– Понял.
Ррын кивнул и стер кровь вддыхра с секиры. Погладил пару глубоких царапин на латном доспехе. Ему панцирь заговаривала жена, спасибо ей. Такие удары обычно прорубают сталь, даже наилучшую. И вддыхры явно знали, кто перед ними, и как важно его прикончить. Все-то они знают! А как не знать, если король давно предал горы? И сказать такое каждому – сразу проиграть войну. Род Гррхон из-за одного слабака нельзя позорить! Да и удалить короля от власти без наследника – дело трудное.
Когда вддыхры прорвались в прошлый раз – шестеро, ужасающе много, а с ними еще полусотня безумных гномов, утративших души, – король рубился в первых рядах. Он указал на угрозу прорыва, скопил силы в нужном месте и выиграл бой. Правда, Черные ушли живыми вниз, а погубить бездушных – невелик подвиг. Но жители городов слышали то, что им сказали, и видели кровь на доспехе Кныттфа. Он вернулся героем.
Ррын тряхнул сердито головой. Рона умница, сумела тогда убедить его промолчать и не наговорить глупостей. Сама сходила к отцу и поздравила его с победой. Когда все видят нечто большое, яркое, им бесполезно указывать на «мелочи». Жители верхних городов полагают, что люди в сговоре с Черными. О настоящем положении дел знают только норники, штольники и спасатели. Пять тысяч настоящих стальных гномов, и все – под его, Ррына, рукой. И это уже немалая победа. А если Рона постарается, то через пару недель тысячник станет-таки Носителем секиры короля. И тогда сможет делать куда больше, не оглядываясь на его безумное величество.
Гном укрепил секиры на поясе, закинул на спину заново заряженный арбалет, подозвал охрану. Три десятка сопровождения и два знахаря – на опасном уровне, где имеется незаделанная дыра из Синего города, это наименьшее возможное сопровождение.
Он шел через глухие темные коридоры, покинутые гномами четыре года назад. Факелов здесь теперь не жгли, экономя масло. Холодный свет минеральных фонарей глазу неприятен, зато ярок и дает отчетливо видеть на сотню футов во все стороны. Когда-то здесь шла большая дорога. Синий город давал руду железа и самоцветы, пока не иссякли главные жилы. Желтый город моложе и тянется далеко на восток под горами, туда, где лежит медь. Он мог бы расти еще долго. Добывает серебро в северных своих пределах и кое-какие минералы. Ту же серу, из-за которой исходно получил название. Теперь Желтого не станет. В Гхроссе таких городов несколько десятков, не все они обжиты, старые верхние в запустении. Теперь туда отселяют из нижних, и гномы уходят со слезами. Родные шахты, фамильные кузни и гранильные мастерские – все приходится оставлять. Хуже того – спешно и бестолково бросать. Конечно, наверху спокойнее, и семьи перевозят охотно. Но выковырнуть из штолен работяг и старшее поколение – целая большая проблема.
Упираются, прячутся и спорят, за кирки хватаются. Да еще и уводят не по приказу короля, а решением тысячника норников, слыханное ли дело! Хорошо, что теперь с Ррыном спасатели. Эти у любого в шахтах в полном уважении. Две тысячи отборных ребят. И начальник у них славный гном, короля Эфрыха старинный друг. Когда приходят спасатели, старики молча и понуро собирают вещи и идут, куда сказано. Лучше себе руку отрубить, чем на спасателя кирку поднять, это закон подгорья. Потому что в любой завал за тобой, бестолковым, и за семьей твоей, и за детьми пойдут они, как бы ни было опасно и безнадежно. Это нельзя не помнить.
Ррын выбрался в широкий главный тоннель. В прежние времена тут ходили вагончики по рельсам. Быстро, удобно, современно. Теперь пути ржавеют без дела. И смотреть на такое безобразие любому гномы тоскливо. Гном – он для работы Тружеником создан, а не для глупых войн, закрывающих шахты.
«Эх, Рртых, как же ты не выбрался, дружище», – очередной раз вздохнул Ррын. Он знал, что Рона не верит в смерть брата. А еще он видел нижние штольни. Узкие, старой постройки, со слабыми опорами из гнилого дерева. Тогда люди задержали подвоз дуба и пришлось ставить то, что нашлось под рукой. Это помнил отец Ррына и рассказал сыну: не уважает старый пустых надежд. Рубиновые залежи открылись в нижних горизонтах, тесных, низких, душных. Оттуда до ближних выходов к Ронигу, княжеству людей, – десятки подгорных верст. Пройти их, ни разу не попавшись на глаза своим же гномам? Принц – ушлый малый, но это и для него слишком, пожалуй. А так хотелось бы ошибаться!
