между преступлениями? Ведь он не становится моложе.
— Кто может знать, что таится в мрачных закоулках ума убийцы.
— Ну а как сумел он войти, не оставив улик? — настаивал Понс. — Прошу вас, Паркер, избавьте меня от вашего дакойта. Я и представить не могу терпеливого дакойта, столько лет готового исполнить прихоть столь терпеливого и нерешительного убийцы.
— Мне еще не удалось составить мнения о том, каким образом ему удалось незамеченным попасть в дом.
— Таков, на мой взгляд, дефект большинства составленных в кресле умозаключений, в особенности опирающихся на прочитанные романы.
Понс посмеивался надо мной, и я почувствовал себя задетым.
— Но вы, вне сомнения, уже знаете имя убийцы?
— Я подозревал его еще до того, как мы выехали из Лондона.
— Не надо, Понс… Я — человек терпеливый, но…
— Мне еще не приходилось встречать более терпеливого, способного выдержать мои идиосинкразии в течение стольких лет, — признался Понс. — Однако существует несколько факторов, способных, по моему мнению, повлиять на общее заключение. Я не люблю совпадений, хотя вынужден признать, что в жизни они происходят куда чаще, чем в литературе. Вам не приходило в голову, что самым существенным является тот факт, что все смерти происходили приблизительно в одно и то же время года?
— Совпадение.
— Я так и думал, что вы скажете это слово. Семья обитает в восточном крыле только зимой. Почему? Я кое-кого расспросил и выяснил, что такой порядок был установлен сэром Рональдом, и семья лишь следует обычаю. Это вам что-нибудь говорит?
Я признал, что факт этот ничего для меня не значит.
— Очень хорошо. Возможно, я ошибаюсь. Тем не менее я думаю, что следует считаться еще с несколькими любопытными фактами. Предполагаю, что мы должны допустить, что преступник в каждом случае попадал внутрь дома через окно?
С этим тезисом я немедленно согласился.
— И вам не кажется подозрительным, что во всех случаях не было оставлено никаких следов?.. Что под окном первого этажа не было отпечатков ног, хотя там есть где наследить?.. И на самих лианах возможный преступник не обломил ни листка, ни веточки?
— Человек достаточно легкий и тренированный мог залезть наверх, не оставив следа.
— Но, согласитесь, сделать это невероятно сложно, — запротестовал Понс.
— Ричард признавал, что в детстве он сам поступал так.
Понс улыбнулся:
— Ричард пытался уколоть нас.
— Если угодно, можете считать так, — вспыхнул я, — но не приходило ли вам в голову то, что убийства эти начал кто-то другой, а в этом поколении их продолжила новая рука?
— Так и было на самом деле, — согласился Понс. — Давайте представим, что по лианам и в самом деле можно подняться незамеченным. И тогда рассмотрим другой аспект творящейся здесь жути. Почему одно преступление от другого отделяет столь долгий срок?
— Очевидно, для того чтобы ослабить возможное внимание к происходящим здесь событиям.
— Если бы это было важно, если бы существовало желание сделать все скрытно, нетрудно выбрать менее драматический способ убийства.
— Но если кто-то обучен убивать именно таким способом…
— Ага, мы вновь возвращаемся к дакойту. Я даже не имел представления о степени вашего пристрастия к жутким романам, доктор.
— Понс, вы все смеетесь надо мной, а ведь я смертельно серьезен, — ответил я. — Есть ли иное решение, которое может столь удовлетворительным образом учесть все факты?
— Есть, и самое очевидное.
— Какое же?
— Ответ кроется в самих мотиве и методе совершения преступления.
— Понс, отвечать загадками недостойно вас.
— Тем не менее ответ и является истинной разгадкой проклятия Грайс-Патерсонов.
— Если вы настолько уверены в своем выводе, — вскричал я, — что же мы делаем здесь?! Почему мы еще не арестовали убийцу?!
— Несмотря на уверенность, я хочу получить подтверждение своих дедуктивных выводов. И я намереваюсь получить это подтверждение из естественного хода событий… а вы можете ожидать возвращения своего дакойта, ведь наше появление в этой комнате знойным летом во всех подробностях воспроизводит ситуацию, существовавшую перед каждым убийством.
— Кроме одного нюанса, — напомнил я. — Мы не являемся наследниками поместья.
— Вижу, ваш револьвер при вас, — продолжил Понс. — Надежное средство против дакойта. Я попросил, чтобы наверх прислали старую шпагу полковника; она, в свой черед, поможет мне разрубить любые петли, в которые нас могут попытаться поймать.
— Неужели вы ожидаете нового покушения?
— Скажем так: я надеюсь на него. Лучше, если мы захватим преступника с поличным.
— Понс, это просто нелепо! Нападение на нас совершенно ничем не мотивировано; подобная цепь событий полностью противоречит нашим представлениям о мотивах преступления.
— Позвольте поправить вас — вашим представлениям о них, а не моим.
— На вашем месте я приказал бы арестовать Мальвейдеса без промедления.
Понс хмуро усмехнулся:
— Не менее логично будет предположить, что покойный отец нашей клиентки убил собственного брата; что сама она лишила жизни отца, а брат ее, Эвери, сумел развить в себе достаточно ловкости, чтобы избавиться от лейтенанта Хэнуэлла… все они, прямо или косвенно, находились в линии наследования.
— А теперь, Паркер, время обеда прошло; скоро настанет ночь. В жарких широтах после ланча положено спать, а мы сегодня не отдыхали, несмотря на почти тропическую жару. Я лично предлагаю позволить себе недолгий отдых перед, как я надеюсь, бурной ночью.
Ночь действительно выдалась бурной!
Потом я нередко перебирал в памяти все события, происшедшие в дважды зловещей комнате, находящейся в имении «Лианы» на острове Уффа. Мы легли поздно, невзирая на общую усталость, но я скоро ощутил, что Понс оставил отведенную нам обоим, двуспальную кровать и уселся в большое и старомодное кресло-качалку, находившееся напротив открытого окна, так, чтобы можно было одновременно наблюдать и за ним и за постелью. Дверь в комнату за его спиной была заперта. Мы устроили в комнате все, как было в ночи обоих убийств, происшедших в этой комнате. Не будь я столь утомлен долгой ночной поездкой и полным хлопот днем, то не уснул бы: в комнате было жарко и душно; однако далекий рокот прибоя убаюкивал, и я скоро забылся. Последнее, что я запомнил, было суровое и бдительное лицо Понса, сидевшего со шпагой покойного сэра Рональда в руке; взведенный револьвер лежал у меня под подушкой, готовый к стрельбе.
Не знаю, сколько я проспал, но пробудило меня удушье. Ощутив себя в хватке неведомой мне силы, я попытался вскрикнуть, но не сумел. И прежде чем я успел схватиться за револьвер, прежде чем успел осознать происходящее, ощутил, как кто-то выволакивает меня из постели.
Охваченный ужасом, я увидел размахивавшего шпагой Понса, хотя жизнь словно бы оставляла мое тело… Сдавленное горло ощущало множество мелких уколов, руки и лицо тоже. На короткий миг я увидел жуткую, необъяснимую, кошмарную, полную предчувствия близкой смерти картину отчаянного сражения Понса с врагом, которого я не чувствовал, но лишь ощущал… как шнуры, впивающиеся в мое тело.
А потом я потерял сознание.
Когда я пришел в чувство, Понс стоял надо мной, растирая мне лоб.
— Слава Богу, Паркер! — воскликнул он. — Я никогда не простил бы себе, если бы с вами что-то произошло в результате моей неосторожности.
