никогда ни с кем не сможешь поступить таким образом. Ты же знаешь, что это такое! Как ты могла?
— Он же ни на что не жаловался. Просто был нераздражающим фоном — надежным, уютным, теплым. Он ни разу не пытался вызвать меня на разговор. Казалось, его все устраивает.
— А ты? Ты пыталась?
— Я слишком устаю, чтобы вести с кем-то разговоры дома.
— Это все отговорки. Человек тебе помог, защитил тебя, а ты даже не поинтересовалась, что у него за душой. Я думаю, что историю про свою бывшую он наполовину придумал. То есть она наверняка есть и, скорее всего, повеселилась в твоем доме именно она, но для его ухода это не причина, а повод. Просто он понял, что ему не пробить твою броню. Пойми — даже если он тебе совсем не нужен, это уже схема, по которой ты строишь отношения с противоположным полом. Если когда-то кто-то обманул твои ожидания, не нужно думать, что все остальные такие же. Судя по твоим рассказам, к тебе залетел ангел. А ты его заставила мыть посуду.
Я не хочу спорить с Ленкой. Я понимаю, что она права. На меня накатывает тупое безразличие. Больше всего мне хочется сейчас свернуться на диване калачиком, обнять кота и ни о чем не думать. Василий Федорович наверняка будет скучать по своему тезке. Страшно сказать, но боюсь, я тоже.
25 февраля, суббота
Лев Сергеич нашел покупателя на наш магазин. Ирония судьбы — целый год вел переговоры с конкурентами, обошел всех и ничего не добился, а тут сидел за столом в ресторане с незнакомыми людьми, разговорились, и оказалось, что у них есть интерес.
Мы узнаем об этом случайно. Катя, наконец, решилась поговорить со Львом Сергеичем о повышении. Она давно считает себя старшей, но решила добиться официального признания этого факта с соответствующими выводами по зарплате. Она была настолько уверена в положительном результате, что даже не сочла нужным поговорить с хозяином наедине. Мы стали невольными свидетелями пренеприятной сцены. Она подстерегла его во время очередного визита.
— Я хотела бы поговорить с вами о моем положении в магазине.
— Не волнуйтесь. Вашему положению ничто не угрожает.
— Что значит — не угрожает? Я хотела говорить о повышении!
— Я вас понимаю. Но решать уже не мне. Скоро у вас будут новые хозяева.
Мы в трауре — только этого нам еще не хватало. Лев Сергеич, каким бы он ни был, хотя бы разбирается в ювелирном деле. Какими будут новые хозяева, остается только гадать.
Впрочем, наше мнение никого не интересует. У Льва Сергеича разговор короткий: не нравится — увольняйся. Никто из нас не готов к такому повороту событий. Мы вздыхаем и идем по рабочим местам. Хозяин обещал на первых порах нас не бросать, присматривать за магазином. Думаю, в глубине души ему неловко. Жалко расставаться с любимым детищем. Но он так заигрался с идеей продажи магазина, запутался в собственном кокетстве по поводу того, что ему все надоело, что обратного хода нет: надо доигрывать роль до конца. Мне кажется, он надеется, что новые хозяева будут бегать к нему советоваться, а значит, совсем он из этого бизнеса не уйдет.
Знакомство с новыми хозяевами отложено до полного оформления документов. Мы ходим как в воду опущенные. Но надо продолжать работать. Мы вяло, без вдохновения, обслуживаем парочку женихов — они удовлетворяются одиночными полукаратниками. Заходит чья-то будущая свекровь — явно не туда попала. Ищет подарок молодым на свадьбу. Хочет столовое серебро, но у нас его отродясь не было.
В остальном у нас — полный застой. Покупатели как будто чувствуют, что власть меняется, и выжидают. Мы тоже притихли. У каждой свои страхи по поводу будущего. Катя важничает: у нее на лице написано, что при новом руководстве она за нас возьмется. Еще недавно смотревшая в рот Льву Сергеичу, она прозрачно намекает, что прежнее руководство нас распустило и теперь все будет по-другому.