Тоннель вывел без происшествий к самому Желтому. Раскрылся высоким светлым сводом главной пещеры. Сюда выходят пять жилых ярусов, горизонтами поднимающихся к своду, покрытому особым минералом, светящимся в темноте. Хорошее место для жилья. Воздуха много, чисто, просторно. Красиво – в Желтом мастера не просто обтесали стены. Украсили колоннами, статуями и узорами. Заполировали самые красивые цветные срезы породы, устроили подсветку.
Ррын выбрался в высокий огромный зал и остановился.
Гномы хмуро сидели на полу – от самого входа и до дальней стены. Горный мастер, глава города, помрачнел еще более – если такое возможно при исходном выражении его лица.
– Дети целы? – Он беспокойно смотрел на свежие царапины на нагрудных пластинах норника.
– Да, ушли в Стальной, оттуда в Белый, самое наше тихое место.
– Мы уже собрались. Не отрывай спасателей от дел. Я все обсудил со старшими гномами родов и мы не станем упираться. Тебе и так трудно. Охрану города я тебе передаю, берешь?
– От твоих ребят только дурак откажется, – улыбнулся Ррын.
– Верно, – усмехнулся мастер. – Готовь клети, я буду следить за выводом города сам. Как поднимусь – считай, тут более нет моих гномов. Эх, вернуться бы! Какую мы нашли жилу две недели назад, смотреть больно.
– Хороша?
– Железо куда получше синегорского, – вздохнул гном. – Не уйдем теперь – позже сам упрусь насмерть.
– Я бы тоже уперся, – тоскливо согласился Ррын, усаживаясь возле старого мастера. – Как увижу в кладовке молот – плачу.
Из тоннеля вышли еще три десятка норников, и мастер кивнул, давая сигнал к отправке первой группы. Стальные гномы шли по сторонам и впереди, внимательно вслушиваясь в гулкое эхо шагов: не добавится ли к нему легкая поступь вддыхра? Различать ее уже научились – даже не слухом, а самой кожей, беззащитностью спины.
Ррын глядел вслед уходящим и с тоской думал, как много теряет его Гхросс с этим городом. Веру в защищенность, беспечность жизни в условиях призрачного мира. Убежденность в том, что в пещерах гном непобедим. И преданность королю. Пришедшие снизу будут расселены в обжитых пещерах – так легче привыкать к смене места. И они станут говорить о том, какова жизнь внизу. Про вддыхров расскажут. И еще упомянут – ни разу не было с ними ни людей, ни магов, ни оллфов. Зато взятые в плен рабочие шахт – были. Утратившие душу и готовые рубить своих вчерашних друзей. Что скажет и сделает король в ответ на эту правду, не нужную ни ему, ни тем, кто управляет Кныттфом?
Рона полагала, что король постарается спихнуть проблемы на чужие широкие плечи – то есть назначит его, Ррына, Носителем секиры. Через некоторое время будет большой прорыв снизу, и тысячник не слишком удачно его отразит, а король спасет дело. Очень возможное развитие событий. И потому разведчикам, отправленным к оллфам, надо спешить. Древнее зло одолели только маги и знахари, соединившие свои силы. Пока до повторения былой удачи далеко.
Мастер оглядел пещеру.
– Я зарисовал все узоры, статуи и колонны, обмерил ярусы жилья, – сообщил он.
– Вернемся, – кивнул Ррын. – Мы горами рождены и не бросим их. Как и они нас. Отстроим. Только я думаю – будет лучше. Опрокинутые озера верхнего мира голубые. А горн Труженика – золотой. Можно сделать так же. Збыр новые фонари показывал недавно, уже перед… побегом. И голубой есть свет, бледный и ровный, и золотой – яркий, как их день. Красота.
– Он хоть удачно сбежал? – рассмеялся мастер. – А то норники твои так стонали на лечении – девки их наперебой жалели. Одна до того дожалелась, что замуж выскочила наспех.
– Удачно. А как иначе? – прищурился Ррын. – Хорошо б еще с пользой.
– Ну, на них-то положиться можно. Меня куда селишь?
– Можно в пещерку Эфрыха, а то король наш по большой зло… осторожности замуровать решил. Вернется седой – расстроится.
– И то правда. Да и за Роной твоей пригляжу. И фонари поизучаю. Затравил ты меня, дело знатное. Голубое – и с золотом. У нас тут станет, совсем как наверху – день да ночь… Я уже вижу, как. Славно будет. Как раз старую красочку водой размоет, работы нам не станет ее оттирать. Да, я своих мастеров отряжу к твоим штольникам, чтоб путем затапливали, быстро и без угрозы оползней.
– Спасибо.
Ррын встал, еще раз оглядел город, прощаясь с его красотой. Поклонился мастеру и пошел в тоннель. Норники охраны двинулись следом. Тысячник хмурился все мрачнее. Теперь надо идти на отчет к королю. Самое гнусное и последнее дело – рассказать свои планы вддыхрам. И не говорить нельзя!
