– Точно? Я ночью вышла подышать и видела, что у тебя горел свет. И глаза у тебя в кучку.
Похоже, Стивен не мог на нее смотреть. Его глаза все время бегали.
– Я проверял сочинения.
– Ах вот оно что, так ты заснуть не мог.
Теперь он на нее смотрел. Да, он злился. Он считал, что она слишком назойлива. Она доставала его вечером и теперь, и он хотел, чтобы она оставила его в покое. Может, и так.
– Я мог заснуть, – сказал Стивен. – Но мне нужно было проверить сочинения.
Хэлли решила прекратить эту хрень. Считалось, что они со Стивеном друзья, и ей надоело вычислять, что же с ним происходит, блуждая вокруг да около реальной проблемы.
– Тогда в чем же дело? – спросила она.
Он больше не сердился. Он выглядел так, будто она его ударила.
– Э, м-м… что?
– Нет, вчера ты тоже пытался уйти от ответа, – сказала она. – Больше этот номер не пройдет. Тебя что-то раздражает, и не только то, что ты чувствуешь себя лишним в нашей компании. Ты в нашей компании почти девять лет. Так что давай говори.
Теперь у Стивена был взгляд зверюшки, которая ищет спасения из капкана. Хэлли это, в общем, понравилось. Она точно не знала почему, но ей нравилось, что она может смутить уравновешенного, спокойного Стивена Кормана в очках с толстыми линзами.
– Я просто еще не проснулся, вот и все, – сказал он не очень убедительно. – Еще даже солнце не встало.
Хэлли усилила атаку.
– Ты поднимаешься так же рано каждое утро. Кэти говорила, что ты встаешь вместе с ней, а она встает в шесть тридцать. Как сейчас.
– На самом деле только полшестого, – заметил Стивен. – Я по три дня минимум привыкаю к летнему времени.
– А, – сказала Хэлли. Но она знала: с ним происходит еще что-то. Она точно знала. Может, нелады с Кэти? – Тогда почему ты не остался в кровати еще на пару часов?
– Я учуял еду.
– Но ты почти не ешь.
– Мне нравится запах.
Хэлли вздохнула:
– Ну ладно, Стив, ты победил. Но если хочешь о чем-то поговорить, я выслушаю. Ладно?
Стивен то ли озадачился, то ли совсем расстроился. Хэлли не понимала, что это с ним. Чересчур большие глаза оставались непроницаемы.
Эти глаза вновь уставились на Хэлли. Но она смотрела прямо в них, и Стивен не отводил взгляда.
– Ладно, – сказал он хрипло и грустно. Но в голосе была не только грусть. И тут Хэлли узнала этот тон. Она слышала его у множества мужчин, и для нее это всегда заканчивалось неприятностями. В животе задрожало – Хэлли понадеялась, что это лишь креольская приправа. Хэлли не хотела, чтобы это было тем, чем могло быть.
Тут стукнула передняя дверь, и Хэлли с облегчением повернулась. Вошел Томми. Она обрадовалась. Он был в боксерских шортах и ковбойских сапогах; волосы всклокочены, живот торчал под футболкой. Веки опухли, челюсть отвисла; выглядел он дерьмово и нуждался в бритье. Он был прекрасен. Теперь Хэлли можно подумать о ком-то еще.
– Ну, с добрым утром, лахудра. – Она встала, чтобы обнять Томми. – Я думала, ты будешь дрыхнуть еще часа два.
Томми крякнул, когда она его обняла, а потом пробормотал:
– Кофе…
– Он на кухне, – сказала Хэлли. – Я принесу.
Томми опять крякнул, тяжело опустился на стул, с которого только что встала Хэлли. Взглянул на Стивена и пробурчал:
– С добрым утречком.
Хэлли рискнула взглянуть на Стивена. На его лице было написано, что он был бы не против, если бы кто-нибудь вязальными спицами проткнул его глаза и мозг.
– С добрым утречком, – сказал Стивен, почти точно подражая выговору Томми.
Хэлли побежала на кухню и обнаружила там Джека, который высовывался через открытое окно у раковины. Чтобы это проделать, он встал на раковину на колени. Подойдя ближе, Хэлли увидела, что в раковине плещется вода и лежит сковородка, в которой она обычно готовила завтрак.
– Не скажешь мне, что ты делаешь? – спросила она.
– Скажу, конечно, – произнес Джек, не оглядываясь. – Смотрю на главное событие утра.
– Восход солнца с другой стороны.
– Восход солнца? – переспросил Джек. – Солнце восходит
Хэлли глянула в окно.
– Как ты можешь видеть его сквозь деревья?
– Я вижу свет. И чувствую аромат.
– Аромат?
– Аромат Лили.
Хэлли не сдержалась.
– Давай-ка угадаю, что за аромат. Луноцвет, так?
Джек посмотрел на нее через плечо:
– Откуда ты знаешь?
– Так, в голову пришло.
Джек опять отвернулся к деревьям и сказал:
– Кстати, может, посадишь несколько луноцветов перед домом. Таких, которые похожи на белые трубы. У нас они росли в цветнике у двери, когда я был ребенком. Иногда вечером мама разрешала оставаться на улице подольше, чтобы посмотреть, как они распускаются.
– Они распускаются не так уж поздно, нет?
– Сразу после наступления темноты, – сказал Джек. – Но я был очень мал, и родители заставляли меня ложиться в восемь. – Он сделал паузу. – В том, как эти цветы открывались, так неспешно и осторожно, было что-то невероятно чувственное. Даже сексуальное. Конечно, в шесть лет я этого не понимал. По крайней мере, не осознавал. Ты разве не за кофе пришла?
– Откуда ты знаешь?
– Слышимость хорошая. – Джек откашлялся. – Так ты думаешь, Стив в порядке? Ну, если учесть, что ты ночью трахалась с Томми?
Хэлли не верила своим ушам. С этим безумием такта у Джека осталось не больше, чем у болотной крысы.
– Шшш! – прошипела она. – Сам же сказал, что слышимость хорошая.
– Стив нас не услышит, – сказал Джек. – Он только что ушел в свою комнату. Может, еще поспать, но скорее всего, собрать вещи. Ему не нравится Томми, и он подумывает уехать.
– Ладно, – прошептала Хэлли. – Ты же не хочешь, чтобы Томми нас тоже слышал.
– Он не услышит. Он спит, положив голову на стол. Я слышал храп.
Хэлли подошла к двери кухни и посмотрела в гостиную. И впрямь Стивен ушел, и дверь в его спальню была закрыта. А Томми дрых. Даже похрапывал. Он храпел ночью, те несколько часов, что им удалось поспать. Храп мешал, но тем не менее нравился Хэлли. Давненько она не спала рядом с человеком, который храпит.
– Ну, – прозвучал голос Джека позади. – И как он?
– Я не знала, что это тебя касается, – сказала Хэлли, вновь подходя к раковине.
– Ой, брось. Я тебе скажу, какова была Лили.
