он больше уже ни о чем не мог думать. Разящий вырвал ему главное щупальце, кровяная струя выжгла полосу в пекельной Аграбе, а в мире поверхности пал первый визирь Аладдина и все подчиненые ему люди, но жертва свою ярость направила не на Заморье. Приказ, как щелчок кнута, отдался в мозгу верховного дэвы, и тот, в своем храме, вышел на тонкий мостик, проложенный над бездонной пропастью. Глубоко уходила эта пропасть, окольцованая металлом. Дэва молитвенно воздел руки, и снизу рванулось адское пламя нестерпимых цветов, чернее ночи, но ослепительнее взрыва, которое огнедышащим червем взмыло в пекельное небо и рухнуло на владения Волха.
Словно вихрь над равниной, от одной дозорной башни Тридевятого до другой пронеслось: джинн, сюда летит джинн! Финист и рад был бы, как Микки Маус, смолчать о похищении Горыныча, но как, если это видели сотни человек?
— Проклятье! — Наместник схватился за голову. Он не мог дозваться Раваны с его Вритрой: яблочко молчало, потому что в это время хидушский царь был в самой гуще боя. Новые полчища заморцев вошли в его землю, высадившись с кораблей и пробившись через ослабленный юг Сина. — Бейте заклинаниями! Всех чародеев — на башни!
— Но так его не уничтожить!
— Хотя бы отверните от столицы!
В Навьем царстве часы на самой высокой башне капища, идущие не слева направо, а по непостижимым законам подземного мира, стали бить полночь. Грозным эхом им ответили в Муспельхейме, Нараке, Ди-Юй, и во всех пекельных царствах и королевствах. По Лукоморью разлетался звук набата. Сияние небесных чертогов слегка померкло, будто тень нашла на солнце.
Светлый Генерал стоял на побережье окияна, вместо воды заполненного текучим светом. Обычно сквозь эти искристые воды был виден земной мир. Теперь же окиян волновался, свет перемигивался, голубовато-серые тени мелькали в его толще, скрывая дно от глаз. Искры отрывались от волн и взлетали догорающими мотыльками. Над тем местом, где находилось Заморье, начинал закручиваться водоворот, протягиваясь вниз, точно некий смерч.
Светлый Генерал присел и погрузил в окиян руку. Волны вокруг нее расступались и тут же утихали. Зачерпнув света, он бросил его капли в самое сердце смерча, который темнел и утолщался на глазах.
— Разойтись! Здесь запрещено собираться!
Шериф был бледен. Он целился то в одного, то в другого человека, словно ожидая, что толпа сейчас набросится. Ему ответили смехом.
— Здесь — это где?
— Кем запрещено?
— Ну-ка, покажи бумагу!
— Отойдите от палантира и рассейтесь, — сказал стрелок уже увереннее. — Запрещены собрания, возводящие хулу на Отца.
Раньше одного слова «запрещено» было достаточно, чтобы охолонуть заморца, а то и напугать его. Втиснув свою жизнь в оковы тысяч правил, вплоть до самых нелепых, люди боялись даже шага в сторону. Но свет, объединивший их, испарял страхи. Воля, которой опутал свой народ Разящий, трескалась, как скорлупа, и заслугой этого был даже не свет — он всего лишь пробуждал в душах то, что дремало там, подавленное, замолкшее. Никто не двигался с места.
— А что ты сделаешь, если мы не тронемся?
— Будешь стрелять?
— Расскажи, как именно мы угрожаем Отцу!
— Я воевал в Серебрянной гавани, сынок, за тебя и таких, как ты — в меня тоже выстрелишь?
Став из бледного пунцовым, шериф попятился. Толпа же надвинулась. В нее прицелились со всех сторон, но шериф закричал:
— Не стрелять!
Кто-то из людей позади Оскара затянул запрещенную Микки Маусом песню:
—
Песню подхватили. Откуда-то послышалась другая, которую вскоре тоже пел добрый десяток глоток. Люди проходили мимо стрелков, и к их рядам присоединялись все новые и новые. По улицам Метрополиса потекла разноцветная река, устремленная к Башне Отцов.
