Хэрри мгновенно вскочил на ноги.
— Мсье Люсьен! — закричал мальчик.
Рейчел выжидающе взглянула на мужчину и улыбнулась. За минувшие пять лет он мало изменился. Именно таким она его и помнила.
С высоты своего роста Люсьен холодно взглянул на нее, без тени улыбки произнес:
— Мадемуазель, если Анри Бертелль отдан вам на попечение, хочу заметить, вы очень рискуете, позволяя ему забираться сюда.
Он говорил по-французски очень быстро, и Рейчел поняла лишь суть его слов, но девушку поразило, с какой жесткостью он говорил.
— Позволяя ему? — начала было она, и тут же сообразила, что едва ли может переложить вину за рискованную вылазку, если она и впрямь была рискованной, на четырехлетнего малыша.
— Я полагал, что на роль гувернантки, или как там еще называется ваша должность, мать Анри выберет более ответственную особу.
Для Рейчел это было уж слишком. Она поднялась, схватила Хэрри за руку и пристально посмотрела мужчине в глаза.
— Мсье Люсьен де Фонтенак, очевидно, вы не узнаете меня, — сказала она по-английски. — Я не гувернантка. Хэрри — мой племянник. Я сестра Селии.
Если она рассчитывала, что Люсьен смутится или начнет поспешно извиняться, ее ждало разочарование.
— Примите мои извинения, мадемуазель. — Слова прозвучали как пустая формальность, извинением тут и не пахло.
— Значит, вы меня не помните? Мы с вами встречались на свадьбе у Селии.
— Мадемуазель, если бы я вас помнил, то, естественно, не стал бы делать вид, будто мы незнакомы.
Холодный тон был для нее точно пощечина.
Она попробовала сменить тактику, надеясь пробиться сквозь ледяной панцирь высокомерия:
— Мы с Хэрри поднялись сюда осмотреть руины. Поскольку это собственность Бертеллей, полагаю, нам это дозволено?
Впервые он улыбнулся, впрочем, без особого тепла.
— Вы заблуждаетесь, полагая, будто это развалины прежнего замка Бертелль. Это руины замка де Фонтенак, и они являются моей собственностью.
— Ясно. В таком случае прошу прощения за то, что вторглась на вашу землю. Хэрри, дай мне руку. Мы возвращаемся.
— Но мсье Люсьен должен пойти с нами, — заартачился мальчик.
— В другой раз. Возвращайся домой со своей — тетей.
Пауза перед последним словом звучала чуть ли не оскорбительно, словно он не очень-то ей поверил. Рейчел кипела от возмущения, но понимала, что нужно сдерживаться. Спускаться вниз было гораздо труднее, чем забираться наверх, а поскольку Люсьен де Фонтенак наблюдал за ними, она не могла пойти на риск, тем более — дать мальчику упасть. И уж конечно, она доставила бы господину де Фонтенаку огромное удовольствие, если бы свалилась сама.
Спустившись пониже, на повороте она обернулась. Он стоял спиной к ним, неподвижно, будто статуя.
— Монарх обозревает свои владения, — пробормотала себе под нос Рейчел.
Она нашла сестру в комнатах, которые занимали они с Пьером. Селия отдыхала в шезлонге.
— Меня просто-таки повергли в прах, — заключила Рейчел, рассказав о встрече с Люсьеном. — Он меня даже не помнит.
Селия улыбнулась:
— Не думаешь же ты, что он помнит каждую школьницу, которую ему приходилось видеть? И потом, ты выросла и изменилась.
— А вот он на вид почти совсем не изменился, зато манеры у него стали гораздо хуже, — парировала Рейчел.
— Жаль, что ты так думаешь. Должно быть, он был чем-то очень раздосадован. Но у тебя будет еще один шанс присмотреться к его манерам: завтра вечером он обедает с нами.
— Да? — с притворным безразличием отозвалась Рейчел. Однако на самом деле она была не прочь встретиться с Люсьеном еще раз хотя бы для того, чтобы узнать, каким он бывает в обществе других людей и в более располагающей обстановке.
Селия села прямо и поправила подушки у себя за спиной.
— Рейчел, я хочу попросить тебя об одолжении.
— Меня? Да что же я могу для тебя сделать?
— Я жду второго ребенка, — ответила Селия. — Надеюсь, родится девочка, хотя Пьер и от второго сына бы не отказался.
— Но это же замечательно! — Рейчел порывисто вскочила и обняла сестру. — Когда?
— Месяцев через пять.
— Ясно. Маме ты еще не сообщала?
Селия отвела глаза:
— Нет. Я сообщу ей попозже.
— Но почему?
Селия ответила не сразу. Она помолчала, а потом взяла Рейчел за руку:
— У меня на это очень веские причины. Потому-то я и говорю об одолжении… Рейчел, скажи, не могла бы ты остаться здесь, со мной, до рождения ребенка?
— Селия, что ты говоришь? Ты же совсем не нуждаешься в моей помощи. Тебя окружает такая роскошь, дом — даже не дом, а замок! — полный слуг, которые готовы выполнить любое твое желание! Чем я могу помочь?
— Я нуждаюсь в твоем обществе. Ты даже не представляешь, каково мне тут было, когда я ждала Хэрри. Все это время мне не разрешали выходить за пределы замка. Меня — точно заточили в монастырь. По-другому и не сказать. И глаз с меня не спускали.
— А ты не жаловалась Пьеру?
— Конечно жаловалась! Он меня всячески утешал и успокаивал, говорил, как важно для Бертеллей — иметь наследника. Мол, поэтому меня нужно всячески оберегать. Сие, конечно, означало, что это важно для старой бабушки, мадам Бертелль. Пьер и Валантен — ее единственные внуки. Их отец умер много лет назад. Его брат — погиб в авиакатастрофе вместе со всей своей семьей. Остаются только Пьер и Валантен. Вал пока жениться не собирается, так что все зависит от нас с Пьером.
— Но ведь есть еще и Франсин, — заметила Рейчел. — Она тоже может выйти замуж.
Селия покачала головой:
— В этих краях в расчет принимаются только наследники по прямой линии. Ее дети никогда не будут иметь тот же статус.
— Что ж, в таком случае тебе не о чем беспокоиться, — жизнерадостно сказала Рейчел. — Ты уже произвела на свет наследника, замечательного мальчугана Хэрри, а вскоре подаришь ему брата или сестричку.
— Все повторится, — подавленно отозвалась Селия. — Мне запретят выходить за ворота и ездить в автомобиле. Не позволят заниматься даже обычными домашними делами.
— Но ведь ты можешь не подчиниться таким феодальным обычаям, правда? — Рейчел никак не могла объяснить себе такую покорность сестры.
— Ты не знаешь Франсин — тем более ее бабушку. Неужели ты не поняла, для чего день за днем перед обедом повторяется это дурацкое представление в комнате мадам Бертелль? Для того, чтобы вдолбить всем нам в голову, что она по-прежнему глава семейства, родоначальник Бертеллей. Пьер прекрасно сознает, что распоряжается всем бабка, но он человек покладистый и никогда понапрасну не поднимает шума из-за того, чего изменить не может. Однажды он сказал мне: «Когда-нибудь бабушки не станет, а до тех пор, радость моя, мы не должны ей перечить — или нужно делать так, чтоб она не