У самой шахты гном ненадолго задумался. Может, Рону спросить? Она о его делах все знает и короля понимает, как никто другой.
– Двадцатый! – крикнул он вверх зычно.
– Двадцатый, – обстоятельно подтвердил знакомый голос дежурного.
Двадцатый – это дно Стального города. Можно чуток пешком пройтись, заглянуть в норные пещеры и посмотреть, как кормят его ребят, довольны ли, не ржавеют ли скукой.
Как всегда – довольны, хмыкнул Ррын от порога. Дым столбом. Эти не дежурят уже неделю, отдых у них. Обычный для гнома – кто-то кует, иные что-то чеканят или бока друг дружке мнут. Спасибо все той же Роне, она надоумила закупить с последними возможностями свиней и поросят в Рониге. Они охотно питаются грибами и помоями. А сами позволяют разнообразить меню боевых гномов хотя бы изредка. Например, сегодня. Тысячнику немедленно предложили лучший кусок, но Ррын отшутился – мол, вддыхров погрыз и сыт. Глянули на царапины, уважительно кивнули и не стали настаивать. После встречи с Черными любой спешит домой. Убедиться, что целы те, ради кого стараешься. Вымыться и отоспаться.
Тысячник вышел на широкую «улицу» – главный тоннель двадцатого уровня. Он любил нижние ярусы этого города. Розовый с серым гранит, отделка полосами полированной стали в булатном узоре. Строго, красиво и не чета роскоши торговых жилищ. Вычурность гному вредна, от нее гном мельчает – так дед говорит. Збыру нельзя не верить. Да и доказательства – вот они. Пятифутовые гномы живут внизу. А ювелиры ростом не вышли, вся сила из них жадностью выпита. Есть, конечно, и исключения – Мастера, которые настоящие и с большой буквы. Как Эфрых. Он всем гранильным цехом управляет, а пещеру жилую ни единым завитком золотым не испоганил. Зато какие браслеты и диадемы создает – про них вершинники стихи пишут. Хотя видят худшие, для пробы сработанные, для примерки. С камнями серой воды.
Рона уже встала, что не удивительно. И весело хлопотала по дому. Свинину она для мужа не забыла раздобыть, и даже истратила на праздничный стол малую щепоть своих драгоценных трав. Ррын повел носом и заулыбался. Хорошо быть женатым гномом! Пришел бы в пустую пещерку и сидел, молот гладил да слезы лил. А на Рону разок глянешь – и душа звенит. Вот уж у кого настоящее золото в волосах! И не стрижется коротко, как у замужних принято, – он упросил. Разве можно переводить такую красоту? До пояса, и гуще меха волосы. Эх, кабы не война – наделать ей хороших гребней, с синими самоцветами… только время потребуется. Надо непременно – чтобы лучше дедовых, а это трудно. Год за годом, пока не выйдет, как следует. И в гранильном цеху нелюбимом придется посидеть, у Эфрыха.
– Садись, – велела жена, перебрасывая толстую косу на спину. – Опять латы обновил, во втором ряду тебе неуютно.
– Так цел ведь. Вкусно, Роночка, узор моей души.
– Не полируй мне уши! Эх, мало об вас с братом дед погнул железа. Как королю станешь рассказывать?
– Вот с тем и пришел.
– Если ты про Желтый город – то не переживай, он и не спросит. Эфк вернулся, твой обожаемый арбалетный болт. Носится он – втрое быстрее нормального гнома. Подговорил кого-то из бывших рудных мастеров – тележку они вдвоем угнали, по старым рельсам на пятом уровне. До выхода в пару часов добрались, могли бы гонку выиграть в мирное-то время!
– Ну и молодцы!
– Говорят, у некоторых в голове мозги, а у него толстенная кость и в ней камешком стучит одна-единственная мысль: «Ррын лучший, я ему верен».
– Ну?
– Обратно он шел гордый собой до крайности. С таким видом и у короля под замком устроился теперь, с мешком трав. Казни ждет. Сидеть! Жуй и слушай, умник. Он молодец уже в том, что молчит исправнее любого немого. Что ты скажешь – то и будет правдой. А скажешь ты…
Ррын кивал и жевал – как велено. Было и вкусно, и полезно, он давно убедился: жена умеет выкручиваться из любых его глупостей. И теперь все повернула наилучшим образом. Конечно, вечером отругает, но это уже не опасно. Вечером он ей принесет трав. И пригласит вдвоем сбегать искупаться в дальние озера. Там вода – холоднее льда, а рядом живут неженки из гранильного цеха. Благодать – красивые, чистые пустые берега с белым песком, намытым в ручьях верхних горизонтов. Можно поплавать, понырять, замерзнуть до синевы кожи – и
