были связаны за спиной, рубашка разорвана, из угла рта стекала струйка крови. Эдуардо втолкнули на заднее сиденье машины, которая рванулась в сторону центра. Взгляд сидевшего рядом с водителем подозрительно скользнул по подъезду, где прятался Педро. Но он уже успел отступить вглубь. Потом ему часто придется видеть это лицо: холодный взгляд голубых глаз, рыжеватая шевелюра, тонкая ниточка усов…
Добежав до ближайшего автомата, Педро от волнения долго не мог нашарить в кармане монету. Набрав наконец телефон квартиры Эдуардо, он услышал протяжные гудки. Но никто не подходил, хотя мать и сестра друга в это время обычно дома. Педро перезвонил соседям другого товарища, Антонио. У того не было телефона, и так делали всегда, когда возникала необходимость срочно с ним связаться. Подошла тетя Ребека. Прежде ласковая и разговорчивая, на сей раз она сухо заявила, что Антонио только что арестовали, и попросила больше не звонить.
Педро еще не знал, что по многим другим телефонам звонить тоже бесполезно и опасно. Всего в тот день было арестовано несколько десятков ребят, с которыми вместе работал в Федерации,[28] или в «Унидад басика дель баррио» — Организационном совете квартала. Сам он не попал в «сеть», видимо, потому, что не был студентом, а с недавнего времени, после того как стал связным, старался не бывать там, где его могли заприметить полицейские ищейки. Увы, опасаясь полицейских преследований, Педро и его товарищи даже не подозревали, что у них появился куда более грозный противник. Только что совершившая переворот военная хунта начала «грязную войну» против собственного народа, войну, в которой молодеж, была избрана главной жертвой.
А тогда газеты запестрели сообщениями о людях, схваченных при таких же обстоятельствах, что и Эдуардо, неизвестно кем и за что. Родственники обращались в полицию, чтобы узнать о причинах ареста и местонахождении задержанных. Ответы полицейских властей были стандартны: о фактах ареста им ничего не известно, в списках заключенных никто из указанных лиц не значится. То же самое повторялось в прокуратуре, министерстве внутренних дел.
Очень быстро Педро понял — пытаться узнать что-либо о судьбе Эдуардо и других бесследно пропавших после странных арестов не имеет смысла. И вот что удивительно: власти категорически отрицают свою причастность к исчезновению людей, но в то же время упорно отказываются заниматься их поисками. Можно обращаться десятки раз, и, похоже, единственное, к чему приведет такая настойчивость, так это к тому, что рано или поздно арестуют тебя самого. Но раз люди исчезают, кто-то должен знать, куда они деваются. Значит, нужно разыскивать Патрисио. Он поможет разобраться, что происходит, посоветует, что делать.
Когда Педро вступил в Федерацию, Патрисио уже считался одним из ее признанных вожаков. Пожалуй, не последнюю роль тут сыграло то, что жизнь трудового люда он знал не понаслышке. Был и поваром в ресторане, и пляжным фотографом, и грузчиком в порту, и слесарем на автосборочном предприятии, и репортером, и даже смотрителем маяка. Причем никто не умел лучше, чем он, рассказывать забавные истории из собственной жизни. Правда, иногда они были столь невероятные, что невольно вызывали сомнения относительно правдивости рассказчика. В таких случаях Патрисио, смеясь, отвечал: «Ну, возможно, было не совсем так, но за главное ручаюсь головой». А когда он располагался на кухне и повязывал фартук, все знали — будет отличное пиршество. И в то же время никто не умел так просто и понятно объяснить суть происходящих в стране событий, рассказать об экономическом положении, о том, кому на руку та или иная мера правительства и что она означает для тружеников. За это его и исключили из университета во времена предыдущей диктатуры, да и потом всячески мешали завершить образование. Последний раз Педро видился с ним, когда Патрисио уезжал в Росарио. Уже тогда ему приходилось соблюдать строжайшие меры конспирации. Ультраправые распоясались настолько, что расправлялись с неугодными людьми чуть ли не в открытую. Отправляясь в провинцию, он оставил столичный адрес, но просил быть осмотрительным и не пользоваться им без крайней необходимости.
…Педро еще раз убедился, что за ним никто не следит, и нырнул в подъезд. Трижды отрывисто постучал в обитую пластиком дверь. Открыла пожилая женщина и встала на пороге, недоверчиво разглядывая незнакомого парнишку. Педро назвал себя и начал сбивчиво объяснять цель своего прихода. В полумраке он не сразу заметил, как в глубине прихожей шевельнулась портьера и из смежной комнаты появилась знакомая фигура.
— Патрисио!
— Привет, парень. Вот уж не думал, что будешь искать меня. Считай, что тебе повезло. Я сюда заглянул-то случайно. Проходи.
Комнатка, куда он провел Педро, оказалась настолько маленькой, что в ней едва умещались крошечный круглый столик, складной диван да единственный стул, который Патрисио подвинул гостю. Потом он подошел к окну, проверил, хорошо ли задернуты шторы, и лишь после этого сел напротив на диван.
— Ну, выкладывай, что у тебя.
Многое из того, о чем поведал Педро, он уже знал.
— Понимаешь, парень, все это гораздо серьезнее, чем может показаться на первый взгляд. Хотя, казалось бы, иуда больше. А дело вот в чем. За прессой ты, наверное, следишь. Помнишь, что обещали военные, когда пришли к власти? Покончить с подрывной деятельностью, с террором экстремистов, как ультраправых, так и ультралевых. А ты видел хотя бы раз в списках арестованных или «исчезнувших» имена членов «Трех А»[29] или других подобных им банд? Тех, кто безнаказанно расправляется с нашими товарищами? То-то и оно, что нет. Жертвами становятся профсоюзные, рабочие, студенческие активисты. Причем девять из десяти — такие, как ты или чуть постарше. Словом, молодежь. И никто из них не занимается ничем противозаконным, не имеет никакого отношения к экстремистам.
Разговор с Патрисио получился долгим, и суть того, что услышал Педро, сводилась к следующему.
Страна переживает тяжелый экономический кризис. Цены растут не по дням, а по часам. Квартплату не могут внести даже те, у кого есть работа. А что уж говорить о безработных, о тех, кто не имеет никаких средств к существованию и крыши над головой. Причем их число катастрофически растет. Движение протеста охватывает все более и более широкие слои населения. Правящая верхушка стала терять контроль над обществом. А это, в свою очередь, создает угрозу американским интересам. Потерять свои прибыли и политический контроль над Аргентиной? Нет, этого янки не могли допустить. Поэтому-то и потребовали любой ценой «навести порядок» в стране.
Патрисио потянулся и взял газету. Только сейчас Педро увидел, что седины у него заметно прибавилось.
— Ты, конечно, слышал о так называемой «доктрине национальной безопасности»? Вот, посмотри: «внутренний враг», «внутренняя война», «коммунистическая угроза». Это наши пишут. Но диктуют им американцы, чтобы оправдать террор таких масштабов. А утверждения властей, будто они ничего не знают, чепуха. Ни одна подпольная организация ультраправых, даже все они, вместе взятые, не в состоянии «похитить» столько людей. К тому же «ультра» обычно охотятся за видными фигурами, а тут в большинстве
