– Убирайся из моей комнаты!
Она стояла на коленях, расставив ноги, на другом краю кровати, похлестывая плетью матрас, готовая отхлестать его не одними лишь словами. Дейн до сих пор не могла взять в толк, зачем отец так поступил. Чтобы снять с себя ответственность за ее дальнейшую судьбу? Он готов был отдать ее первому встречному и еще добавить половину Монтелета, лишь бы получить то, чего хотел.
Если он мог поступить с ней так, отчего бы не поверить, что тридцать лет назад он сделал то, в чем его подозревают. Он, безвестный, нищий, получивший отказ богатой невесты.
– Убирайся из моей комнаты! – Голос ее был убийственно спокоен. – Я убью тебя, если ты не уберешься отсюда немедленно.
Она подняла руку и щелкнула плетью в воздухе.
– Оружие дает человеку власть, мой сладкий, вы, мужчины, знаете это не одну сотню лет... Я не в настроении. Сегодня не в настроении, так что убирай его отсюда.
Щелчок.
– Непременно. – Он успел спрыгнуть с кровати за секунду до того, как там опустился конец хлыста. – Непонятно, зачем ты так оделась?
– Я оделась так, как мне нравится. А теперь – убирайся!
Флинт медленно попятился. Он действовал осторожно, она пребывала в опасном расположении духа. Ее глаза зло поблескивали, и она усмехнулась, увидев, что его член, устав от ожидания, поник.
Она захлопнула за ним дверь, словно отрезала его от своей жизни – навсегда. Флинт пришел к ней в момент триумфа, но он рано праздновал победу – за вероломство пришлось отвечать.
По-другому все равно сложиться не могло. Он бы все равно не допустил, чтобы она досталась Клею. Флинт упал на кровать, нагой, истекающий потом. Жара была липкой, неотступной, такой же, как мысли об Изабель.
Обещание непередаваемого удовольствия наконец прогнало ее с постели. Питер ждал.
Найрин тряхнула Гарри. Раз, другой. Видит Бог, его нелегко разбудить. Она не хотела, чтобы он проснулся окончательно, лишь настолько, чтобы ее слова отложились у него в сознании.
– Она с Питером, в его спальне, – прошептала она ему на ухо.
Он подавился храпом и замотал головой.
– Нагая с Питером, – прошептала она снова и выскользнула из комнаты, даже не потрудившись накинуть халат.
Питер ждал, закипая от взрывоопасной смеси похоти, гнева и жара. Он лежал нагой, раскинув руки и ноги, и тело его было скользким от пота. Свеча на тумбочке у кровати давала немного света – как раз столько, сколько нужно. Он схватил Найрин за руку и подтянул поближе к себе.
– Сука, давай сюда. Он делал с тобой это сегодня?
– А ты как думаешь, любимый?
Она забралась на него и раскинула ноги, чтобы он мог почувствовать ее.
– Ты шлюха! Ты перебегаешь из одной постели в другую, и тебе это нравится.
– И тебе тоже, – прошептала она, потираясь сосками о его грудь.
Он схватил ее за бедра и потянул вниз, на себя. Найрин чувствовала, как он входит в нее, чувствовала, как расслабляется ее тело, наполняется жаром. Он проскальзывал в нее легко, ибо лоно ее уже увлажнено семенем его отца.
Питер ненавидел ее за это. Он хотел наказать ее за то, что она отдается старику. Хотел сделать с ее развратным телом такое, чтобы она никого другого больше никогда не захотела.
– Что, если он обнаружит нас? – прошептала она у его губ.
– Я убью его, – прорычал он и вошел в нее глубоко и медленно, как плуг входит в землю. – Я бы убил его. Я ненавижу его. Я ненавижу тебя...
– Знаю. Я знаю... Ах, я знаю.
Да, она не просчиталась, он сделает это. Найрин уже праздновала победу – она слышала шаги Гарри со стороны лестницы, ведущей с одной веранды на другую. Гарри проснулся внезапно. Должно быть, от жары. Он едва мог заставить себя шевельнуться, настолько мучительной была жара. Он хотел перевернуться на бок, но вновь уронил голову на подушку.
Какая жара... Человек не в силах противостоять ей. Проще оставить попытки с ней бороться, как не стоит противостоять чувственным желаниям – тому удовольствию, что может подарить нежное и чувственное тело Найрин.
Он протянул руку. Пусто.
Найрин! Она ушла!
Сердце забилось так, что грудь заболела. «Где она? Куда ушла?»
Конечно, по нужде. Разумеется, куда же еще. Эта жара сводит с ума...
Такая женщина, как Найрин, сводит мужчину с ума...
Она сейчас вернется, и он осуществит свое право собственника – она была его, и он был вправе брать ее когда захочет.
Гарри терпеливо ждал... Терпеливо... Рассерженно... С ужасом...
