большой глубокий ров, в дно которого были вбиты заостренные колья, и откатывались назад, растягиваясь вдоль линии обороны. Десятник Сологуб кисло наблюдал за действиями противника с высокой стены. После того, как печенеги начали напротив ворот заставы бросать в ров мешки с землей, десятник понял, что их дела плохи. Все это поняли, но никто не подал вида.
— Лучники! Товсь! — выкрикнул Сологуб. — Постарайтесь, парни, чтобы побольше этих собак осталось лежать под нашими стенами!
Скрипнули тяжелые пластинчатые луки — десяток печенегов легло у края рва. В ответ печенеги осыпали заставу мириадами стрелами. Но легкие печенежские стрелы не долетали до цели — степные жиденькие луки не шли ни в какое сравнение с мощным оружием дружинников.
— Молодцы! — похвалил подчиненных Сологуб. — Ну-ка еще раз!
Но лучники не нуждались в понуканиях десятника, они выпускали стрелы одну за другой. Кочевники падали, оставшиеся в живых начали сбрасывать их тела в ров.
— От ядрена кочерыжка! — выругался десятник. — А ведь мы, братцы, им помогает! Так, глядишь, они ров трупами закидают и до нас доберутся! Эх, живем один только раз — поливай их, ребята!
Лучники разили без промаха, печенеги падали, ров постепенно заполнялся. Наконец степняки сумели перебраться на другую сторону рва. Тоненьким ручейком они перебирались по телам падших и с визгом кидались на стены заставы. Десятник поплевал на руки и достал из ременной петли внушительный топор.
— Эх, разомнемся, хлопцы! — крикнул Сологуб, истово махая тяжелым орудием. — Лучники продолжайте! Остальные на стену! Чтобы ни одна собака не пролезла!
Печенеги раскручивали арканы, стараясь зацепиться на стенах. Стоявшие на земле печенеги прикрывали стрелами ползущих на стены — теперь их слабенькие луки прекрасно справлялись с расстоянием. Дружинником приходилось туго — стрелы печенегов нет-нет да цепляли кого-нибудь из защитников заставы. Зазевавшийся Колобок получил стрелу в глаз, а кинувшийся ему на выручку Рябой был вмиг утыкан стрелами словно еж. Скинув очередного противника, Сологуб огляделся: полегли уже шестеро, а остальные продолжают с остервенением защищаться. Бой плавно перетек за стены крепости. Лучники давно перестали стрелять и взялись за мечи и топоры. Печенегов на стенах становиться все больше и больше. Один за другим падают защитники. Последним, что увидел десятник, перед тем как мир для него перевернулся и померк, была ликующая рожей печенега, держащего на вытянутой руке отрубленную голову дружинника Картана. Через мгновение отрубленной головой Сологуба потрясал другой удачливый сын степей.
— Мой Хан, твои воины преодолели презренные заставы землепашцев! — доложил Толману советник.
Хан радостно приподнялся с мягких подушек, на которых возлежал после плотной трапезы.
— Как все прошло? — поинтересовался он.
Карачун замялся, хан резким жестом приказал ему говорить.
— Слишком большие потери, для такой маленькой заставы, — потупившись, сказал правду Карачун.
— Сколько? Десять против одного это нормально, — лениво процедил Толман, вновь опускаясь на подушки.
— Больше! Много больше! — скорбно произнес верный слуга. — В захваченной заставе мы насчитали не больше двух десятков… Тогда как у нас полегло боле полутысячи батыров!
Выслушав доклад Карачуна, каган в ярости скрипнул зубами.
— Как только мы возьмем Киев, я прикажу сравнять с землей все их жалкие заставы, селища и города! Только тогда Степь вздохнет спокойно!
— Да будет так! — согласился Карачун. — Мой Хан, — советник вновь обратился к повелителю, — из Византии прибыли посланники архимандрита Василия! Это он согласился помочь нам, когда отказал базилевс, — напомнил он кагану.
— Что им нужно?
