Джорджесе, он почувствовал неприязнь с первого знакомства. И не зря. За полтора месяца она просто осточертела своими бесконечными рассуждениями об уникальности гренадского фольклора. Эта особа почему-то решила, что будущий искусствовед, стопроцентный американец Роберт Паркер прямо-таки жаждет поближе познакомиться с местными ниггерами. Правда, когда они составляли учебный план на осенний семестр, Роб выторговал себе символическую уступку: хотя песни, танцы и басни здешнего островного мирка и выросли из африканских корней, он займется европейскими заимствованиями и попытается проследить, как они повлияли на духовную культуру гренадских негров.[32]
Впрочем, ученая дама не обратила внимания на такой акцент в научных изысканиях нового студента. Но зато не преминула отметить похвальное рвение, с которым тот взялся за разработку темы. Весь сентябрь свободное от лекций время он проводил не на коралловом песке пляжа Гранд-Ане, где нежились студенты- американцы из медицинского колледжа, а в поездках по острову. В конце месяца Паркер доложил на семинаре о сделанном им маленьком открытии, почему местные басни называют «нонсенз сториз» — «абсурдными россказнями». Оказывается, это просто лингвистическое недоразумение. Во многих из них действует герой африканских сказок хитрый паук Энэнси. Однако на Гренаде «Эпэпси сториз» ошибочно восприняли как «Нэнси сториз», а потом «исправили» в «нонсенз сториз».
Вяленая Треска пришла в восторг от сообразительности Паркера. А тот, естественно, промолчал, что о своем «открытии» прочитал еще в Штатах, когда готовился к отъезду на Гренаду. Пришлось старательно штудировать толстенный том вест-индских басен, проклиная действовавших в них дурацких персонажей вроде «мистера Коровы», «мистера Колибри», «мистера Черепахи». Но мистер Тауэр был непреклонен: «Ты должен сразу же зарекомендовать себя с хорошей стороны, чтобы спокойно заниматься делом». Что ж, шеф может быть доволен. Хотя времени прошло совсем немного, Роб успел объехать весь остров. Правда, похвастаться пока нечем, ибо обнаружить ничего не удалось, если не считать, что песок на атлантических пляжах черный, а на карибских белый, как сахар. Но мистера Тауэра это, конечно, не интересовало. Так же как и праздник «Большого барабана». Впрочем, праздник подвернулся кстати, поскольку все равно нужно было побывать на Карриаку. Хотя и на этом островке Паркер вытащил пустышку, отчаиваться не следовало. Шеф предупреждал, что кубинцы дьявольски хитры и раскрыть их коварные замыслы будет нелегко.
С мистером Тауэром Роб познакомился прошлой осенью, когда вернулся с каникул в Хьюстон. После летней скуки в очумевшем от зноя захолустном Бивилле, где по настоянию отца пришлось целыми днями торчать у него в банке, приятно было опять окунуться в суету студенческого городка. В тот день он улизнул с последней лекции о Чосере,[33] намереваясь посидеть в «Стэге», маленьком тихом ресторанчике неподалеку от кампуса, где можно было спокойно обдумать свои дела. Однако в холле учебного корпуса его остановил комичный толстяк. Воротник рубашки у него был расстегнут, узел галстука спущен на жирную грудь, а по круглому, как лупа, лицу, расплывшемуся в радостной улыбке, катились крупные капли пота, словно он только что вышел из-под душа.
— Роберт Паркер, если не ошибаюсь? — осведомился толстяк, кладя руку ему на плечо.
— Да. Что вам угодно? — Роб демонстративно дернул плечом, чтобы сбросить мясистую ладонь, но она осталась на месте.
— Меня зовут Брэдфор Тауэр, для друзей просто Брэд. Надеюсь, но против, если я угощу тебя ленчем?
— С какой стати?
— Допустим, я — голливудский продюсер и ищу белокурого херувима для новой ленты. — Улыбка стала еще шире.
— Катись отсюда подальше, — сердито буркнул Роб и сделал было шаг вперед, но ставшие вдруг стальными пальцы-сосиски больно впились в плечо.
— Не надо сердиться, сынок. А то я сломаю тебе ключицу, и тогда прощай бейсбол, который ты так обожаешь. Да и товара больше у Броза не получишь, а ты ему вроде бы солидно задолжал. — Голос толстяка звучал мягко, но в прищуренных глазах Роб прочел откровенную угрозу.