В чем-в-чем, а в этом я не сомневаюсь. Лев Сергеич и впрямь относился к нам вальяжно- снисходительно. Даже можно сказать — любил. Учитывая особенности его подхода к женщинам, любви этой могло бы быть, на мой взгляд, и поменьше. На моей памяти пара-тройка продавщиц ушли в декрет, забеременев, так сказать, без отрыва от производства. В этом смысле ювелирный магазин мало чем отличается от овощного ларька. Разве что антуражем.
Домой мне совсем не хочется. Ленкины слова по поводу моющего посуду ангела не идут из головы. Я впервые задумалась о том, что могу быть невнимательной и даже жестокой к людям, которые ко мне хорошо относятся. Сознавать это крайне неприятно. Я привыкла существовать в страдательном залоге — меня обошли, не заметили, обманули, обидели. Момент, когда колесо перевернулось, я как-то пропустила. Вдруг понимаю, что у меня даже нет телефона Василия. И фамилию его я тоже забыла спросить. Вот так оборвалось, и все. Что все это значило, я так и не раскусила.
Знаю одно — дом мой пуст, как было прежде. И никто, кроме голодного кота, меня не ждет. Хотела бы себя поздравить со свободой, да не могу. Не получается.
28 февраля, вторник
Когда на экране моего мобильника высветился номер Павла, я чуть не застонала. Разговаривать с ним сейчас мне категорически не хочется. Тем более что в последнюю нашу встречу он недвусмысленно слил меня при появлении Ирины. Обычно я отношусь к таким проявлениям с юмором — меня забавляют поступки людей, которые не знают, как себя вести, хотят быть светскими, а в результате напоминают слона в посудной лавке. Я охотно бы посмеялась над этой ситуацией. Но сейчас как-то не смешно. Павел со своей старомодной учтивостью оказался обыкновенным хамом, способным унизить женщину. Я снова и снова вспоминаю свои ощущения в «Турандоте». У него был такой вид, будто он развлекался с домработницей и его застукала жена — вид виноватый и вороватый. Я глубоко вздыхаю и беру трубку.
— Марина, простите, что долго не звонил вам. Вы, наверно, на меня обижены?
— Ну, что вы! Продавцы не обижаются. Им это по должности не положено.
— Поймите, мои отношения с Ириной весьма сложны. Они не только романтические, но и деловые. Она сложный человек. Я не могу рисковать — вы, наверно, сами помните, как трудно бывает ей что-либо объяснить. Она — человек неровный, нервный, и это можно понять — она так много работает!
Неровный — это мягко сказано. Я вспоминаю, как она прилюдно ударила Павла. Мне становится его жалко.
— Да я не обижаюсь. Мне очень понравилась презентация. Спасибо. И за медведя спасибо.
— Вы могли бы со мной встретиться еще раз? Мне нужно задать вам несколько профессиональных вопросов.
— Конечно. По вашей профессии или по моей?
Он, как всегда, не понимает иронии. Или делает вид, что не понимает. Меня не перестает удивлять тот факт, что достаточно образованный, взрослый, успешный мужчина совершенно не в состоянии ловить мячик: он все время пропускает удары, которые способен отпарировать практически любой подросток.
— Где вам будет удобно?
— Не знаю. Выбирайте сами. Главное, чтобы там было поменьше народу и потише — я заметила, когда вы со мной, вы не очень любите встречать знакомых.
Павел опять судорожно сглатывает.
— Тогда давайте в «Фасоли». Это тихий ресторан в Аптекарском огороде — в старом Ботаническом саду.
Я замечаю, что Павел заметно понизил классность заведения — видимо, мои акции пошли на убыль. Я нарочно капризничаю:
— Мне было бы удобнее в «Палаццо Дукале». Там тихо и вполне подходит для деловых разговоров. К тому же близко к работе.
