Физул улыбнулся:
– Тира сказала, что ты отказался заночевать в храме. – Он склонился к моему лицу. – Ты что, торопишься, Малик? Кайрик назначил тебе крайний срок? Это он хочет расправиться со мной?
Я поднял голову и плюнул ему в лицо. Физул толкнул меня обратно на стол и пригвоздил одной рукой, кивком подозвав Тиру.
– Помоги мне привязать этого проныру. Мне нужно уйти, прежде чем я его убью!
– Уходишь? – Я попробовал скатиться со стола, но Физул вцепился в мои наручники и вернул на место, и тогда я закричал: – Ты трус, как и твой бог!
– Довольно! – Он достал откуда-то из-под стола заскорузлую тряпку и сунул мне в рот. Прежде чем я выплюнул затычку, Тира набросила ремень мне на рот и крепко затянула. Физул облегченно вздохнул. – Никогда еще молчание не было таким золотым.
Мое следующее оскорбление прозвучало как мычание, но это было уже не важно. Великий Уничтожитель и без того был разозлен, как раненый лев.
45
На рассвете, когда солнце оживило серое небо над разрушенными башнями Зентильской Твердыни, Руха с своим гиппогрифом стояла и ждала на дороге, когда откроются ворота. Она отлично знала, что стучать бесполезно: во всех городах Хартланда ворота стояли на замке от заката до рассвета и никакой шум не смог бы убедить часового, что солнце встало раньше, чем должно было встать.
Ведьма прождала почти час, прежде чем в сторожке что-то громко стукнуло и ворота распахнулись. Навстречу Рухе вышли два заспанных охранника, здоровые бугаи, пропахшие пивом. Поверх кольчуг они надели черные плащи, украшенные символом Зентильской Твердыни: крагой с драгоценным камнем: знаком, который ведьма начала презирать еще задолго до того, как стала Арфисткой. Она даже не сделала попытки шагнуть в ворота, но они все равно скрестили перед ней алебарды.
– Назови свое имя и дело, по которому ты явилась в Зентильскую Твердыню, – скомандовал старший охранник. Из открытых ворот до нее донесся едкий запах горящего торфа и негромкий шум просыпающегося города. – И покажи монеты, чтобы мы знали, что ты можешь оплатить пошлину.
Несколько нищих показались из закоулков, но вид у них был слишком упитанный для бедняков. Руха достала из складок одежды маленький кошелек и позвенела им, демонстрируя, что он полон.
– Я ищу вора, – сказала она, доставая две серебряные монеты. – Вы случайно его не видели?
Охранники выхватили по монете, но даже не подумали разомкнуть алебарды.
– В Зентильской Твердыне много воров, – заметил старший.
– Я говорю о толстом коротышке с тараканьими глазами. Если вы видели его лошадь, то наверняка запомнили. Она питается, как хищник, и выдувает черный пар.
Охранники переглянулись, а потом старший из них протянул ладонь:
– Может, и видели такого. Зачем он тебе понадобился?
– Он кое-что у меня украл. – Глупая женщина полагала, что у денег только одно применение – что-то на них покупать. Руха вложила в протянутую ладонь еще две серебряные монеты. – Мне хотелось бы удостовериться, что он за это наказан.
Охранник принял подачку с улыбкой:
– Если хочешь наказать его, то придется стать в очередь. – Одну монету он передал напарнику и снова протянул руку. – Возможно, я смогу положить конец твоим волнениям.
В этой ситуации любой мало-мальски разумный человек спрятал бы кошелек подальше и заявил бы этому шуту, что ему и так перепало достаточно, но ведьма тратила деньги Арфистов, а не собственные, и потому достала еще две монеты.
– Мне нужно другое. – Ведьма повертела монетами над ладонью охранника. – Я хочу отыскать этого вора. Уверена, он расспрашивал, где находится Физул Чембрюл.
Старший охранник нахмурился:
– Ты что, тоже из команды Кайриковых убийц?
– Еще чего! – Руха продолжала дразнить его монетами. – Но я должна поймать этого вора, прежде чем он найдет Физула Чембрюла.
– Ты опоздала. – Охранник выхватил из ее руки деньги и добавил: – Но не волнуйся: твой вор никуда не денется. За свое воровство он получит столько, что мало ему не покажется.
– Все равно, я хотела бы сама в этом убедиться, – Руха снова полезла в кошелек и на этот раз вытянула два золотых. – Сможешь устроить?
– За такие деньги я сам отвезу тебя на закорках! – Охранник потянулся к золоту. – Но придется подождать, пока я не сменюсь», и лучше бы тебе не оказаться поклонницей Кайрика!
46
Еще одна капля выпала из темноты и расплющилась о мою губу. Капли падали четырех видов. Эта, последняя, щипала. Она закатилась ко мне в нос, и я захотел чихнуть. Фыркнул и выдул ее из ноздри. Все равно чихнул. Восемьдесят шесть тысяч четыреста…
Еще одна капля выпала из темноты. Я так и не научился предугадывать, когда выпадет следующая. Эта капля обжигала. Она закатилась мне в нос, ошпарив нежную ноздрю. Я с фырканьем выдул ее. Жжение продолжалось, и я пожалел, что не могу чихнуть. Восемьдесят шесть… нет, восемьдесят четыре тысячи шестьсот четвертая… или уже пятая?
Я подождал, пока упадет следующая капля. Так и не научился угадывать, с каким промежутком они падают. Иногда они обжигали, иногда замораживали, иногда вообще не капали. Я попытался поначалу засечь время по ударам сердца, но Кайриково сердце на самом деле не билось. Оно вскипало и шипело без
