говорил, предназначалось ему одному. Мне отводилась роль орудия. Безмолвного, слепого и послушного. Парня с отвратительной репутацией, на которого удобно свалить всю грязь.
– Я предполагал нечто подобное, – проскрипел маг, поднимаясь с кресла. – Что ж, придется использовать другие методы убеждения. Более действенные.
Он сделал шаг вперед, пробуждая ауру. Я скрипнул зубами от досады. Еще чуть ближе, и я смог бы дотянуться до ящеролюдова урода. Тогда бы и поспорили, чьи методы убеждения действеннее. Что-то мне подсказывало: этот трус обделается от страха, едва почувствовав угрозу. Но о такой ошибке оставалось лишь мечтать.
Странная аура. У обычных живых магов она повторяет контур тела, особенно четкий в ближних слоях. Аура бывшего мастера затухала равномерным кругом с центром в районе сердца. Как поле артефакта. Я понятия не имел, что сотворил с собой этот сумасшедший, и разбираться не особо тянуло. Не до того было. Потому что с границ этой неправильной ауры уже тянулись длинные жгуты, оплетая меня плотной сетью, заставляя магию внутри отзываться тревожной дрожью. Сдержать ее пробуждение я не мог. Кометы!
Пока я боролся с собственной силой, не давая ей развернуться во всю мощь, за границы браслетов, от жгутов отделились нити – тонкие, едва различимые на глаз. Нити впивались в ауру, разрастались по ней, словно плесень по лежалому куску хлеба. Меня колотило от холода. Кометы! А уроду Айхерну хоть бы хны. Стоит, занимается любимым делом: болтовней.
Рассказывал маг долго, обстоятельно. О взлете и падении талантливого мастера Далаара, о расколе ринской школы и жестокой межусобной войне. О том, как под предлогом мирных переговоров заманили в ловушку, судили и приговорили всю боевую верхушку даларитов. Как держались до последнего младшие мастера и ученики. Я был бы рад не слушать – по крайней мере не в таких подробностях, – да не мог. Все это происходило за сотни лет до моего рождения, но ощущение было таким, будто я сам там присутствовал. Словно мои собственные воспоминания, проносились перед глазами картины прошедшего: четкие, яркие, эмоциональные. Это мой дом пылал в огне после провозглашения Советом школы правил о недопустимости роскоши. Мои товарищи гибли в темных коридорах подземных укреплений. Я не знал, где кончается моя собственная лютая ненависть к стоящему передо мной магу и начинается другая: к лицемерным сволочам, обосновавшимся в долине Алатан. Я бросал в огонь записи учителя, чтобы не допустить врага к его бесценным знаниям, и спасался с остатками преданных гвардейцев, когда пал последний оплот. Я таился, как крыса, по темным закоулкам, пока натасканные псы алатанских убийц обшаривали город в поисках оставшихся учеников Далаара. Я, маг, прятался от жалких бездарей, наемников, вооруженных примитивными артефактами, и возвращался в опустевшее сердце подземного города, когда улеглась охота. Я латал искореженную защиту подземной крепости, чтобы уберечь ее от расхитителей и просто не сойти с ума от боли и одиночества. Я опустился до общения с бывшими слугами, обделенными судьбой профанами, склонявшимися перед могуществом посвященных, – и наблюдал, как год за годом изменяет поле укреплений лишенных магии людей…
Кометы! Чуждость последней мысли резанула сознание, прерывая связный поток образов- воспоминаний. Видит Небесная Мать, никогда в жизни я не считал собственный дар знаком избранности. И уж тем более поводом считать недостойными всех остальных.
Слова Айхерна шуршали, распадаясь многоголосым эхом, зазывая обратно в череду грез. Беззвездное небо, похоже, это и есть те самые запрещенные техники, о которых говорила Тианара. Ящеролюдов урод хочет сделать из меня болвана, готового порвать любого во имя давно забытого мастера, сдохшего века назад!
«Нет, не урод. Учитель», – мелькнула мысль. Мудрый, сильный, могущественный человек. Я уважал его до глубины души и любил так, как не любил и собственную мать. Да что там – я попросту сдох бы за него, без всяких колебаний…
Кометы трехвостые! Какой, к падучим звездам, учитель! Похоже, времени мало. Интересно, а в одну ли сторону все это работает? Если ауры просто переплетены воедино, почему бы мне самому не попробовать внушить уроду какую-нибудь идею? Ну, например, так.
