дыма.
Хваленый «огненный треугольник» приносил Муссолини одни неприятности уже после первого нашего визита туда. Ничего не произошло. Наши корабли побывали там и спокойно вернулись домой. Погода была хорошей, Средиземное море тихим и теплым. А вот противника не было. Не появился никто, ни итальянские тяжелые корабли, ни легкие силы, ни торпедоносцы, ни бомбардировщики.
Эскадра вернулась в Гибралтар, чуть ли не заскучав.
6 сентября несколько кораблей ушли, чтобы прикрывать высадку в Дакаре: «Арк Ройял», «Барэм», «Резо-люшн» и несколько эсминцев 8-й флотилии. «Файрдрейк» остался в порту. Он не присутствовал на третьем акте трагедии во Французской Африке.
Здесь не место обсуждать достоинства и недостатки операции в Дакаре. 15 сентября морское министерство Виши объявило, что крейсера «Монкальм», «Жорж Лейг» и «Глуар» в сопровождении 3 эсминцев прибыли в Дакар. Они вышли из Тулона по приказу маршала Петэна и адмирала Дарлана, получив предварительно разрешение немцев.
24 сентября штаб Свободной Франции, находившийся в Великобритании, выпустил коммюнике. Генерал де Голль заявил, что имеет место просачивание немцев и итальянцев в Африку, что создает опасность захвата Осью Дакара, поэтому Свободная Франция решила взять его под свой контроль.
Когда послы Свободной Франции под белым флагом переговоров подошли к порту, их обстреляли. Последовала бомбардировка порта с моря и воздуха, короткий бой с вишистами. После этого операция была отменена, как многие считали — преждевременно.
Но «Файрдрейк» всего этого не видел. Эсминец патрулировал возле острова Альборан, крошечного клочка земли, лежащего на полпути между Европой и Африкой в том месте, где Гибралтарский пролив переходит в Средиземное море. Во время патрулирования он установил гидроакустический контакт с подводной лодкой и атаковал ее глубинными бомбами, но безрезультатно. В остальном патрулирование проходило спокойно.
Затем их сменил эсминец «Рестлер», который передал сообщение, полное мрачной иронии:
«Когда мы выходили, наши бывшие союзники бомбили Гибралтар в течение 2 часов».
Это произошло в сумерках 24 сентября. Команда «Файрдрейка», вернувшись, в потемках не заметила никаких разрушений, хотя французы позднее заявили, что добились попадания в «Ринаун». Они сбросили на крепость более сотни тонн бомб, повредили несколько орудий и вызвали небольшую панику.
Эсминец подошел к главному причалу рядом с Башней — зданием штаба. Весь район был оцеплен, и один из портовых рабочих сообщил:
«Там лежит неразорвавшаяся бомба».
Но сам порт практически не пострадал. Гавань была пустой. Корабли Соединения Н ушли в море в разгар первого налета, предпочтя сражаться на глубокой воде, а не в тесном порту.
«Ринаун» выходил северным фарватером, ведя огонь из всех зенитных орудий. Жители Гибралтара говорили, что это было впечатляющее зрелище.
Ночь прошла тихо, никаких сигналов воздушной тревоги.
На следующее утро сигналы тревоги тоже не прозвучали. На берегу говорили: «Честь спасена — даже в том кривом смысле, который вкладывают в это слово французы: они показали себя — больше ничего не будет».
Жизнь вошла в привычную колею. Эсминец стоял в гавани, и единственным развлечением был свист боцманской дудки. Команда выскакивала наверх, слыша «Большой сбор» и «Захождение» или, наоборот, расходилась после сигнала «Подвахтенные вниз».
Все выглядело тихо и мирно, лишь на горизонте витало смутное облачко. Всюду царила атмосфера «после боя». На берег в увольнение отправлялась половина команды, и моряки получили возможность хорошо отдохнуть.
Но потом в 14.30 раздался сигнал воздушной тревоги. На мачте над Башней взлетели черный и желтый вымпелы. «Файрдрейк» послушно отрепетовал сигнал, подняв на фалах черное и желтое. В этот момент он оказался единственным военным кораблем в гавани. Там находилась также пара траулеров, но Соединение Н отсутствовало. «Желтую тревогу» в Гибралтаре объявляли по пять раз на дню. Это могла быть ложная тревога, могло быть извещение о приходе «ищейки», так как время от времени над портом пролетали самолеты-разведчики всех заинтересованных сторон.
