и про пекельные царства, и про небесные. Ты вот не обижайся, Баюн, но когда мне ты объяснял, у тебя не сходилось. А Калин Калинович рассказывает как по писаному. Он и тебе рассказать может.
— Говоришь, Калин этот тебя спас?
— Да, в доме своем укрыл, когда мартышки появились. Я от них отбиться не смог, бежать пустился, израненный. В калитку одну забежал, схоронился, взмолился у чернавки — не гоните, пока не пролетят. Калин Калинович тут из дома вышел, меня выслушал и сказал: никто тебя не гонит, хочешь — оставайся. Так меня у себя и оставил до самого возвращения Финиста.
— А к нему что же, обезьяны не врывались?
— А зачем? Калин Калинович человек маленький, мухи не обидит. Дом на отшибе у него. Змиева улица. Пойдешь?
— Можно и прийти...
Баюн понятия не имел, какие у Емели могут быть лучшие друзья. Ему думалось, что Калин этот — такой же любитель ходить босиком да зелень грызть, как заяц. Однако ж дом у бывшего купца оказался чистый, светлый. Стол накрыт по всем правилам. Баюна ждали, мяса приготовили и кусок пирога с осетриной. Сам хозяин человек и вправду маленький — Емеле по плечо. Бороденка как у козла. Толстоватый, но не видный, не дородный, а как будто из сырого теста слепленный. Голос мягкий.
— Здрав будь, Баюн, — говорит. — Садись, не стесняйся.
А в числе гостей — и Емеля, и Федот, и Илейка, после войны на ноги увечный, и еще какой-то люд простой, и окольничий Ставр, которого Баюн в Думе видал, и Марья-искусница, цеховая, вдовая. Самый разный народ.
Как наелись немного, браги выпили, Калин Калинович поманил Баюна: иди, подсядь. Рысь подошел, вскочил на лавку. С хозяином рядом жена должна сидеть, а жены у него нет. И не похоже, чтобы была когда-то.
— Я о тебе много слышал, — сказал Калин Калинович. — Ты у Финиста вроде как талисман.
— Ничей я не талисман, — скривился Баюн.
— А еще — что в пекельные царства ты спускался и вышел живым оттуда.
— Было дело.
— И что видел демонов воочию.
У Баюна аж шерсть встала дыбом. Он начал озираться. Засмеялся Калин:
— Тут все знают, от меня да от Емели.
— Зачем? Зачем народ мутить?
— Не мутить, а просвещать. Нельзя такие вещи держать в тайне. Ты и не знаешь, поди, за что заступаешься.
— Но я их видел. А вы не видели.
— И я видел, — сказал Калин Калинович. — Смутно, неблизко. Но зло сразу почувствовал. Ты счастливец, раз им не попался.
Баюн хотел объяснить, как все на самом деле было, но решил почему-то, что лучше не надо.
— Какое зло? — спросил он. — То есть... ну да, недобрые они. Но нам-то какой вред? Что про них знаешь, что не знаешь, суть-то не меняется.
— Это ты, Баюн, ошибаешься. Знаешь, чем питаются демоны?
— Да жижей какой-то. У меня от нее чародейские сны были.
Калин Калинович скорбно покачал головой.
— Жижей... Это не просто жижа. Я уж и не знаю, как тебе сказать, раз ты пил ее.
— Почему?
— Свет вы свой демонам отдаете. Силу ваших душ. Они вас вампирят, иссушают, превращают в бездумных кукол. И когда вы умрете, то душам вашим в Ирий не воспарить. Они канут на дно бездны, к тому, кого вы именуете Вием.
Рысь помертвел от ужаса.
— Но как же... И Светлый Князь... Он мне не говорил...
— Светлый Князь и братья его затем бьются с демонами, чтобы те не алкали, не жирели за ваш счет. Потому он и не хотел возвращения демона в Тридевятое.
— А бабушка Яга... Она умерла в этом году...
— Не могу я знать наперед. Но если демон в ней нужные ему чувства разжигал, если вел ее, то от Ирия уже отвратил. Даже если она сама того не знала. А те, кто ему добровольно служат... Страшным будет их посмертие.
— Яга не виновата! — Рысь хватил лапой по лавке. — Она не была темной!
— И никто не виноват. Поэтому мы должны всем и каждому рассказать про это чудовище. Такой я взял на себя долг.
Все разом встало на места. Отвратительное чувство, какое всегда бывает при крушении иллюзий, заелозило в животе. Он, Баюн, думал, что свершил благо — а сделал Тридевятое пастбищем гнусной твари. Еще и думал, почему Емеля противится! Просветлить Волха хотел!
— Это Финист все! Он виноват!
Рысь зажал себе рот лапой. Калин Калинович только улыбнулся:
— Не страшись. Никто здесь Финиста не любит. И дай нам срок — с этим прихвостнем Волха мы тоже разберемся.
— Мы?
— Сказать всем правду — это, Баюн, только начало. Я тебя приглашаю потому, что из Финистовой братии ты самый чистый, самый тьмою нетронутый. Душа твоя еще не пожрана. И пожрана не будет, если вовремя опомнишься. Мы себя именуем Вестники Рассвета. Будешь одним из нас?
Баюн посмотрел на Калина. Потом — на Емелю, на Федота. Те жевать прекратили, прислушивались.
— Что делать-то надо? — спросил рысь.
— Это, Баюн, тебе решать. Я свое дело сделал уже в отношении тебя. Не мне учить, как этим знанием распорядиться. Мы пока что ищем, как новых людей завлечь, чтобы Финист про то не узнал. А ты можешь и что получше придумать. Если желаешь, конечно.
— И что вы хотите? Бунт?
— Вот этого, — сказал Калин Калинович, — меньше всего. Я уже навидался братоубийств. Не людей нужно губить, а демона. Истощить его, заморить.
— Он же наш защитник. Или это тоже неправда?
— Увы, защитник. Но скоро это изменится. Демоны будут уже не нужны. Любые и вообще, не только этот.
Баюн почесал за ухом.
— Я родился, когда демона не было, — сказал он. — Из моей мамы сделали перчатки. А папу съела стая крыс. Сейчас крыс повывели. И лихих людей тоже.
— Баюн, это не заслуга Волха. Я не говорю, что мы должны жить, как при Горохе. Все будет совсем по-другому. Лучше.
И Калин Калинович начал рассказывать, а рысь случал его, приоткрыв рот.
Мир, говорил бывший купец, станет един, как окиян. Падут границы, сольются языки. Армии будут распущены, а оружие — уничтожено. Каждому даруют свободу и право жить в покое. Нечисть и нежить поселятся рядом с людьми, как с равными. Даже навам позволят занять поверхность, при условии, что они раскаются. Покаяние будет единственной карой для темных. За порядком назначат присматривать особый совет мудрецов, всемирных судей. А Тридевятому в этом отведена особая роль. С него должно все начаться.
— Первая из судей появится именно здесь, у нас. Ее имя Елена. Она спит...
— Мертвая царевна! — перебил Баюн. — Да, я знаю!
— Это хорошо, — сказал Калин Калинович, — но одного знания недостаточно. Я искал, где находится остров Руян, сразу, как только мне открылось о нем. Но ни я, ни Емеля его увидеть не сумели. Царевна Елена сама выбирает, кому показаться. По каким приметам — Бог ведает.
Как только рысь услышал о Елене Премудрой, все его сомнения развеялись. Он согласился стать