— Они привезли с собой людей, которые помогут нам быстрее захватить Киев!
— Колдуны? — деловито поинтересовался Толман.
— Среди них есть колдуны, повелитель, — ответил Карачун, — но анхимандрит делает ставку на мастеров… — советник замялся подбирая слова. — Они привезли с собой такие штуки разрушающие стены…
— Я слышал о них! — Хан возбужденно вскочил на ноги. — С их помощью нам будет легче сокрушить руссов! Прикажи охране седлать коней — я должен быть под стенами Киева вместе с моими батырами!
С утра все население города было на стенах, глазело на заполонивших все подступы к городу печенегов. Воевода сначала ругался, призывая людей к благоразумию, но это было бесполезно. Да и степняки вели себя на удивление мирно — лишь небольшое количество отчаянных сорвиголов с визгами и улюлюканьем носились на разгоряченных лошадях в пределах досягаемости. В конце-концов Волчий Хвост махнул на все рукой и приказал Боброку раздать оружие всем, кто сможет его держать. В воздухе приятно пахло кипящей смолой, что булькала в больших закопченных чанах, стоящих на костре возле городской стены. Волчий Хвост довольно встопорщил усы, сверкнув не по возрасту крепкими зубами: печенегам приготовлен радушный прием, чего-чего, а подарков в виде чанов с кипящей смолой на всех хватит! По всему Киеву в кузнях не переставали ковать оружие даже ночью. Оружейники доставляли ополчению подводы полные стрел — помимо огненного душа ворога встретит еще и стена железного дождя. Хотя воевода и понимал, что взять приступом такой укрепленный город, как Киев совсем непросто, но на душе у него скребли кошки — тактика печенегов ему была известна. Тактика была простой — взять измором. Степняки могли блокировать город неделями и месяцами, пока изголодавшиеся жители сами не открывали ворота. Примерно так они рассчитывали захватить Киев еще при Ольге, когда Святослав с дружиной был далеко. И вышло бы у них все, если бы не хитрый лис Претич, сумевший обмануть печенегов. А сейчас Волчьему Хвосту не на кого надеяться и ждать помощи — рассудительный Владимир, Хитрый Претич, все они там, в Золотой Палате. Спят вечным сном.
— Может Илья успеет вернуться, — с надеждой подумал воевода, — гонца за ним отправили. Да и за другими, кого князь успел на кордоны дальние послать… Хоть бы успел! Хоть бы… Долго не продержаться, — понимал воевода, — пусть воды и питья вдосталь! Это так — отсрочка! Может Новгородцы успеют? Посаднику весточку отослал… Эх, — вздохнул он, — может быть… если бы… Пока помощь не пришла, будем рассчитывать на свои силы.
— Воевода! Воевода!
Волчий хвост обернулся, через двор к нему бежал дружинник.
— Чего орешь? — отрывисто спросил воевода.
— Печенеги там…
— Печенеги везде, — философски заметил Волчий Хвост, — и незачем так орать!
— Так они князя хотят видеть! Посланца послали! Под стенами глотку рвет!
— Посланца, говоришь? Князя хотят? — переспросил воевода. — Ну, пойдем, глянем на ихнего засранца!
Картина открывшая с высоты городской стены вогнала воеводу в уныние — прорваться сквозь такой заслон попросту невозможно. Только богатыри могли бы…
— Эх, — махнул рукой Волчий Хвост, — где наша не пропадала! Эй, — заорал он всаднику, чей конь рыхлил копытами землю возле ворот, — чего тебе, собака, надо?
— Кыняза зови! — гортанно ответил степняк.
— Так может я — князь!
— Нет, — возразил печенег, — кыняз другой, молодой! А ты — старик! Кыняза зови!
— Князя тебе? — деланно удивился воевода. — А ты хто таков будешь, чтобы князь к тебя разговором почтил?
— Я — посол кагана Толмана! Его волю кынязу передам!
— Шел бы ты отсюда, — благодушно улыбнулся Волчий Хвост, — ты рылом не вышел с князьями
