прекращены и строители принялись возводить гораздо более скромную могилу, общий план которой в целом повторял конструкцию царских гробниц Тутмосов, устройство которых уже продвинулось далеко вперед. Вероятно, это была предполагаемая гробница «Божественного отца», Эйэ, который, таким образом, пользовался правом, периодически предоставлявшимся некоторым «родственникам фараона». Семидесяти дней, требовавшихся для мумификации, оказалось достаточно, чтобы закончить все работы по ее сооружению.
Эйэ обратился с просьбой к хранителю царских сокровищ, Майю, также отвечавшему за работы в некрополе, лично проследить за возведением этого погребального храма, и Май, который, видимо, был близок к молодому царю, приложил к делу максимум рвения. Поскольку Май был «слугой его величества, делающим то, что полезно для хозяина», он приказал одному из своих наиболее искусных ремесленников изготовить погребальный дар, который навечно засвидетельствовал его преданность царственной особе.
Это – миниатюрное изображение царя, лежащего на похоронных дрогах, украшенных головами львов, оно являет собой настоящий шедевр. Цветовые мазки очерчивают облик правителя и двух птиц по бокам, каждая из которых простирает крыло над его руками, сложенными на груди, как бы заботливо оберегая ушедшего. У птицы справа – человеческая голова, что типично для изображений душ умерших египтян. По левую руку – сокол. Вдоль всего ложа идут надписи, воспроизводящие имена и титулы Майя. В гробнице царя обнаружено немного подобных личных даров. Однако Май все же был не единственным другом, подношения которого легли в гробницу вместе с царем: среди предметов, представленных «царским писцом, носителем опахала по правую руку царя», военачальником Нахтмином, найдено пять маленьких ушабти (погребальных статуэток), изображавших умершего царя в привычном головном уборе.
Нам мало что известно об этих двух людях, имена которых навечно связаны с эфемерным существованием Тутанхамона, но несколько памятников, в настоящее время хранящихся в Лейденском и Берлинском музеях, а также в Лувре, помогают нам понять ту роль, которую они играли в конце амарнской эпохи. Позднее мы встретимся с Нахтмином – «правой рукой» Эйэ, ставшего царем; и спустя три тысячи лет мы сможем пронаблюдать, как развивалась карьера Майя: он превращается в одного из богатейших вельмож и влиятельного министра финансов Хоремхеба.
Во всяком случае, они – единственные египтяне не царского происхождения, имена которых можно обнаружить на почти двух тысячах предметов, составляющих погребальные сокровища Тутанхамона. Здесь мы располагаем точной информацией, хотя происхождение всего остального остается большей частью невыясненным.
Сам по себе дар Майя – выражение в сжатой форме драмы, разворачивающейся после смерти и приносящей славу ушедшему. Лежащее навзничь тело мертвого человека сохраняли от разложения путем бальзамирования; его земная и зримая проекция располагалась между двух начал, связующих его с вечностью: минувшим и грядущим. Птица с человеческим лицом – Осирис, первый бог, воплотившийся на земле, который умер ради того, чтобы божественный народ мог существовать вечно; сокол, замечательный, напоминающий о движении образ Гора на горизонте, олицетворяет новую жизнь. Вместе они воплощали двойственный принцип «двух душ» умершего, души вечера и души завтрашнего дня; смены дня и ночи, которой египтяне, оперируя множеством символов и признаков, стремились найти объяснение. Столь осязаемым выражением философии вечности Май заслужил, чтобы его помнили.
Вклад военачальника Нахтмина – совершенно иного рода. Возможно, он был связан родственными узами с «Божественным отцом», Эйэ, или даже с самим Тутанхамоном, так как одна из его посвященных царю статуэток носит такую надпись: «Слуга, который возрождает имя хозяина». Акт возрождения имени мертвого во время обряда погребения является исключительным правом старшего сына, а в случае отсутствия такового – дочери. Можно предположить, что, поскольку Тутанхамон умер бездетным, проводил эту церемонию его самый близкий родственник или же самый преданный друг. Так или иначе, из надписей ясно, что Нахтмина с царем связывали прочные узы. И все же в день похорон последние магические действия над мумией осуществлял другой военачальник: Эйэ, «Божественный отец», объездчик царских лошадей, взял на себя эту роль, руководствуясь государственными соображениями.
