Она показала рукой на правый бок живота и скорчилась от боли, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. Энтони осторожно ощупал живот.
Приоткрыв веки, Лина взглянула ему в лицо и простонала:
— У меня аппендицит?
— Боюсь, ты права.
— Энтони! И что теперь делать? — Лина заплакала, прекрасно понимая, что ее нужно оперировать, и немедля — в противном случае ей грозит перитонит.
— Сейчас я отнесу тебя вниз на диван, и ты будешь лежать. Совершенно спокойно. Остальное предоставь мне. Понятно?
Лина чувствовала себя слабой и беспомощной.
— Да, Энтони, понятно, — смиренно поддакнула она, понимая, что если ей и может кто помочь, то только он один.
Пока он нес ее вниз, у нее закружилась голова и к горлу подступила тошнота. Положив Лину на диван, Энтони подошел к телефону и снял трубку.
— Так я и думал, — спокойно заметил он, положив трубку на рычаг. — Не работает.
— Что же делать? — испуганно выдохнула Лина.
— Будем ждать, пока буря не утихнет. Полчаса погоды не сделают. Не стоит рисковать и выходить из дома в разгар бури. А то еще, не дай Бог, придавит деревом. Как только станет потише, отвезу тебя в ближайшую больницу. Будем надеяться, что дорога не завалена упавшими деревьями.
— А что, если буря не утихнет?
— Тогда придется рискнуть, — хмуро ответил Энтони.
Но буря утихла, ветер перестал завывать, и за окном больше ничего не бухало и не скрипело.
Энтони завернул Лину в одеяло и отнес в машину.
Лина не помнила, долго ли они ехали и сколько раз Энтони пришлось останавливаться. Ее единственным ощущением стала боль — она росла и росла, пока не заслонила собой все.
Сквозь пелену забытья Лина услышала, как Энтони чертыхнулся, буркнул себе что-то под нос и коснулся ее щеки. С трудом приоткрыв глаза, она увидела, словно в тумане, светящуюся вывеску больницы.
— Слава Богу, что у них хотя бы есть электричество! — обрадовался Энтони. — Дорогая, подожди меня, я мигом!
— Не волнуйся — не убегу! — попыталась пошутить Лина и невольно вскрикнула от нового приступа боли.
Энтони тотчас вернулся, осторожно извлек ее из машины, и Лина, заметив его напряжение, слабым шепотом спросила:
— Все в порядке?
— Да. Все будет хорошо.
У Лины все поплыло перед глазами, боль вытеснила иные ощущения. Дальнейшее она помнила смутно и обрывками. Появилась медсестра. Лина взглянула на нее, и холодные светлые глаза медсестры показались ей знакомыми. Но боль снова вернулась, и Лине все стало безразлично. Сестра переодела ее в больничную рубашку, с помощью другой медсестры переложила на каталку и повезла по коридору.
— А где же санитары? — едва слышно спросила Лина.
— У них сегодня выходной.
Лина удивилась: как это нет санитаров? А кто тогда доставляет больных в операционную и потом отвозит в палаты? Ее привезли в какую-то комнату, и пожилой врач улыбнулся ей.
— Не волнуйтесь, милочка. Скоро вам станет лучше. Сейчас дадим вам наркоз.
Она почувствовала укол и заметила краем глаза, что в палату вошел высокий мужчина в операционной зеленой пижаме. Наверное, хирург, решила Лина.
Он был высоким и широкоплечим, что-то в его фигуре показалось Лине знакомым. Наркоз начал действовать, мужчина обернулся и подошел к каталке.
— А теперь, милочка, считайте в обратном порядке от ста до одного, — велел ей анестезиолог.
— Девяносто девять, девяносто восемь, девяносто… — начала она и вдруг запнулась, заметив над маской серые глаза хирурга.
Она уже видела эти глаза…
Нет! Не может быть!
Ведь это глаза Энтони!
Тяжелее операции у него не было.
Простое удаление аппендикса… Да он мог сделать это с закрытыми глазами! С такой операции начинают все студенты-хирурги. За годы работы Энтони проделал столько операций — и куда более сложных — но теперь чувствовал себя как новичок, которому предложили взяться за сосудистую хирургию.
— Все в порядке, доктор Элдридж? — спросила медсестра в халате и в маске.
— Да, — буркнул он, натягивая перчатки.
Энтони протянул руку, и медсестра вложила в его ладонь скальпель. Энтони перевел взгляд на анестезиолога и спросил:
— Пациентка готова?
— Готова.
Ножом по живому…
Энтони поднял скальпель, и лезвие сверкнуло в ярком свете операционной лампы. Он почувствовал, как на лбу выступают холодные бисеринки пота, — медсестра тут же их промокнула салфеткой.
Когда Энтони собрался делать первый надрез, рука его замерла и дрогнула. Он старался не думать о том, что на операционном столе лежит не кто-то ему неизвестный, а Лина. Лина! И сейчас только от его умения и собранности зависит ее жизнь.
Проглотив ком в горле, Энтони опустил скальпель и провел им по нежной коже живота Лины…
Это глаза Энтони! — не веря себе думала Лина, возвращаясь из небытия наркотического сна.
Приоткрыв веки, она увидела у больничной койки Энтони. Его лицо показалось ей странным, словно незнакомым. Он не похож на себя, удивилась она. Какой-то… отстраненный и неприступный…
Скользнув рукой под одеяло, нащупала повязку, прикрывавшую операционный шов.
— Как самочувствие? — спросил он голосом доктора.
— Все болит, — ответила Лина слабым голосом больной.
Энтони кивнул.
— Ничего удивительного. Так и должно быть после операции.
— Меня оперировал ты? — тихо спросила Лина, и он молча кивнул и нахмурился.
— Почему, Энтони?
— Дежурного хирурга не было, а до ближайшей больницы миль тридцать. Пока я тебя туда довез бы, потерял бы уйму времени. А тут еще завалы на дороге… И анестезиолога тоже не было. Пришлось пригласить одного пенсионера, благо он живет неподалеку от больницы. Кстати, классный специалист…
— Понятно…
— Лина, теперь тобой будет заниматься другой врач. — Энтони помолчал. — Мне пора возвращаться, а ты пока останешься тут. Понятно?
— Понятно, — эхом повторила она, хотя на самом деле ничего не могла понять. Почему Энтони не притронется к ней, почему не поцелует? Почему у него такое лицо, будто они едва знакомы?!
— Ну давай, поправляйся! Я обо всем договорился. Как только тебя выпишут, тебя отвезут домой.
— В этом нет необходимости, — вежливо ответила Лина, отметив про себя, что теперь они даже разговаривают как посторонние люди.
— Напротив, — возразил Энтони, — очень даже есть.
Он помедлил, словно не решаясь что-то сказать, но, когда заговорил, подтвердил только что шевельнувшийся в душе Лины липкий страх.
