Когда Эрвин начал петь, Шейла решила, что пиво звезде во вред. Голос звучал тускло, Эрвин перевирал мелодию, а посередине своего знаменитого шлягера просто забыл слова и перешел на мычание.
Девочки, сидевшие кружком у ног своего кумира, начали недоуменно переглядываться.
– Совсем не так, как на пластинке! – сказала громким шепотом Элинор.
Шейла никак не могла определить, кого ей жальче: Одри, Генри или Эрвина Нейла.
Когда Эрвин кое-как допел песню, в дверь позвонили.
– Продолжайте, – сказал Генри, – это привезли еду из ресторана. – Спустя пару минут он вернулся и спросил: – Ну что, девочки? К столу или концерт продолжается?
– К столу! – заорали они хором.
Маргарет подошла к мужу и что-то прошептала. И, хотя в гостиной стоял невообразимый шум, Шейла услышала, что Генри, оказывается, хам, каких поискать, и он еще пожалеет.
У Одри задрожали губы – она тоже все слышала.
– Одри, – сказала Шейла, – я точно знаю, что, если пить охлажденное пиво, перехватывает горло. После ужина, думаю, группа выступит с блеском.
4
Шейла обрела душевный покой и свойственную ей жизнерадостность лишь спустя пару дней после празднования десятилетия Одри. Но все равно она то и дело вспоминала вечер, едва не закончившийся семейной ссорой.
Провальное выступление Эрвина произвело тягостное впечатление прежде всего на него самого. Он жаловался Маргарет на ауру Генри, обвинял того в «негативных вибрациях», из-за которых забыл слова песни, которую сам и сочинил.
– Это все ты! – обрушилась Маргарет на мужа, когда было покончено со спагетти. – Ты убил творческий порыв Эрвина! Разве ты потерпишь, если кто-то другой станет центром внимания?
– Хочешь сказать, кто-то другой, кроме Одри? – спросил Генри спокойно. – Ты случайно не забыла, у кого сегодня день рождения?
Шейла украдкой покосилась на него. Она в жизни не видела шефа таким разъяренным. Зная его очень хорошо, она понимала, что Генри старается сохранять самообладание изо всех сил.
Музыканты принялись накачиваться красным вином, и страшно было даже подумать, что будет, если они перепьются. Необходимо срочно подавать пиццу, решила Шейла и громко сказала:
– Давайте подналяжем на пиццу! Лично я умираю – хочу попробовать.
– По тебе видно! – Маргарет многозначительно хмыкнула и метнула быстрый взгляд на Эрвина.
– Совершенно верно, детка! – хохотнул тот. – Как это говорится?.. А, в пышном теле – здоровый дух!
Генри сузил глаза и прорычал:
– Вы бы лучше...
– Генри! – крикнула Шейла так громко, что все мгновенно повернулись к ней. – Прошу тебя! Поверь, мне абсолютно все равно, что обо мне говорят.
– Зато мне не все равно! Я не собираюсь молча наблюдать, как злословят в адрес моей гостьи.
– Перестань, Генри! Не ставь меня в неловкое положение. Я убеждена, что Эрвин и не думал меня обижать! – выпалила Шейла на одном дыхании, посылая певцу укоризненный взгляд. – Правда, Эрвин?
– Вы совершенно правы, дорогая! – пробормотал Эрвин и стал шарить по карманам в поисках сигареты. Отыскав, он сунул ее в рот, закурил и высказался более определенно: – Я и не думал вас обижать.
– Вот видишь, Генри! – улыбнулась Шейла. – У меня всего-навсего хороший аппетит.
– Хороший аппетит... – усмехнулась Маргарет. – Если у человека больше десяти процентов веса приходится на жир, в этом нет ничего хорошего.
– А курить одну сигарету за другой и пить кофе ведрами вместо нормального питания – это хорошо или плохо? – зловеще осведомился Генри.