Когда было объявлено о смерти фараона, весь Египет облачился в траур. Новость быстро распространилась по обоим берегам Нила, и люди говорили: «Гор соединился с Шаром». Во дворце, в домах духовенства и знати работа прекратилась, и египтяне, склонившись, оплакивали кончину Тутанхамона. Царица и царственные принцессы рыдали и голосили, а затем, как только тело было доставлено в «золотой чертог», в шатер, где жрецы с помощниками готовились совершить бальзамирование, вся страна погрузилась в безмолвную скорбь и пост, отказавшись от любых проявлений радости и веселья. Мужчины из ближайшего окружения усопшего фараона не брились до самого дня похорон.
Мастерские на западном берегу Фив, где жили мастеровые и рабочие некрополя, трудились не покладая рук, чтобы успеть все подготовить ко дню погребения. Конечно, в число многочисленных сокровищ, которые полагалось класть вместе с усопшим царем, входило немало изделий из самого дворца, в частности, как того требовали погребальные обряды, семейные драгоценности и мебель, принадлежавшая царю, когда тот был ребенком. Также в гробницу помещались разные специальные предметы, долженствовавшие способствовать переходу умершего в другой мир. Итак, в период мумификации многим искусным мастерам пришлось немало потрудиться.
Однако те, кто впервые обнаружил эти сокровища, и египтологи, впоследствии изучавшие загадку Тутанхамона, установили, что в храм Тутанхамона попали некоторые из погребальных предметов гробницы Сменхкара. Например, на небольших золотых саркофагах, в которых хранились внутренности царя, и на ряде надписей, нанесенных на пелены мумии, можно разобрать стертое имя Сменхкара. Отдельные эксперты полагают, что гробница Сменхкара частично лишилась своего содержимого по приказу Эйэ приблизительно девятью годами ранее, к выгоде Тутанхамона.
Тутанхамон не порвал с амарнскими реформами, когда обосновался в Фивах; скорее период его правления можно назвать переходным, в течение которого Атон и Амон относительно мирно сосуществовали. Официально верховным правителем вновь был провозглашен Амон. На практике им продолжал оставаться Атон, как это доказывает мумия царя, которая, в отличие от большинства мумий египетских властителей, не была осквернена грабителями древности.
В погребах Малькаты хранились вина из виноградников Атона, и самые лучшие сорта отбирались и помещались в гробницу. Ткацкие станки Тель-эль-Амарны славились своими тканями, и на присланных во дворец огромных повязках с бахромой стоят года восьмой и десятый правления Эхнатона. Эти изделия использовались для оборачивания статуй богов, которые затем помещались в ящики из черненого дерева. Так, повязка с длинной бахромой, датированная седьмым годом, покрывала великолепную статую Анубиса, установленную на сундуке у входа в «сокровищницу».
Однако все приготовления к вечной жизни, осуществляемые в соответствии с классическими обрядами, установленными «со времен богов», вернувшись к традициям, вероятно забытым при правлении еретика, достигали цели только в том случае, если само тело, земной оплот усопшего, трансформировалось в божественный и вечный образ. Затем, в невидимом мире, все составные части личности царя соединятся с этим очищенным, неуничтожимым материальным отображением, обладающим свойствами, необходимыми для участия в гармоничных движениях космоса.
Итак, ритуал, амулеты и сам процесс мумифицирования превращают труп царя в бога Осириса, умершего, но воскресшего (Оунен-Нефер) для вечности. Действительно, мастерская бальзамирования называлась «Домом жизненной силы» (или «энергии») (Пер-Нефер), а процесс бальзамирования мог бы называться «сенефер», или восстановлением жизненной силы или энергии. По завершении всех церемоний умерший поднимался, подобно солнцу, на востоке мира из голубого лотоса (кувшинки, или водяной лилии, нефер), возвышаясь над водами первобытного хаоса. Потому последняя фраза ритуала мумифицирования служила пропуском в вечность и звучала следующим образом: «Ты снова живешь, ты снова живешь навеки, здесь ты снова обретаешь молодость на века».
В течение семидесяти дней тело умершего обрабатывали жрецы и специалисты, заново совершая то, что совершили приближенные Осириса над расчлененным телом первого царя Египта, убитого Лукавым. «Читающий» жрец надзирал за работой и повторял вслух по памяти соответствующие догматы веры в присутствии «Начальника секрета мастерской бальзамирования». «Бальзамировщик Анубиса» (черный бог с головой молодой собаки, черный – цвет возрождения) и «Старшины Бога» совершали множество сложных