Я собрался, пытаясь как можно живее представить себя стоящим на месте Айхерна, и проговорил мысленно: «Он не годится в ученики. Надо отпустить его и искать другого».
Раздражающее эхо голосов смолкло, и на скривленной физиономии самозваного учителя сменились последовательно две гримасы. Первую из них я посчитал растерянностью, вторую – усмешкой.
– Хорошая попытка, ученик. Но бесполезная.
Падучие звезды, не годится. А если подсунуть идею попроще? Что-нибудь незаметное и настолько естественное, что покажется своим? Ты же любишь много красиво болтать, верно? Вот и скажи что-нибудь еще и не забудь подойти ближе для пущей убедительности…
Айхерн криво сощурился.
– Я объясню тебе правильные техники внедрения и защитные приемы. Позже. Когда ты осознаешь всю глубину собственных заблуждений и будешь достоин доверия, – заявил он и сделал шаг. Тот самый, которого мне так не хватало для того, чтобы навсегда оставить прошлому последнего ученика Далаара.
Звякнула цепь, обматываясь вокруг шеи бывшего мастера и моего несостоявшегося наставника.
– В небесной очереди учеников поищешь. Урод, – хмыкнул я, резко разводя руки.
Хрустнули позвонки – никакие контуры не помогли Айхерну в стремлении сохранить его уродливую полужизнь. Я высвободил цепь, отпихивая прочь окончательно мертвое тело.
Теперь можно спокойно вздохнуть – и задуматься на тему, так ли хорошо сидеть прикованным к полу посреди древних катакомб в компании с трупом единственного существа, знавшего о твоем местонахождении, или сдаться было лучшим выходом?
По всему выходило, что сдохнуть мне предстоит не самым приятным способом. Одно утешение – умру я самим собой, а не верным последователем давно забытого отступника. Если срочно не придумаю, что делать.
Кстати, контуры. По правде, у меня было опасение, что смерть Айхерна дестабилизирует их, но плетенка держалась. Несмотря на искусственное происхождение, конструкции вели себя подобно спонтанным контурам хиконтов. Да и сама структура нити похожа.
Я криво усмехнулся, поймав себя на таких мыслях. Еще недавно все эти слова показались бы парню с бандитских улиц полной ахинеей. Теперь я отлично понимал их значение и просто не находил других для описания увиденного. Да только что проку от всей этой магической зауми, если она не позволяет решить простейшей задачи: разломать четыре ящеролюдовых браслета!
Итак, подумаем. Что имеется под рукой? По сути, труп Айхерна – своего рода артефакт. Накопитель. Или концентратор? Тьфу ты! Обе эти штуковины усиливают магию, но при том отличаются друг от друга – и я до сих пор не понял чем.
Н-да. Положеньице – лечь и умереть. Действовать грубой силой нельзя, а для того, чтобы действовать умом, не хватает знаний. Чтоб эти магические школы за Врата провалились, со всеми своими тайнами и интригами!
Я пробудил ауру – на всю четверть пальца, что была мне доступна, – и вытянул нить. Едва различимая даже в полумраке подземелья, она выглядела так, будто вот-вот рассеется сама собой. Да так оно, собственно, и было. Мое творение таяло на глазах, и даже хитрый прием Тианары не помогал.
А если переместить нить ближе к трупу?
Узоры на браслетах вспыхнули ярким светом, стоило им угодить в поле артефакта. Запястья обожгло ледяным холодом. Кометы! Наверное, это все-таки концентратор… А в общем, какая разница! Главное, что прозрачная ниточка прекратила распадаться и медленно наливалась светом, как ей было положено. Уже хорошо. Плохо то, что магия браслетов также усилилась. А что, если сделать так: обмотать нитку вокруг ящеролюдовых наручников, дождаться, пока она наберет достаточно силы, а потом отнести подальше от артефакта и…
Да уж, верный способ остаться без рук. Пока желание избавиться от наручников не дошло до такой степени отчаяния.
Я настолько увлекся размышлениями, что не сразу ощутил внимательный взгляд, не упускающий ни единого моего движения. Хиконт, заманивший меня сюда, подкрался бесшумно и теперь наблюдал сквозь полуоткрытую дверь. Точнее, не хиконт, а не имеющее названия существо, такое же, как покойный маг. Только сделано аккуратнее. Ну да. Накладывать нити на другого удобнее, чем на себя. Если догадки верны,