Неожиданно Маргарет преобразилась. Вероятно, до нее дошло, что дальнейшая перепалка ни к чему хорошему не приведет. Как бы там ни было, на глазах у всех она мгновенно превратилась в милую киску и заботливую жену.
– Генри, ты же знаешь, я бросила курить! – пропела она ласково.
– Неужели? А я-то полдня терзался, что выбросил пачку сигарет, которую нашел у тебя в гардеробной.
Маргарет вспыхнула.
– Не афишируй свои низменные наклонности, поскольку подсматривать и вынюхивать – последнее дело! – процедила она, вскидывая подбородок.
– Дорогая, не напрягайся! – Генри улыбнулся, но глаза его остались недобрыми. – И дыши глубже, это помогает. – Потом он подмигнул притихшим девочкам и сказал: – Что-то у меня разыгрался аппетит, не съесть ли мне кусочек пиццы?
– Пап, – оживилась Одри, – а помнишь, мы собирались ужинать в саду, если будет хорошая погода?
– Точно! Ну-ка, юные леди, тащите подстилки на лужайку!
Маргарет вскочила и, театрально разведя руками, вопросила:
– Какая лужайка, если уже вечер?
– Мамуля, не забудь про кока-колу! – взвизгнула Одри. – Девчонки, бежим в сад!
Шейла обрадовалась возможности прервать тягостную сцену. Она и Генри перенесли в сад еду, а Маргарет и музыканты – напитки.
Скоро все расселись, а некоторые и разлеглись под самым большим деревом. Девочки уплетали пиццу, сладости и фрукты. Шейла позволила себе лишь маленький кусочек, а потом сидела и поглядывала по сторонам. Эрвин продолжал прикладываться к пиву, а Маргарет так и не прикоснулась ни к чему.
– Шейла, чем бы нам заняться? – спросила Одри спустя какое-то время. – У папы на работе ты всегда придумываешь что-нибудь интересное.
– Что ж, пусть каждая из вас принесет мне по семь разных листиков, а кто найдет самые необычные, получит приз. Только, пожалуйста, не рвите там, где ветки оголенные. Ну бегите, я буду ждать вас в беседке.
Шейла извинилась и поднялась. Она с самого начала чувствовала себя не в своей тарелке и теперь радовалась возможности погулять по саду.
Возле ажурной ограды она остановилась и повела носом – кусты душистого горошка, карабкаясь по шпалерам, благоухали сиреневыми и розоватыми цветками. Солнечные часы привели ее в неописуемый восторг. Ведя пальцем по металлическому ободку, она обошла их кругом и столкнулась нос к носу с Генри.
– Ну, давай, режь правду-матку! – сказал он, глядя на нее в упор.
– О чем ты, Генри?
– Не надо, Шейла. Выкладывай все начистоту. Или ты опасаешься причинить мне боль?
– Я не считаю, что правда способна причинить боль кому бы то ни было, – ответила Шейла медленно, не отводя взгляда. – А что касается музыкантов, то, раз уж они в доме, хозяину следует проявить такт! В конце концов они не сами пришли, их позвали. Не так ли?
– Не понял.
– Их позвала Маргарет, следовательно, ты обязан оказывать гостям почет и уважение, а не задираться. У каждого из нас своя жизненная позиция, и с этим необходимо считаться.
– Приходится... – вздохнул Генри, – а то бы...
– Ради Бога, не поднимай скандал! Ты что, хочешь им указать на дверь?
– С большим удовольствием я бы указал на дверь Маргарет, но не делаю этого исключительно ради Одри.
– Генри, ты что, объявляешь жене войну?
– Нет-нет, у нас давным-давно мирное сосуществование, то есть обычные отношения в браке.
Это у них обычные отношения, а Одри? Она все понимает. Считается, что трещина в отношениях родителей лишает детей чувства стабильности, уверенности... Говорят, некоторые семьи не распадаются только из-за детей. Может, у Шериданов тот самый случай?
– Шейла, что касается Маргарет и Эрвина...