За прожитое в городе время Оскар уже позабыл слова старика в красном, а сейчас они и вовсе казались глупой шуткой. Все его существо было охвачено необычайной силы радостью. Ему виделось, что это огромное, многомиллионное сборище — живой заслон на пути огненной войны, и не было никаких сомнений: они смогут это сделать. Только они.
Все вокруг облеклось волшебной дымкой. Солнце было тепло-золотым, небо — свеже-сапфировым. В дуновениях ветра Оскар слышал голоса каких-то воздушных существ, вокруг голых веток деревьев уже видел зеленое сияние, словно весна начала творить себя некими чарами. Ему передали край полотнища, на котором что-то было написано. Оскар взял его не глядя. Люди выходили из домов и присоединялись к толпе, подхватывая песни. Человеческий поток, не останавливаясь, перехлестнул через ограждения, выставленные стрелками вокруг Башни.
— Эй! Вы куда? Стойте! Сюда нельзя!
Они не слушали и втиснулись прямо в ряды стрелков, расталкивая их.
На берегу небесного окияна Светлый Генерал вдруг нахмурился и взглянул на свою руку — ту самую, что погрузил в сверкающие воды. Она как будто стала тяжелее и тусклее. Смерч над Заморьем вздрогнул. В нем зазмеились пурпурные нити.
— Что-то не так... — пробормотал народоводитель. — Я что-то не учел...
На одном из балконов Башни, с которых любил произносить речи Микки Маус, соткалась фигура в красном. Чародей сбросил мешок с плеча, взял его обеими руками и поднял над головой. Глаза старика полностью обезумели.
— Я тебя презираю! — закричал он в небо. — Ты так и не решился на что-то большее! Но я это сделаю за тебя!
— О Боже, — начал кто-то, — у него...
Мешок окутался белым пламенем. Оскар видел, как вспыхнули руки старика, его плащ, волосы, балкон. Гудвин Зет развернулся, пытаясь убежать, но его тело слишком медленно двигалось, и в толпе было все равно некуда. Воздух за его спиной вздрогнул от оглушительного удара. Сперва в Оскара полетели обломки Башни, сминая затылок, плечи, спину, а затем огонь поглотил его с ног до головы, сорвал плоть с костей и развеял ее, не оставив даже праха. Вал ударил во все стороны, сжирая стрелков и участников сборища, выбивая стекла, сметая черепицу с крыш. Башня просела и начала падать, разваливаясь в воздухе. Крылатый корабль, который только что пытался взлететь с ее вершины, воспламенился и разорвался на куски в считанные мгновения.
— Нет! — вскричал Светлый Генерал. — Что ты наделал? Что я наделал?
Воронка смерча вспенилась. Искры, что взлетали с поверхности окияна, упали обратно и канули в нем. Вода замутилась, окончательно став сизой. Невероятная тяжесть пригнула Светлого Генерала к земле. Его сияние меркло.
— Да будет так, — еле слышно прошептал он, — но если бы я мог этим спасти хоть одного из них!
Он начал проваливаться под землю — или под ту мягкую переливчатую пену, что в небесных чертогах заменяет землю. Его стремительно тяжелеющий дух пролетел сквозь розово-золотистые облака, сквозь мраморные ступени, сквозь цветы и травы, и пал в небо земного мира, как блуждающая звезда. Те, кто видел его полет, загадали желание на мелькнувший в небосводе огонек. Светлый Генерал погас, не достигнув земли, и куда исчезла его душа, могли знать только его братья.
Заморский демон заревел от боли. Ему в сердце словно врезался волевой клинок, но не было руки, которая бы его направляла. Боль расцветала в демоне изнутри, и чтобы от нее избавиться, он мог только рассечь себе грудь. Разящий съежился, как проколотый бычий пузырь. Его щупальца обмякали. Он силился вновь собраться, но заминка была роковой.
Финист приказал всем чародеям сообща устроить на пути джинна исполинский вихрь. Там, где
