Хэлли снова рассмеялась. Стивену нравился ее смех.
Он жалел, что нельзя наклониться к ней, когда она смеется, чтобы ее губы коснулись его уха.
– Я не хочу сказать, что верю в какую-то крылатую богиню Луны, – сказала Хэлли. – Но я думаю, что существует реальная женщина, в глазах Джека ставшая богиней. Возможно даже, что ее зовут Лили. В конце концов, существовала женщина, которая заходила ко мне домой в тот вечер, когда Джека арестовали, и она походила на ту женщину, которую Кэти встретила у клуба тем вечером, когда Джек читал лекцию.
Стивен на мгновение перестал так остро ощущать присутствие Хэлли. Он моргнул и уставился на нее:
– Ты о чем?
– Ну, ты же в курсе, – сказала Хэлли, потягивая чай. – Женщина с черными волосами. Кэти сказала, она даже называла себя Лили. Хотя Кэти думает, что это она подшутила над Джеком. Мы решили, кто бы это ни был, Джек встретил ее после гибели Натали и перенес на нее все возможные богоподобные качества. Возможно, она об этом не знает. Наверное, думает, что он просто милый, слегка ебанутый парень, с которым она встретилась в прачечной или где там еще.
Стивен поднял кружку, встал и повернулся к камину.
– Кэти мне об этом не говорила, – произнес он.
– А, – сказала Хэлли. Несколько секунд она молчала. Затем снова заговорила: – То есть она не рассказала тебе о женщине, приходившей в мой дом, или о той женщине, которую она встретила в «Зилкер-клубе»?
– Она мне ни о чем не говорила.
– Ну, я уверена, что она собиралась.
Стивен глотнул чаю, обнаружил, что чай уже остыл, и выплеснул содержимое кружки в пепел.
– Без сомнения. Но в последнее время она много работает, и всякий раз, когда она вечером оказывается дома, мне нужно читать лекцию, или принимать экзамен, или нянчиться с каким-нибудь писателем. Так что мы не так часто с ней разговариваем.
Он взял кочергу и пошевелил влажный пепел.
– Меня удивляет, что у нее нашлось время поговорить с тобой. Не в смысле, что это плохо. Но я не знал, что вы с ней много общаетесь.
– Только в последние месяц-два, – сказала Хэлли. – Видишь ли, мы с Кэти были довольно близки в колледже, но затем… ну, не знаю, начали настоящую жизнь. А вся эта история с Джеком как бы опять нас свела.
– Когда же вы разговариваете? – спросил Стивен. – Ее все время нет дома.
– Во время работы, по телефону.
– Хм-м. Всякий раз, когда я пытаюсь до нее дозвониться, я слышу автоответчик.
– Ты вроде злишься.
Стивен решил, что лучше замолчать, так что пробормотал «нет, нисколько» и затем сделал вид, что пьет из пустой кружки. Он уставился на пепел.
Тут он почувствовал, что Хэлли подошла к нему. Его сердце забилось.
– Огонь потух месяц назад, – сказала она, – и я видела, что ты вылил свой чай. Тем не менее ты ворошишь холодный пепел и пьешь из пустой кружки. Что случилось?
Стивен положил кочергу на место и обернулся.
– Мне просто надо отдохнуть, – сказал он.
Он хотел уйти. Он злился на Кэти, а Хэлли была к нему добра, и это смерть как неудобно. Джек исчез где-то в лесу, а Стивену надо прочитать кучу сочинений второкурсников о «Дочери барышника».[4] Слишком много всего – или должно быть слишком много всего; тут не до его желания целоваться с Хэлли. Но в любом случае
Хэлли последовала за ним на кухню.
– Да, конечно, тебе надо отдохнуть, – сказала она. – Но если не хочешь холодного чая, лучше еще раз вскипятить воду.
Она опять включила плиту и поставила чайник на горелку.
– Это даст нам время поговорить о том, что же происходит.
Стивен пошел к раковине и ополоснул свою кружку.
– Я просто беспокоюсь за Джека.
– Все мы беспокоимся за Джека. Тебя волнует что-то еще. И ты можешь мне об этом рассказать, потому что я достану любого, если захочу. Спроси Кэти, или Кэролин, или кого угодно из нашей старой компании.
«Ну да, конечно, – думал Стивен. – Я скажу тебе, что хочу целовать тебя везде, от пальчиков на ногах и до загривка, до того места, где начинаются мягкие каштановые волосы. А потом я поцелую твои уши, и глаза, и рот, и шею, и грудь. Это именно то, что я обычно говорю людям, как раз между быстрым чмоком в холодные губы гениального инженера, на которой женат, в семь утра, и попытками рассказать о Д.Г. Лоуренсе кучке девятнадцатилетних студентов, разинувших рот, в восемь тридцать. Такая дурацкая идея открыть ребяческие уголки моей души тебе, Хэлли Стоун, как раз соответствует моему представлению о себе. Ну-ну».
– Старая компания, – сказал он. – Никогда не мог понять, почему вы стали друзьями на всю жизнь.
Хэлли подошла к раковине и, сощурившись, уставилась на Стивена.
– Не ходи вокруг да около, Стивен. Ты просто пытаешься сменить тему. Я от тебя не отстану.
Стивен закрыл кран, перевернул кружку и поставил ее на стол у раковины.
– Нет, это и есть тема, – сказал он. – Кэти, Джек, Кэролин и ты, все вы знали друг друга с доисторических времен. Ваша четверка и еще другие, кто появляется время от времени, – Дэвид Макилхенни, или Брюс Фостер, или Сьюзен Как-там-ее. Вы похожи на банду старых однополчан, и я всегда чувствую себя самозванцем.
Хэлли кивнула:
– Я понимаю. И когда я сказала тебе о чем-то, что Кэти рассказала мне, но забыла рассказать тебе, ты почувствовал себя лишним. Так?
– Так. – В любом случае это ближе всего к истине из того, что он мог ей поведать. – И, по правде, я никогда не понимал, что же держит вас вместе. Вы же не протестовали всей толпой против Вьетнама, ничего такого.
Хэлли усмехнулась:
– Было бы чудно, если б у нас было такое оправдание, а? Но все это закончилось за пару лет до того, как все уроды, которых ты назвал, начали ошиваться вместе. Вообще-то довольно тоскливо. Тех, кто старше нас на несколько лет, объединяют Вьетнам и шестидесятые, общая подростковая или там юношеская травма, а те, кто нас на несколько лет моложе, попали в холодное отчужденное Поколение Икс. Но у таких, как я и ты, родившихся между 1956-м и 1964-м, ничего подобного не было. – Пауза. – Ну, это не вся правда. В конечном итоге людей объединяет страх взаимных обязательств.
– Не понял.
– Наша компания конечно же исключение.
Потом Хэлли вздохнула, и сердце Стивена болезненно сжалось.
– Думаю, грустная истина заключается в том, – сказала Хэлли, – что все те, о ком ты говорил, плюс четверо или пятеро тех, о ком ты не сказал, сошлись на почве пары очень глупых моментов: они начали общаться как раз тогда, когда начали активно заниматься сексом, и/или стали встречаться, когда были отмороженными студентами, помешанными на инженерии. Как ты помнишь, поколение конца семидесятых было слабым по части популярной музыки и общественного сознания, но зато сильно в сексе и инженерии.
– Я помню, – сказал Стивен. – Я-то сам не участвовал ни в том, ни в другом, но слышал.
Хэлли кивнула и поцокала языком.
– Не удивительно, что ты не вписываешься. Ты девственник и выпендрежник.
