ума, если уже не может отличить одну от другой… Может быть, у него галлюцинация? Он был до такой степени охвачен смятением, что ему казалось, будто лица Обскуры и Сибиллы в каком-то мельтешащем вихре проносятся пред ним, сливаются в одно, распадаются, снова соединяются и превращаются в лицо Люсьена Фавра… Он больше не мог их распознать. Он ничего больше не слышал, кроме ударов собственного сердца, ничего не чувствовал, ничего не воспринимал, поглощенный созерцанием этих двух женщин, которые стали одной и уже по ту сторону земного бытия прощались с ним…
— Ну так что? Где Сибилла?
— А?..
Жерар стоял рядом с ним. Сквозь неподвижную маску Олимпии наконец-то проступили черты Обскуры, которую он все это время напрасно подозревал.
Но если так, тогда еще оставался шанс найти Сибиллу живой. Здесь, в этой кошмарной мастерской, ее не было. Ее не принесли в жертву для этого «шедевра»! В душе Жана пробудилась надежда. Сибилла была здесь, где-то в бесчисленных комнатах этого особняка или, может быть, в одной из служебных построек. Нужно ее найти! Перевернуть весь дом от подвала до чердака! Нельзя терять ни минуты!
Внезапный свист заставил его вздрогнуть. Один из полицейских невольно присвистнул, вплотную приблизившись к «картине», перед которой застыл с совершенно глупым видом.
Остальные разошлись по мастерской. Все здесь подтверждало слова Жана, в том числе, что было самым удивительным, и личность убийцы.
— Да, и впрямь артист, за версту видать… а не увидишь, так почуешь. Свежая убоинка для огра- миллионера, — смутно слышал он обрывки полицейских разговоров.
После того как первое оцепенение прошло, все немного взбодрились. Постепенно азартное возбуждение нарастало. Жан вспомнил про Анжа. Где он? Ему вообще не стоило бы на это смотреть… Жан поискал мальчика взглядом и увидел, что тот стоит рядом с Жераром, словно ища у него поддержки.
— Тебе лучше отсюда уйти, — мягко сказал Жан, приблизившись. — Ты уже достаточно насмотрелся…
Ответом ему был лишь новый приступ гулкого кашля. Нозю отдавал распоряжения своим людям. Жан прислушался.
— Ты возвращаешься в Санлис и сообщаешь обо всем прокурору, а ты едешь за подкреплением. Не забудь про судмедэксперта и фотографа. И передай описание человека, о котором говорил тот господин. — Инспектор указал подбородком в сторону Жана. — Блондин с усами, округлые плечи, рост примерно метр семьдесят, клетчатый костюм. Пусть ищут на вокзалах, в портах, на границах. Этот тип наверняка не собирается здесь долго задерживаться… Давай поторопись! А мы с тобой, Рейно, пока начнем обыск. Работы по горло. Черт, да уберите вы отсюда эту псину!
Жан обернулся. Одна из собак лакала кровь, растекшуюся по полу вокруг головы Люсьена Фавра. Один из полицейских приблизился к собаке и попробовал отогнать, но невольно отступил, когда она зарычала. Тогда подошел Нозю, и собака тут же оторвалась от своего пиршества и вышла из комнаты, а за ней и другая.
У стеклянной стены переговаривались комиссар Лувье, куривший трубку, и заместитель начальника сыскной полиции. Оба высоких полицейских чина, видимо, понимали, что столкнулись едва ли не с самым важным делом за всю свою карьеру, и заметно нервничали. «Видимо, он запаниковал, когда увидел, как мы подъезжаем…» «Но это же надо, при таком положении в свете!..»
Один из подчиненных Нозю уже вышел, второй — громила — вместе с инспектором тоже направлялся к двери. Жан нагнал их:
— Я пойду с вами.
