Этот флот из нашего союзника превратился в предмет торга. Дарлан в любой момент мог продать его Германии за 30 сребреников. Все, что мы слышали о Дарлане, Лавале и Петэне, подтверждало нашу убежденность — им нельзя доверять. Мы должны были помешать такой сделке. Мы должны были вырвать ядовитые зубы ехидны.
И мы их вырвали.
Оран и Дакар — это не те операции, которыми нам следует гордиться. Они никогда не будут вписаны золотыми буквами в книгу славы Королевского Флота. Однако они были необходимы, более того, — неизбежны. Эти операции следовало провести. Однако они были с любой точки зрения горестными для нас.
В Дакаре и Оране мы решили тяжелую проблему. Мы были совершенно убеждены, что Дарлан продаст свой флот, несмотря на все заверения Поля Рейно, последнего законного премьер-министра Франции.
3 июля Соединение Н, в составе которого первый и последний раз оказались 3 линкора, появилось перед Ораном. В соответствии с имеющимися приказами адмирал Сомервилл передал командиру французской эскадры вице-адмиралу Женсулю наши предложения. Он мог увести свои корабли туда, где их не могли достать немецкие лапы, — в наши порты или на Мартинику. Все эти варианты ничуть не ущемляли чести французов. Мы дали им 6 часов, чтобы рассмотреть наши предложения, а там временем закрыли выход из Мерс-эль-Кебира, поставив там магнитные мины с самолетов.
В 15.40 того рокового дня адмирал Женсуль отказался от наших предложений. Он также отказался затопить или сдать нам свои корабли. Мы были вынуждены открыть огонь.
«Дюнкерк» и «Страсбург» были тяжело повреждены. «Прованс» был потоплен. «Бретань» выведена из строя. Несколько крейсеров, эсминцев и гидроавианосец были потоплены или повреждены.
Мы приняли меры против всех линейных кораблей французского флота, исключая новейший линкор «Ришелье», находившийся в Дакаре, и недостроенный «Жан Бар», который французы отбуксировали в Касабланку.
Но через 5 дней мы нейтрализовали и «Ришелье». Первая «битва» в Дакаре была одним из самых фантастических и удивительных мероприятий всей войны. Мы вывели линкор из строя «вручную», использовав корабельный катер и глубинные бомбы. Торпедоносцы Воздушных Сил Флота закончили дело.
Тяжелые корабли французского флота были потоплены, повреждены или выведены из строя на много месяцев. Дарлан потерял предмет торга в самый критический период войны. Италия и Германия потеряли возможные подкрепления, которые могли помочь им лишить нас господства на море.
Мы выполнили одну из самых тяжелых задач, которые когда-либо ложились на плечи Королевского Флота. Она была решена с максимальным возможным достоинством. Мы показали нашим противникам, что будем вести борьбу совершенно безжалостно, чего от нас не ждал никто — ни враги, ни друзья.
Весь мир аплодировал нам, хотя все сожалели, что мы были вынуждены сделать такие шаги.
И к чести французского флота следует сказать, что часть офицеров осталась верна своим обязательствам. Из тех кораблей, которые были захвачены в британских портах, из моряков, которые остались с нами после Дакара, из французов, которые прибыли к нам со всего мира, началось формирование флота Свободной Франции.
«Файрдрейк» не принимал участия в этих печальных событиях. Он стоял в доке в Клайде, почти в 3000 миль от острова Галита, который является южным стражем входа в Сицилийский пролив. Эсминец должен был поставить заплатки на боевые шрамы, которые он заработал под Нарвиком буквально накануне вступления Муссолини в войну. Когда происходили события в Оране, он возвращался после первого похода в качестве исландского парома. Когда «Ришелье» стал жертвой моторного катера, эсминец снова шел на север.
Как мы уже говорили, он вышел в море 22 августа. На Средиземном море стояло странное затишье. Муссолини использовал свой флот не так, как все от него ждали. Мы практически перестали пользоваться Мальтой как военно-морской базой, хотя позднее пересмотрели эту позицию. Но даже Мальта пострадала не так сильно, как дружно предсказывали перед войной все эксперты. Не было никаких ужасающих бомбардировок. Не было вражеской высадки. Итальянские воздушные налеты были слабыми, и дух населения Мальты рос с каждым днем, пока он не достиг своего пика. Продемонстрированная ими позднее отвага потрясла весь мир.
«Файрдрейк» вышел вместе с тяжелыми кораблями в тихое летнее море.
«Это напоминает весеннее плавание старых дней. Да это же прогулка под парусом! Яхтинг!» — сказал мне кто-то.
В конце месяца мы прибыли в Гибралтар.
Никто не думал, что в этих теплых краях, в уголке солнечной Андалузии, наша жизнь круто изменится. Конечно, все были готовы вернуться к суровой жизнь эсминца действующего флота, но никто не ждал, что штаб обрушит на них все это столь внезапно.
«Файрдрейк» прибыл в Гибралтар 29 августа в 8.00. А уже в 3.00 на следующий день его отправили в «огненный треугольник» Муссолини.
Глава 9.
Первая «клубная вылазка»
Это был первый из походов, которые позднее стали знамениты, как «клубные вылазки» Соединения Н.
Было собрано очень сильное соединение, «Ринаун» и «Вэлиант» гарантировали наличие тяжелых орудий, а «Илластриес» с «Арк Ройялом» — воздушное прикрытие.
Эскадра вышла в Средиземное море, причем эсминцы должны были прикрывать большие корабли от атак итальянских подводных лодок. В первые недели войны итальянский подводный флот действовал довольно активно. Однако они ничего особого не добились, зато мы в ответ нанесли удар, который с самого начала надломил дух итальянских подводников. В первые же дни войны в Средиземном и Красном морях были потоплены около 14 итальянских подводных лодок.
Одна из них сдалась в совершенно исправном состоянии после знаменитого боя с вооруженным траулером «Мунстоун» и была приведена в Аден
! От такого удара итальянский подводный флот не мог оправиться очень долго!Во время своего первого похода Соединение Н не имело никаких серьезных задач. Однако ему пришлось столкнуться с множеством трудностей, которые вызвал переход на новый театр. Кораблям пришлось знакомиться с новым морем в ходе первой операции.
Первая «клубная вылазка» была организована для того, чтобы «Илластриес», «Вэлиант» и важный конвой смогли пройти «на другой конец». По ходу дела «Суордфиши» бомбили Кальяри.
Один «Суордфиш» был потерян. Пилоты «Суордфишей» рассказывали мне, что их самолеты настолько медлительны, что «не успевают вылететь из собственных выхлопных газов». Может быть, это и было преувеличением, но эти самолеты были самыми тихоходными бомбардировщиками в мире. С другой стороны, они обладали непревзойденной маневренностью.
Один из них, как я уже говорил, был тяжело поврежден зенитным огнем. Великолепное мастерство пилота ВСФ позволило ему посадить самолет на тот аэродром, который он только что бомбил. Экипаж был взят в плен. Когда Соединение Н вернулось домой, от летчиков была получена весточка:
«Когда в следующий раз будете бомбить Кальяри, оставьте в покое полицейское управление. Мы живем там, причем со всеми удобствами».
Эта бомбардировка была не просто проявлением нахальства. Она должна была предотвратить возможные воздушные атаки против наших кораблей в узостях. Диверсия удалась, корабли прошли без помех. Лишь один приблудный самолет-разведчик болтался некоторое время на почтительном расстоянии от эскадры. Но 2 авианосных истребителя догнали его, и он рухнул в воду, оставляя за собой длинный хвост