То, что невесть откуда взявшийся мистер Тауэр назвал имя Броза, решило дело. Еще на первом курсе Паркер стал «пушером» у этого типа — за комиссионные потихоньку снабжал страждущих у себя в кампусе марихуаной и героином. Увы, последнюю партию кто-то спер у Роба в общежитии, и он просто не представлял, как будет расплачиваться. Позднее, когда он лучше узнал своего шефа, то готов был дать голову на отсечение, что без него тут не обошлось. Возможно, сам Броз и навел его на Паркера.
В «Стэге» было пусто. Однако новый знакомый выбрал самую дальнюю от стойки кабинку. Когда негр-официант принес высокие запотевшие стаканы виски со льдом и они остались одни, мистер Тауэр без лишних проволочек перешел к делу:
— Конечно, я не продюсер, — все так же лучезарно улыбаясь, начал он. — Просто я люблю задавать людям разные вопросы и предпочитаю, чтобы на них отвечали. Нет, это не любопытство, такая уж у меня работа. Слышал о Си-ай-си?[34] Так вот я оттуда и надеюсь, что ты будешь мне помогать…
— «Кот ин зе экт»? Ну уж нет, можете не надеяться. Сколько бы вы, динозавры, ни наступали на пятки, со мной номер не пройдет. — Паркер залпом осушил стакан и вызывающе стукнул им по столику.
Но мистер Тауэр, казалось, не придал значения его браваде.
— Не спеши, сынок, наша дружеская беседа только начинается. Или ты предпочитаешь иметь дело с федеральным управлением по борьбе с наркотиками? Нет. Тогда постарайся внимательно выслушать и понять…
Доводы, приведенные вербовщиком ЦРУ, были вескими. В программе факультета гуманитарных наук, этнографии и искусства много красивых слов вроде эстетики, философии, психологии. Но на что может рассчитывать Паркер по окончании? В лучшем случае на место учителя с грошовым жалованьем или клерка в захолустном провинциальном банке, если отец еще будет управляющим его филиала в Бивилле. А «компания», так мистер Тауэр называл ЦРУ, открывает перед способным молодым человеком перспективу блестящей карьеры, «полной волнующих событий», в том числе и возможность посмотреть мир, а не киснуть в затхлой конторской конуре.
— Нам нужны проницательные, эрудированные парни, способные правильно оценивать людей, инициативные и энергичные, любознательные и с богатым воображением… — заливался толстяк, пододвигая к Робу четвертую порцию двойного «скоча». — Но чтобы попасть в «компанию», нужно заранее зарекомендовать себя. С улицы мы не берем…
И все-таки вялое сопротивление Роберта Паркера сломали не столько заманчивые посулы, сколько вполне реальная перспектива сесть за решетку за сбыт наркотиков. Вечером, лежа в своей студенческой келье, он перелистал тоненькую брошюру, которую дал ему на прощание мистер Тауэр, попросив никому не показывать и потом вернуть ему.
«Роль управления заключается в сборе, обработке, сопоставлении и истолковании информации, которую должен иметь в своем распоряжении президент Соединенных Штатов», — бросилась в глаза фраза в первом же абзаце. «На службе президенту…» — говорилось на следующей странице. Еще дальше: «Несет ответственность перед президентом…» Потом опять: «…на службе президенту…» И наконец, «…поиски сведений, необходимых президенту…» А ниже на фотографии был изображен директор Центрального разведывательного управления Уильям Кейси, выскакивающий из своего лимузина с портфелем в руке перед Белым домом.
Роб невольно ощутил прилив гордости: он тоже теперь будет служить самому президенту Соединенных Штатов!
НА СЛУЖБЕ ПРЕЗИДЕНТУ
Увы, на поверку «служба президенту» оказалась довольно-таки неблагодарным занятием. Прежде всего, как советовал шеф, Паркер решил составить список «наиболее радикальных» профессоров, которые вполне могут быть тайными коммунистическими агентами, совращающими американскую молодежь. Но таких нашлось только двое: Джон Форбз и Деннис Спенсер. Первый, судя по расписанию, прочитал лекцию о