Инспектор с сомнением взглянул на него, потом коротко кивнул. Жан ощутил новый прилив тревоги, столь же внезапный, сколь и мучительный: если к завершению обыска Сибилла не будет найдена, это будет означать, что ее не найдут уже никогда. Он с содроганием подумал о том, что скоро вся его жизнь может обратиться в руины.
Глава 45
— Боже мой!
Несмотря на то что Жан трижды прошел по галерее с античными бюстами, он заметил это только сейчас. Но до того он не обращал внимания ни на мраморных, ни на бронзовых знаменитостей — он был занят тем, что одну за другой распахивал двери и осматривал комнаты. Все поиски были тщетными, и каждый раз, выходя из очередной роскошно обставленной комнаты, он чувствовал, как его тревога все растет. Жерар и Анж следовали за ним. Он с силой распахивал дверь, едва не срывая ее с петель, осматривал шкафы, кровать, ванную комнату, затем выходил и направлялся к очередной двери. Они осмотрели все комнаты на втором, потом на третьем этаже, затем поднялись на чердак, где обнаружили лишь несколько голубей, которые устроили здесь себе жилище и с их появлением испуганно взлетели вверх, к мощным деревянным балкам. Все здание было пропитано гнилой атмосферой безумия и смерти, но сейчас они шли по ложному следу, и после недавнего проблеска надежды, вызванной тем, что в мастерской Сибиллы не оказалось, Жан снова начал отчаиваться.
Но когда Жерар и Анж уже собирались присоединиться к обыскивающим первый этаж, подвал и хозяйственные постройки полицейским — не слишком надеясь, что тем повезло больше, — Жан вдруг увидел на голове одной из статуй шляпку Сибиллы, что была на ней в день исчезновения. Серая бархатная шляпка с вуалью венчала голову бронзового Цезаря; шляпка слегка съехала назад, поэтому была едва заметна.
Дрожащими руками Жан взял ее, словно драгоценную реликвию. Прижав ее к лицу, он ощутил привычный запах волос Сибиллы. Теперь стало окончательно ясно, что она где-то здесь, но от этого ее отсутствие становилось еще более мучительным. Теперь надо было как можно скорее показать находку остальным.
— Смотри.
Жерар произнес это слово убитым голосом. Жан поднял голову. Еще на нескольких бюстах были надеты некоторые предметы женской одежды или украшения: меховая пелерина, колье, другие шляпки… Ни одна из этих вещей не принадлежала Сибилле, и это вызывало ужасные предположения об общем количестве жертв.
— Я насчитал семь…
Значит, Жерар подумал о том же самом. Зрелище наводило на мысль о крайне нездоровой иронии, которая ощущалась во всех этих преступлениях и оставляла тошнотворное ощущение. Вдруг Анж буквально задохнулся в приступе кашля.
— Вот это… Это шаль Полины, — с трудом проговорил он, отдышавшись.
Двое мужчин переглянулись.
— Надо позвать остальных, — сказал Жан, бледный как смерть.
В холле никого не оказалось, и они вышли наружу. На террасе было четверо полицейских, недавно обнаруживших в конюшне труп мужчины — кучера, судя по одежде. Он был загрызен собаками. Но Сибиллу все еще не нашли. Кто-то, видимо, позаботился о том, чтобы уничтожить все следы, если не считать тех предметов, что обнаружились в галерее. Очевидно, это был не Фавр, а кто-то другой. Скорее всего, тот самый усатый блондин. Который, в отличие от Фавра, не стал их дожидаться.
— Нелли Фавр мне говорила, что у него был брат, — вдруг сказал Жерар. — Но у меня не было времени ее расспросить.
— Брат?! Но разве он не единственный ребенок в семье? Что это значит?
У всех на лице читалось недоумение.
— Нужно осушить пруд.
Все обернулись к Нозю, произнесшему эти слова, потом обратили взгляды на пруд. Было понятно, что инспектор имеет в виду, и при мысли о том, что на дне, в толще тины, обнаружится труп Сибиллы, Жан вынужден был сесть на ступеньку — ноги его не держали.