Но почти сразу вслед за сигналом начался налет. Над головой появились 3 самолета, которые летели высоко в облаках. Они прилетели с юго-востока и выскочили из туч прямо над Скалой.
Первыми открыли огонь южные батареи. Затем к ним присоединились северные батареи, бофорсы и зенитки на мысе Европа, орудия, разбросанные по всей крепости. Небо тут же покрылось черными клубками разрывов. Грохот выстрелов раскатистым эхом отдавался среди утесов Скалы.
На «Файрдрейке» зенитчики тоже заняли места при орудиях. Они приготовились к стрельбе. Наконец выпал случай опробовать недавно установленное 76-мм орудие. Оно открыло огонь. Молодые призывники военного времени, составлявшие его расчет, действовали так же сноровисто, как ветераны. Они поставили настоящую стену разрывов на пути самолетов.
Но затем, сквозь грохот собственных выстрелов и злобный треск выстрелов Скалы, они услышали звук, хорошо знакомый им со времен Норвегии — зловещий свист бомб. Первая серия легла в море далеко от гавани. В небо поднялись привычные фонтаны грязной воды.
Первая волна улетела, появилась вторая.
Это не был символический налет. Это была еще одна целенаправленная атака возмездия, нацеленная на Скалу, еще одна атака, на которую Виши подтолкнула слабость и слепое повиновение воле Германии. Ну, разумеется, и раненая гордость. Раненая гордость — прежде всего.
Офицеры на мостике смотрели, как развивается атака, видели падение бомб и следили за всем этим с ледяным спокойствием. Вторая волна бомбардировщиков летела с юга вдоль горного хребта Скалы. Снова орудия эсминца вплелись в грохот многочисленных батарей Гибралтара.
Эти бомбы легли прямо в бухте Роскиа. Они уничтожили несколько домов и повредили дорогу. Они целились в порт, но промахнулись.
Почти сразу после этого началась новая атака. Стало ясно, что налет был тщательно спланирован и хорошо отрепетирован.
Эти самолеты подошли с востока. Этим они собирались сбить с толка наводчиков, которые ожидали появления противника с юга и запада.
Один самолет сбросил бомбы с малой высоты, явно намереваясь попасть либо в Башню, либо в «Файрдрейк». Они видели, как бомбы отделились от самолета и описали длинную изящную кривую. Но укрыться от них не было никакой возможности. Бомбы легли поперек гавани, подняв огромные столбы воды.
Самый близкий взрыв произошел в 30 ярдах от «Файрдрейка». Одна из бомб попала прямо в траулер, стоящий около стенки. С эсминца увидели огромный всплеск, а потом поднялся столб дыма.
А от мыса Европа уже шла новая группа бомбардировщиков. Эти самолеты летели ниже, чем первые. Морякам эсминца показалось, что они вообще идут на бреющем полете.
Эсминец открыл огонь раньше, чем береговые батареи, они увидели черные клубки ниже и выше головной машины. Затем последовал еще один разрыв, еще, еще… Прекрасная стрельба, прямо по цели.
Моряки увидели, как самолет внезапно повернул на запад, словно пытался обойти разрывы, но тут же клюнул носом и свалился в штопор. Затем из него выпрыгнул человек, над которых мелькнуло белое пятнышко парашюта. На минуту стрельба прекратилась, и на эсминце ясно услышали радостные вопли, прокатившиеся по всей Скале, — после грохота орудий странная тонкая нота, напоминающая писк комара.
Теперь между атаками появились промежутки, однако они не были продолжительными. Несколько самолетов перескочили через вершину Скалы, несколько подошли с юга; потом они появились с запада.
Бомбардировщики старались сделать все возможное, чтобы нанести максимальный ущерб. Но, несмотря на всю свою решительность, несмотря на ярость атаки, добились они весьма немногого. Похоже, один пилот сообразил, что его предшественники плохо целились, потому что спикировал с севера. Он
