Лешек подумал, что ему совсем не хочется, чтобы цветок завял.
- Пойдем, я тебя познакомлю с моими братьями. Домой сейчас нельзя, мама рассердится, так лучше уж поиграть на улице.
- А почему мама рассердится? - спросил Лешек.
- Глупый ты, потому что маленький. К ней же Охто пришел, они будут любить друг друга, и нам на это смотреть незачем.
- А разве нельзя смотреть на то, как люди любят друг друга?
Девочка прыснула:
- У тебя что, родителей не было?
- Были, конечно. Только отец умер, когда мне был всего год. А мама - когда мне было пять.
- А Охто тебе кто?
Лешек задумался: а кто ему колдун?
- Он мой друг, - ответил он, перебрав все возможности. - Так почему на это нельзя смотреть?
- Потому что это должно происходить наедине, когда никто им не мешает.
- Тайно?
- Нет, не тайно, а просто… чтобы никто не видел.
- А если кто-нибудь увидит?
- На такое нехорошо смотреть.
Лешек ничего не понял и решил спросить об этом колдуна.
- Мой отец тоже умер. Давно, - сказала девочка, - но я его помню. Он был очень сильный и красивый.
Братьев Лели они не нашли и долго сидели на крутом берегу реки, разговаривая. Лешек до этого никогда не говорил с девочками, и ему было интересно. Выяснилось, что девочки знают гораздо больше мальчиков из монастыря. Он успел поведать Леле свою историю, правда, опустив некоторые подробности монастырской жизни. Ему, например, было стыдно ей признаться, что Лытка его защищал от других ребят, и совершенно невозможным казалось рассказать, что в монастыре его секли розгами: это так гнусно, что ни одна девочка не захочет с ним после этого разговаривать. А тем более такая умная и красивая, как Леля. И историю с Дамианом пересказывать не стал, она с самого начала и до конца представлялась ему бесславной, просто сказал, что тяжело заболел, а когда она спросила, чем, ответил, что простудился.
Зато от нее он узнал, что ее мать зовут Милушей, что она ведунья и все село ходит к ней спрашивать совета в делах. А Лелей ее назвали по имени Весны, но она родилась очень похожей на мать и тоже станет ведуньей, когда научится. Она и сейчас умеет кое-что угадывать. Например, что Лешек соврал про простуду.
- Почему? - Лешек покраснел и спрятал глаза.
Она рассмеялась:
- Знаешь, это любой бы угадал, по твоему лицу сейчас. Но когда ты врал, это было незаметно, ты здорово умеешь врать. Я, например, никогда не вру.
- В монастыре не врать нельзя…
- Почему?
Лешек вздохнул:
- Просто нельзя, и все.
- Ладно, не хочешь - не говори. А про простуду ты соврал, потому что болезнь выглядит не так, как рана. Ты был ранен, и очень тяжело. А если ты встанешь, я смогу сказать куда.
- Не надо, - Лешек замотал головой.
- Да чего ты боишься-то?
- Я не боюсь, я не хочу.
- Ну пожалуйста! Мне так интересно проверить, правильно я чувствую или нет!
Лешек пожал плечами:
- Если тебе так нужно… мне не жалко.
Он поднялся на ноги, а Леля начала водить вокруг его тела открытыми ладонями, но не прикасалась к нему, просто держала их близко к телу. Но даже это показалось Лешеку очень приятным, и ему очень хотелось, чтобы она случайно до него дотронулась.
- Как-то странно… - пробормотала она, - ничего не понимаю. У тебя что, была не одна рана?
Лешек покачал головой.
- Тогда вот так, - она провела пальцем вдоль одного из шрамов, - вот так, так, так и так. Правильно?
- Молодец! - раздался вдруг голос колдуна. - Совершенно точно.
- Ничего себе! А как так получилось? - удивилась Леля.
- Это в лесу на него прыгнула рысь, - серьезно ответил колдун, - он не растерялся и свернул ей шею. Но раны загноились, поэтому он чуть не умер.
- Правда? - Леля открыла рот, глядя на Лешека совсем по-другому. - А зачем врал про простуду?
Когда они с колдуном возвращались домой, Лешек, прижимавший к себе розовый цветок, спросил:
- Охто, а можно сделать так, чтобы он не завял до самой зимы?
Колдун пожал плечами:
- Попробуем. Но вообще-то это неправильно. Он уже не будет живым, и от него останется одна скорлупа, а настоящего цветка за этим не будет.
- А можно, чтобы он остался живым?
- Нет, Лешек. Нельзя заставить цветок цвести, если он сам этого не хочет. И никакое колдовство не поможет. Но мы можем его прорастить, и тогда он распустится на следующий год. А может, и раньше, если будет жить в тепле.
- Охто, расскажи мне, что значит «любить друг друга».
- Ну… Вот ты любил Лытку, а Лытка - тебя. Я люблю тебя, а ты - меня. Мы заботимся друг о друге, жалеем, помогаем, скучаем. Разве это непонятно?
- Нет, я про другое. Я про то, на что нехорошо смотреть.
Колдун покосился на него, не понимая.
- Ну, вот вы сейчас с Милушей любили друг друга?
- А! Вот ты про что! - улыбнулся колдун. - Ну да, любили. А ты откуда знаешь?
- Мне Леля сказала.
- Леля больно умная стала, замуж ее пора отдавать, - усмехнулся колдун вполне беззлобно.
- Так почему на это нельзя смотреть?
- Потому что мужчина и женщина в такие минуты беззащитны. Для них не существует ничего, кроме них двоих, они хотят быть как можно ближе друг к другу, ласкают друг друга. И не хотят, чтобы кто-то на них смотрел. Это как разговор наедине, только… телесный.
- Но матушка, например, меня любит и меня ласкает, ведь правильно? И ты на это смотришь совершенно спокойно.
- Нет, это не то. Твой монастырь - просто кошмарное место! Каждый ребенок, выросший в семье, знает, что такое любовь между мужчиной и женщиной!
И колдун пустился в долгие объяснения, и Лешек, наверное, кое-что понял, но все равно не до конца.
А на следующей неделе колдун взял Лешека с собой, и на этот раз они ездили по деревням - с медвежьей шкурой, бубном, поясом, увешанным оберегами: колдун просил у богов хорошего урожая.
Вокруг Пельского торга, на широких заливных лугах, деревень стояло несколько - это были свободные земли, и дань с них платили посаднику. Лешек уже знал, что болото, отделявшее реку Пель от земель монастыря, называется Безрыбный мох, и очень удивлялся: а бывает ли болото рыбным? Но колдун на это рассмеялся и сказал, что рыбных болот он не встречал, а вот безрыбных - сколько угодно. Была и деревня, которая именовалась «Безрыбное», но, к удивлению Лешека, именно она и славилась рыбным промыслом - оттуда на торг везли здоровых осетров и красивых, вкусных стерлядок. А вот в деревне Рыпушки, напротив,
