Потом Лина не раз вспомнит эти слова, и они, словно наваждение, станут преследовать ее во сне и наяву…
13
— Все! Я валюсь с ног от усталости! — объявила Лина и, сняв ботинки, рухнула на уютный диван напротив камина, где Энтони уже разжигал огонь.
— А выглядишь отменно, — заметил он. — Щеки порозовели, глаза блестят…
— И проголодалась как волк! — добавила Лина и, протянув руку к вазе с фруктами, достала красное яблоко и откусила от него изрядный кусок. — Если бы ты не гонял меня целыми днями по горам и лесам, я не истребляла бы такое чудовищное количество пищи! — Она вздохнула. Перспектива возвращения на работу еще ни разу так ее не угнетала. — Здесь просто сказочно! Я с радостью осталась бы тут хоть на всю жизнь…
Дрова разгорелись, и Энтони, сидя на корточках, наблюдал за Линой, а на его лице играли отблески пламени.
— Я тоже. Еще ни разу так здорово не проводил выходные.
Вот уже третий день они жили в Котсуолд-Хиллз, в уютном домике в горах. И это действительно была сказка. Целыми днями они бродили по живописным местам, а ночами занимались любовью. И никаких экстренных вызовов! Впервые в жизни мысль о работе приводила Лину в ужас.
— Знаешь, а все-таки жаль, что мы с тобой оба врачи! — сказала она, словно продолжая размышлять вслух. — У нас никогда не будет нормальной жизни. Согласен?
Энтони пожал плечами.
— Кто знает, что такое нормальная жизнь? Да и что мы можем с этим поделать?
— Ничего! — Лина снова вздохнула. — Впрочем, я могу бросить работу.
Он подошел и сел рядом.
— Ты шутишь?
Внезапно мысль о том, что не надо будет работать по двенадцать часов в день, показалась Лине на удивление привлекательной.
— Вовсе нет. Можно уйти из больницы и работать неполный день. Многие женщины так делают.
— Многие, но только не ты, — твердо заявил он. — И зачем, скажи на милость, тебе вдруг понадобилось работать неполный день?
Она чмокнула его в кончик носа.
— Нет, все-таки мужчины туповаты! Просто я подумала, если мы поженимся…
— Не если, а когда, — строго поправил Энтони. — Только с какой стати тебе бросать работу, даже если мы создадим семью? Разве одно исключает другое?
Лина попробовала на миг представить, как это все будет, вспомнила разговор с одной знакомой докторшей, которая на своем горьком опыте убедилась, что все успеть невозможно. Не бывает так, чтобы и овцы целы, и волки сыты! Всегда приходится чем-то жертвовать…
— Кому-то из нас придется идти на компромисс, — заметила Лина. — Скорее всего мне.
— И какой же компромисс ты предлагаешь? — спокойно осведомился Энтони.
— Я же сказала: работать неполный день как врач широкого профиля.
— Если ты пойдешь на такой компромисс, Лина, ты никогда не получишь полного интеллектуального удовлетворения от работы, — уверенно заявил Энтони. — Таково мое мнение. Впервые мне пришло это в голову, когда ты сказала, что передумала заниматься хирургией.
— Может, ты и прав. Только разве в жизни нет ничего важнее интеллектуального удовлетворения? — возразила она.
— Для кого-нибудь, может, и есть, но не для тебя.
— Благодарю за доверие! — Она улыбнулась и бросила огрызок прямо в огонь. — Понимаешь, это так здорово проводить вместе время, а не урывать жалкие минуты… Мне ужасно не хочется возвращаться! Я… — Она сморщилась, побледнела и схватилась за живот.
Энтони нахмурился.
— Что с тобой?
— Ничего. Вдруг резануло. Уже прошло.
— Точно?
Лина кивнула.
— Не надо было набрасываться на кислые яблоки, — проворчал Энтони.
— Никакое оно не кислое, а спелое и сладкое!
— Ну прямо как ты! — шепнул он и привлек Лину к себе.
Они занимались любовью, а в камине пылал огонь…
Перед ужином Лине стало не по себе — ее бил озноб и острая боль в животе снова дала о себе знать, но Энтони она ничего не сказала. Зачем попусту беспокоить человека? Может, это всего лишь несварение…
Энтони приготовил спагетти. Заметив, как Лина вяло ковыряет вилкой в тарелке, нахмурился.
— Ну и куда же подевался твой волчий аппетит?
— Пропал. — Лина заметно побледнела.
— Вижу. — Он накрыл ее ладонь своей и с тревогой спросил: — Ты в порядке?
— Конечно.
Он выпил глоток вина и, склонив голову набок, прислушался.
— Как странно!
Новый приступ боли.
— Ты о чем?
— А ты прислушайся.
— К чему? — удивилась Лина. — Я ничего не слышу.
— Вот именно. И что это значит?
Она выдавила улыбку.
— Сдаюсь!
— А ты вспомни, что мы слышали в прошлые ночи.
Никакого гула машин — это точно. Тишина и покой, если не считать…
— Не слышно птиц? — догадалась Лина.
Энтони кивнул.
— Точно. Помнишь, мы с тобой обсуждали, как громко они щебечут, особенно по утрам. А сегодня их почему-то совсем не слышно.
— Не забывай, я — городской житель. — Лина улыбнулась. — Так что ничего вразумительного по этому поводу сказать не могу.
— Как-то подозрительно тихо! — заметил Энтони с легким беспокойством.
Когда разразилась буря, они уже спали, и Лина толком не поняла, от чего проснулась — от треска сломанного ветром дерева или от нестерпимой боли. Ей показалось, будто ее полоснули ножом по животу.
Открыв глаза, она увидела у окна Энтони, а за окном страшно завывал ветер и трещали ветви деревьев. Лина хотела встать и подойти к нему, но обессилела от боли.
— Энтони! — слабым голосом окликнула она. — Что там такое?
— Разыгралась буря. И нешуточная. В жизни такой не видел. Давай лучше пойдем спать вниз… — Он повернулся и, увидев ее побелевшее лицо, в два прыжка оказался у кровати. — Лина, что с тобой?!
Она вся дрожала, тело покрылось холодной испариной.
— Сама не знаю… Мне так больно… Энтони… я…
Он откинул в сторону одеяло.
— Успокойся, дорогая. Покажи, где болит.
