Его дружина замолчала и перестала жевать, с любопытством глядя на происходящее.
- Ну? - Путята пристально посмотрел на Лешека и дернул подбородком.
Лешек опустил голову и слегка приподнял плечи. Человек, сидевший во главе стола, виновен в смерти его отца и деда, и надо быть последней мразью, чтобы петь, глядя на его равнодушное, искаженное брезгливой гримасой лицо. Но от страха язык прирос к нёбу, и Лешек только покачал головой, еще сильней втягивая ее в плечи. Путята оглянулся на кивнувшего князя и ударил Лешека по лицу ребром ладони, от чего тот отлетел к стене и, не имея возможности помочь себе руками, сполз на пол. На глаза навернулись слезы, не столько от боли, сколько от страха и обиды. Воин поднял его на ноги за воротник и притянул его лицо к себе.
- Ну?
Лешек зажмурил глаза и покачал головой, глотая слезы. Путята отшвырнул его от себя на шаг-другой и повернулся к князю.
- Златояр, даже соловей не поет в клетке, или ты об этом не знаешь? - со злостью сказал он и распрямил плечи.
- Неужели? - усмехнулся князь. - А ведь действительно, об этом я не подумал.
Он захихикал противным тонким смешком и потер руки. Лешек глубоко вдохнул и сжал правый кулак, представив, что в нем лежит топор громовержца. Но вместо твердости и спокойствия ощутил вдруг злобу, смешанную с отчаяньем. Подбородок его задрожал, и слезы с новой силой готовы были хлынуть из глаз - страх превратился в обреченную решимость. Ему нечего терять! И неважно, кто его замучает: Дамиан или Златояр.
- Развяжи ему руки, - кивнул князь, и Путята не замедлил исполнить приказ.
Лешек, с трудом сдерживая дрожь, потер запястья и пошевелил пальцами, словно собирался кинуться на князя с кулаками. А потом вскинул голову и не мигая посмотрел на Златояра.
- Я спою тебе, князь, - сказал он, тяжело дыша, - и я не знаю, кто из нас сильней пожалеет об этом.
Лицо Златояра изменилось, улыбка сползла с губ, он перестал жевать и готов был выплеснуть наружу гнев, но не успел: Лешек хорошо знал силу своего голоса, и первый же звук затолкнул гнев князя обратно ему в глотку.
Он пел об огне, который снится князю, и о предсмертных криках тех, кого этот огонь пожирает, о том, как эти крики не дают ему покоя, как он зажимает уши, но все равно слышит их и корчится на полу, в надежде, что они когда-нибудь смолкнут.
Он пел о предательстве и вероломстве, о нападении на спящих - и о деревне с богатым урожаем.
Слова исторгались из его глотки, словно плевки, - князь, задохнувшийся, с искривленным ртом, откинулся на высокую спинку стула, будто намертво пригвожденный к ней. Воины приподнялись с мест и замерли неподвижно, не смея отступить назад. Наверное, никогда в песне Лешек не изливал гнева, и гнев этот был подобен огромной волне, несущейся по глади озера и сминающей большие корабли, словно утлые лодчонки.
Он пел о вечерах, на которых князь слушал сказки о богах, и о том, что боги не забыли этих вечеров. Он пел о моровом поветрии и о иереях, спасавших людей молитвами, которых никто не слышит, о ревнивом боге и его слугах, одетых в черное, о дружине князя, посланной им на помощь: сдержать и напугать людей.
Он пел о чести и тугой мошне, о власти и правде, о силе и несмываемом позоре и снова о пылающем огне, который никогда не даст князю покоя. И о мертвецах, по ночам встающих из-под земли, чтобы занять места в изголовье княжеской постели, тянущих к нему обугленные руки и проклинающих его сгоревшими губами.
Он пел долго и не останавливался, потому что гнев никак не мог излиться до конца, тяжелыми валами накатывая на грудь. Только возвращались к нему от внимавшего князя страх и слезы, и Лешек ненасытно пил его раскаянье и обрушивал на него новые валы гнева.
Мертвая тишина сковала всех, когда Лешек смолк, и лишь огонь, взметнувшийся в очаге, шумел, напоминая о только что спетой песне… Князь, скорчившийся на широком стуле, долго оставался неподвижным, так же как и его потрясенная дружина, а когда поднял старческие, слезящиеся глаза, в них плескалась нестерпимая боль.
- Велемир? - он умоляюще глянул на Лешека.
- Меня зовут Олег, - сглотнув, ответил тот. Он впервые назвал имя, полученное им при рождении.
Колдун приехал из монастыря сжимая кулаки и скрежеща зубами, кинул поводья на коновязь и бегом взлетел на крыльцо. Лешек, который грелся на солнышке возле дома, успел удивиться и испугаться: лицо колдуна было серым, угол его губы подергивался, а глаза метали молнии.
- Охто, что-то случилось? - спросил Лешек, вслед за ним входя в дом.
Колдун уже поднял тяжелую крышку сундука и выкидывал на пол вещи - шкуру, бубен, пояс с оберегами.
- Да, случилось… - ответил он мрачно. - С юга идет поветрие. Мор.
- Ты хочешь… Ты будешь просить богов?
- Я буду просить у богов ясного неба. Если успею. Это страшный мор, я никогда не видел такого, только слышал от деда и читал в книгах. Пока он ползет медленно, и умирают люди медленно, но через некоторое время он полетит по земле быстрей ветра, и смерть начнет выкашивать всех без разбора.
Он сел на пол рядом со своими вещами и стукнул кулаком по коленке.
- Я ненавижу монастырь, я ненавижу их злого бога! Малыш, ты подумай, что они сделали! Они пришли в деревню, между прочим, не их деревню, и помогли местному иерею: собрали всех жителей, прошли вокруг деревни крестным ходом, вернулись в церковь и причастили всех, всех до единого! И здоровых, и больных!
- И что… теперь тем, кто умрет, придется идти к Юге? - не понял Лешек.
- Теперь они прямиком отправятся к Юге, все! Все, понимаешь? - колдун снова хлопнул себя по коленке. - Теперь заболеют и те, кто был здоров! Дикари! Невежды! И они смеют говорить, что несут с собой свет! Да еще наши прадеды знали, как останавливать мор! И никак не крестным ходом и причастием!
Он рывком поднялся на ноги:
- И это только первая деревня! Они как тараканы расползаются по земле!
Лешек раскрыл свой сундук и тоже начал собирать вещи:
- Я поеду с тобой.
Колдун вскинул глаза:
- Ты останешься дома.
- Почему? Охто! Я уже не ребенок, или ты забыл?
- Ты останешься дома, - твердо и мрачно повторил колдун.
- Но почему? Разве тебе не потребуется помощь? Зачем ты тогда учил меня столько лет?
- Малыш… Я не знаю, лечит ли эту болезнь крусталь… И если нет - я могу только говорить с людьми, только делать вид, что я прошу богов остановить мор, а на самом деле… Тебе там нечего делать.
- Ну и что? Я тоже могу говорить с людьми, я буду помогать тебе!
- Малыш, ты можешь заболеть, - коротко сообщил колдун, - поэтому ты останешься дома.
Лешеку вдруг стало очень страшно. Он сел на кровать и запинаясь спросил:
- Охто… А ты? Ты тоже можешь заболеть?
- Да.
- И что? Если крусталь не лечит этой болезни, ты умрешь?
- Возможно.
Лешек опустил голову и помолчал, а потом робко тронул колдуна за плечо:
- Охто… Можно я все-таки поеду с тобой?
- Нет, - резко ответил колдун.
- Я не могу отпустить тебя так просто…
