вернулись, Антония заметила, что Мартина, старшая из сестер, сняла платок. Волосы девушки были коротко острижены.
— Я постриглась, — жалобно произнесла она. Взгляд ее стал умоляющим. — Не говорите Лучано. Он очень рассердится.
Антония улыбнулась и ответила по-итальянски:
— Зачем ему сердиться? Волосы снова отрастут.
— Это ради денег, понимаете, — вмешалась мать. — Парикмахеры скупают волосы.
Антония кивнула. Ну конечно! Она столько раз читала, что лучшим материалом для париков и шиньонов служат волосы итальянок из центральных районов Италии. Бедная Мартина! Как же она нуждается в деньгах, если решилась продать свои роскошные локоны!
Девушки демонстрировали обновки, а Антония, радуясь вместе с ними, подумала, что сестрам нужны новые туфли. Надо как-то узнать, какой размер они носят. В основном девушки ходят босиком, но все же обувь им пригодится.
Толбот пообещал, что вечером снова заедет к Лучано, и они с Антонией отправились туда, где Стефано и его небольшая бригада, вооруженная лопатами и ножами с тонкими лезвиями, уже ждали их, бранясь и переругиваясь.
Сегодня Толбота поджидал еще один человек, итальянец. Он представился синьором Ломбарди, директором археологического музея Перуджи. Они с Толботом долго о чем-то разговаривали, пока Антония, сидя на складном стуле, ждала указаний.
Наконец Толбот позвал ее:
— Пойдемте, Антония. Мы готовы.
Они втроем пошли к холму над домом Лучано. Следом шагали двое рабочих со, штативами и маленькими складными стульями в руках. Толбот нес странный прибор, который, как узнала Антония, назывался магнитометр. Но для чего он служит, она имела смутное представление.
Антонию попросили разлиновать листы в альбоме на квадраты в соответствии с большой схемой, которую показал директор музея.
— Когда я буду называть показания, заносите их под соответствующими номерами, — велел Толбот. — Они будут идти в разнобой, но это не важно.
Рабочие установили магнитометр на треногу в нескольких ярдах от ветхой лачуги Лучано. Они называли показания прибора на двух языках, после чего Толбот выкрикивал их по-английски.
Толбот с итальянцем передвигали прибор с одного места на другое, то укорачивая, то удлиняя треногу, в зависимости от крутизны склона.
Рабочие воодушевились, а Толбот выглядел ликующим, как никогда. Антония услышала, как он говорит своему спутнику, который расплылся в довольной улыбке:
— Возможно, она окажется даже больше и богаче, чем гробница Волумни.
Итальянец сделал все необходимые пометки, после чего Толбот подошел к Антонии и просмотрел цифры, которые она занесла в таблицу в альбоме. Взяв карандаш, он обвел несколько граф и показал их итальянцу. Тот кивнул.
— Вот и все, Антония, — тихо произнес Толбот. — Только никому ни слова. Мы думаем, что нашли очень ценную гробницу. Если сможем уговорить Лучано разрешить нам прорыть проход из-под его дома, сэкономим массу усилий. Если нет, нам придется копать вертикальный тоннель вниз от вершины. Надеюсь, это не понадобится. Синьор Ломбарди поможет получить разрешение. Особенно теперь, когда он знает, что под холмом что-то есть. Это, конечно, может оказаться просто фрагментом стены или гончарной печью, но прибор определенно что-то показывает.
— Каков следующий шаг? — спросила Антония.
— Лучано. Сначала попробуем его убедить.
— А если не получится? Тогда что?
Толбот посмотрел в туманную даль, на мягкий контур холмов, долины в прожилках речушек, спешащих к Тибру. Не дождавшись ответа, она вновь спросила:
— Примените силу?
— Боюсь, его жалкая лачуга в любом случае будет разрушена. Если мы начнем копать из-под дома, то, возможно, провалится фундамент. Если же пойдем сверху, над домом, произойдет то же самое. В любом случае, если под холмом действительно находится гробница, придется сооружать вход, чтобы люди могли прийти и посмотреть на нее.
— Какой вы безжалостный, Толбот!..
— О господи, Антония, мы же не собираемся разрушить великолепный памятник архитектуры, античный храм. За что мы действительно должны быть благодарны семье Лучано, так это за то, что их маленькая хижина до времени хранила от посторонних глаз наше открытие! Хотя даже сейчас мы не уверены, что прежние исследователи не обчистили наш дворец и не утащили все сокровища. Очень может быть, что банды грабителей время от времени наведывались сюда, выискивая, чем поживиться.
— Что бы там ни было, — вздохнула девушка, — надеюсь, вам улыбнется удача. Но будьте справедливы с Лучано. Он это заслужил.
Отобедав в тени их «походного лагеря» и хорошенько отдохнув, синьор Ломбарди вернулся в Перуджу, пообещав добыть все необходимые разрешения и бумаги как можно скорее.
— Как вы собираетесь сохранить находку в тайне от рабочих? — спросила Антония Толбота, когда они остались одни.
— В их интересах не болтать. Им платят фиксированную зарплату плюс бонусы за каждую интересную находку. Поэтому вся бригада бросает работу, когда кому-то из них кажется, что он нашел стоящее, чтобы Стефано или я могли оценить находку и вознаградить счастливчика.
— Понятно.
— Часов в семь мы снова навестим Лучано. Может, он к тому времени будет дома.
— Чем он зарабатывает на жизнь? Ему ведь надо содержать столько народу.
— Днем трудится в поле на одного виноградаря, а по вечерам вкалывает на собственном огороде. Выращивает лук и брокколи — это если на дворе лето. Зимой же моет полы в гостинице в Понто-Сан- Джованни, после чего отправляется домой, чтобы на следующее утро подняться в пять часов и начать все по новой.
— Если бы он разрешил сестрам зарабатывать! Я уверена, они трудолюбивые девушки.
— Старшая, Мартина, нашла работу горничной в соседней деревне, но, когда Лучано узнал об этом, заставил ее вернуться домой.
— Притащил бедняжку за волосы? Как и положено такому дикарю? Пожалуй, это еще одна причина, по которой она постриглась.
Когда они подъехали к дому Лучано, то застали там страшный переполох. Обе девушки, Мартина и Эмилия, были в слезах. Антония заметила, что одеты сестры в свои старые, самые потрепанные платья. Их мать сидела за столом, склонив голову, пока двое младших ребятишек колотили ложками по крышкам от кастрюль и громко кричали друг на друга. Лучано — единственный, кто сохранял спокойствие среди всего этого шума и гвалта. Высокий и стройный юноша поднялся и, с высоко поднятой головой, вручил Антонии пакет — тот самый, в котором она привезла платья его сестрам. Он вежливо поклонился Антонии, потом Толботу.
— Мне очень жаль, синьорина, но я не могу позволить сестрам принимать подарки. Мы не нуждаемся в благотворительности.
— Это не благотворительность… — начала было Антония, но ее перебила Мартина, которая вдруг вскочила и жестом отчаяния сорвала с головы платок.
— Я заплачу за платье из тех денег, что мне дали за волосы! — воскликнула она.
Побледнев, Лучано воззрился на сестру. Глаза его сверкали.
— Ты продала волосы?
Мартина закрыла лицо руками и отвернулась, затрясшись от рыданий.
— Мне нужно было немного денег… купить красивую одежду… чтобы быть красивой для… для…
Антония внезапно поняла, во имя чего Мартина принесла такую жертву. Существовал некий молодой человек, ради которого девушка хотела выглядеть как можно лучше.
