впечатление, что хотя бы тем судам, которые уже в море, будет разрешено продолжить свой рейс на запад. Но раненых, беженцев и солдат придется высадить на берег в Дании. Прибытие 300 тысяч немцев может стать непосильным бременем для маленькой Дании. Жилые помещения, продовольствие и медицинское обслуживание для такого количества иностранцев, причем иностранцев враждебных, будут огромной проблемой. Но что поделаешь, на это приходилось соглашаться, да еще и поблагодарить. Что касается требования не уничтожать и не топить военные корабли, мнения разделились. Фон Крозигк и я считали, что его тоже следует принять. Отвергнув его, мы бы подорвали свою репутацию людей, достойных доверия, с которыми можно достичь соглашения.
Мы должны были делать все для достижения своей главной цели – обеспечить сепаратные капитуляции, чтобы спасти как можно больше людей. Однако офицеры Верховного командования придерживались мнения, что отдавать врагу оружие, и в первую очередь военные корабли – своего рода символ боевой мощи, означает запятнать свою военную честь.
Я отлично понимал, что, отдав противнику военные корабли, поступлю вопреки вековым традициям и нашего флота, и флотов других стран. Именно желая следовать кодексу чести, принятому моряками всего мира, в конце Первой мировой войны был затоплен флот в Скапа-Флоу. И тем не менее я не сомневался: корабли придется отдать. На этот раз ситуация была совсем другая. Теперь шла речь о спасении огромного числа человеческих жизней. Если я, руководствуясь соображениями чести, откажусь сдать корабли, с сепаратной капитуляцией ничего не выйдет. Возобновятся воздушные налеты на север Германии, снова будут гибнуть люди. Именно это я должен был предотвратить любой ценой. Поэтому я остался тверд в своем решении принять и это условие. Впоследствии мне нередко указывали, что еще оставалось время, чтобы уничтожить оружие и затопить корабли до того, как капитуляция вступила в силу. На это я могу ответить только одно: такие действия противоречили духу наших обязательств. Нельзя забывать тот факт, что 3 мая, лишь только получив информацию о нашем намерении вступить в переговоры, Монтгомери уже приказал прекратить воздушные налеты. Поэтому утром 4 мая дал указание командованию вермахта разослать приказы не уничтожать оружие. Одновременно я приказал начальнику штаба ВМС, чтобы кодовое слово «регенбокен» (радуга) – сигнал для потопления военных кораблей – не передавалось, и объяснил почему. За исключением нескольких подводных лодок, взорванных их капитанами в ночь с 4 на 5 мая, то есть до того, как перемирие вступило в силу, ни один немецкий военный корабль не был потоплен. А подлодки, о которых идет речь, были подготовлены к уничтожению еще до поступления приказа штаба ВМС, запрещающего это. Капитаны не сомневались, что, взорвав свои корабли, они действуют в строгом соответствии с моей волей, поскольку просто не могли поверить, что я могу отдать приказ сдать корабли противнику без соответствующего давления.
Утром 4 мая я предоставил Фридебургу право принять все условия Монтгомери. Он вернулся в штаб Монтгомери, имея приказ после урегулирования всех формальностей с англичанами направляться в Реймс к Эйзенхауэру и сделать ему аналогичное предложение – о сепаратной капитуляции всех наших сил в американском секторе.
Сообщение Фридебурга, переданное 4 мая, принесло нам огромное облегчение. Первый шаг к сепаратной капитуляции перед Западом был сделан, и нам не пришлось бросать своих соотечественников на милость русских.
Это было начало конца войны против западных держав, и мой следующий шаг был вполне логичен и очевиден. Выдвигая свои условия, Монтгомери подчеркнул необходимость немедленного прекращения противостояния на море и сдачу немецких военных кораблей в районах капитуляции – водах Голландии, Северо-Западной Германии, Шлезвиг-Гольштейне и Дании. К полудню 4 мая я даже сделал на шаг больше, чем требовали англичане, и отдал приказ о немедленном повсеместном прекращении подводной кампании. Раз уж англичане приняли мое предложение сепаратной капитуляции, это был еще один разумный шаг к достижению моей цели – скорейшему окончанию военных действий с западными странами.
Вечером 4 мая я получил информацию от Фридебурга о том, что сепаратная капитуляция с англичанами подписана и он направляется к Эйзенхауэру. Подписанный им документ вступал в силу 5 мая в 8 часов утра.
Иными словами, в этот час в некоторых районах война закончится.
1. Немецкое командование согласно на капитуляцию всех немецких вооруженных сил в Голландии, северо-западной части Германии, включая Фрисландские острова, Гельголанд и все остальные острова, в Шлезвиг-Гольштейне и в Дании перед главнокомандующим 21-й группой армий. Это включает и все военные корабли в указанных районах.
Все перечисленные силы должны сложить оружие и сдаться безоговорочно.
2. Немецкие вооруженные силы прекращают все враждебные действия на суше, на море и в воздухе ровно в 8 часов утра по британскому стандартному времени, передвинутому на два часа, в субботу 5 мая 1945 года.
3. Немецкое командование обязано выполнять немедленно, без возражений или комментариев все дальнейшие распоряжения союзников по любому вопросу.
4. Неподчинение приказам или их ненадлежащее исполнение будут расцениваться как нарушение настоящих условий капитуляции и рассматриваться союзниками в соответствии с общепринятыми военными законами и обычаями.
5. Настоящий акт о капитуляции является независимым документом и будет отменен любым всеобщим актом о капитуляции, принятым силами союзников или от их имени и применимым к Германии и ее вооруженным силам в целом.
6. Настоящий акт о капитуляции написан на английском и немецком языках. Английский вариант текста является аутентичным.
7. При возникновении сомнений или разногласий относительно значения или трактовки условий капитуляции решение держав союзников является окончательным.
Кинцель
Вагнер
Поллек
Фрейдель
4 мая 1945 года
Утром 6 мая в мой штаб в Мюрвике прибыл генерал Кинцель. Он являлся членом делегации Фридебурга, и последний направил его из Реймса ко мне, чтобы доложить о ходе переговоров с Эйзенхауэром. Он сказал, что, в отличие от англичан, Эйзенхауэр занял абсолютно бескомпромиссную позицию. Американский генерал наотрез отказался рассматривать возможность сепаратной капитуляции и настаивал на немедленной и безоговорочной капитуляции на всех фронтах, включая русский. Немецкие войска, заявил он, должны оставаться там, где они находятся в настоящий момент, сложить оружие неповрежденным и сдаться. Кроме того, он возложил ответственность на верховное командование Германии за строгое соблюдение условий безоговорочной капитуляции, которые должны были применяться также ко всем военным и торговым кораблям.
Именно этого мы и боялись. Как я уже говорил в своем обращении к немецкому народу 1 мая, я буду продолжать военные действия против западных союзников, пока они продолжают препятствовать войне на востоке. Ответ на это обращение, переданный американской радиостанцией, содержал следующие слова: все это «лишь очередной трюк нацистов, имеющий целью вбить клин между Эйзенхауэром и его русскими союзниками».
Последние операции американцев также наглядно демонстрировали, что Эйзенхауэр не оценил должным образом изменившуюся ситуацию. Когда американцы перешли Рейн, их стратегическая цель – завоевание Германии – оказалась выполненной. Ей на смену сразу же должна была прийти цель политическая – совместно с англичанами оккупировать как можно более обширную территорию Германии раньше, чем сюда придут русские. Имея такую политическую цель, американцам следовало как можно
