светловолосого, в линялых синих джинсах и грязной белой рубашке. Он сидел на корточках перед грудой мусора. Паренек производил раскопки, время от времени вызывая небольшую лавину битого кирпича. Он отскакивал назад словно пугливый енот, но тотчас же возвращался назад и снова принимался копать. Свои тонкие детские волосы парень, судя по всему, стриг сам перед зеркалом. Козлиная бородка, непременная принадлежность современной молодежи, была анемично жидкая и неухоженная.
Прищурившись, парень посмотрел на Пеллэма и вернулся к своему занятию.
— Я должен кое-что найти, приятель. Должен кое-что найти.
— Ты жил в этом доме?
— Вон там, сзади, — угрюмо подтвердил парень, махнув рукой туда, где была квартира первого этажа. — Мы жили с Рэем, он был как бы моим менеджером.
«Мы с Рэем.» Похоже, этот Рэй был сутенером.
Наверное, именно про этого парня говорил Исмаил. Мужчина-проститутка. Казалось, для этого ремесла он был еще слишком молод.
Пеллэм спросил:
— Где сейчас Рэй?
— Не знаю.
— Можно я задам тебе несколько вопросов о пожаре?
Удовлетворенно крякнув, парень вытащил из груды мусора то, что искал — книгу в мягком переплете. Он вытер грязь с обложки. Курт Кобейн — «Последний год». С любовью посмотрев на книгу, парень поднял взгляд.
— Я сам хотел поговорить с тобой о том же самом, приятель. О пожаре. Ты ведь Пеллэм, так?
Он быстро пролистал книгу.
Пеллэм недоуменно заморгал.
— Итак, предлагаю тебе сделку. Я могу рассказать тебе, кто устроил поджог и кто этих людей нанял. Если, конечно, тебе это как бы интересно.
10
— Откуда ты меня знаешь?
— Так, знаю.
Парень погладил глянцевую обложку книги грязной рукой.
— Откуда? — не сдавался Пеллэм, движимый не только любопытством, но и подозрительностью.
— Знаю, и все. Как бы услышал.
— Расскажи мне все, что знаешь. Я не из полиции.
По презрительному смешку Пеллэм понял, что парню это и так известно.
Голос улицы.
Парень снова раскрыл книгу. Шрифт был крупный и редкий. Фотографии отвратительные.
— Итак, кто поджог здание? — спросил Пеллэм. — И кто этого человека нанял?
Парень прищурился — стариковские глаза на детском лице. Рассмеялся.
Смазывать шестеренки — дело дорогостоящее.
Пеллэм мысленно просуммировал содержимое двух своих банковских счетов, добавил скудный аванс за «К западу от Восьмой авеню», вычел поборы налоговой инспекции и штраф за досрочное снятие денег. У него получилось что-то около восьми с половиной тысяч. Небольшая доля в доме на Беверли-Глен. Что- нибудь можно будет выручить за подержанный «Уиннебаго». Но это все. Пеллэм вел бурную жизнь, чего никак нельзя было сказать о его финансовых поступлениях.
Парень шмыгнул носом.
— Сто тысяч.
Пеллэм полагал, у такого молокососа должны быть более скромные запросы.
Он даже не счел нужным торговаться.
— Что тебе известно о пожаре?
— Тот тип, который устроил поджог, — я его как бы знаю. У него не все дома. Понимаешь, он самый настоящий псих. Тащится от того, что все поджигает.
Судя по всему, тот самый пироманьяк, о котором говорил Бейли, — тот самый, кого так хочет поймать помощник окружного прокурора Луиза Коупель, которую Пеллэм успел заочно невзлюбить.
— Он тебе сказал, кто его нанял?
— Как бы не совсем сказал, но можно это вычислить. По тому, что мне рассказал этот тип.
— Как тебя зовут?
— Тебе это как бы незачем знать.
— Однако ты как бы знаешь мою фамилию.
— Я тебе могу назвать какое-нибудь имя, — продолжал парень. — И что с того? Оно все равно будет вымышленным.
— Ладно, ста тысяч долларов у меня нет. Даже близко нет.
— Брехня. Ты как бы знаменитый режиссер и все такое. Ты из Голливуда. У тебя обязательно должны быть деньги.
На улице снова показалась полицейская машина. У Пеллэма мелькнула мысль схватить тощего паренька за шиворот и передать его полицейским.
Наверное, его выдали глаза.
— О, только попробуй, козел! — крикнул парень.
Зажав под мышкой свою драгоценную книгу, он юркнул в переулок.
Пеллэм замахал руками, тщетно призывая внимание полицейских. Те его не увидели. Или решили не обращать на него внимание. Тогда Пеллэм бросился по переулку вдогонку за парнем, громыхая каблуками по скользкой от гниющих отбросов брусчатке. Парень пронесся по пустынной автостоянке за домом Этти и выскочил на Девятую авеню. Увидев, что он повернул направо, на север, Пеллэм припустил изо всех сил.
Он потерял парня из виду, когда тот добежал до Тридцать девятой улицы. Пеллэм остановился на перекрестке, пытаясь отдышаться. Он обвел взглядом стоянки, подъездные пути к тоннелю Линкольна, жилые здания в стиле рококо, мексиканские ресторанчики и усыпанную опилками лавку мясника. Пеллэм заглянул в один ресторанчик, но парня там не видели. Выходя на улицу, Пеллэм увидел, как в одном из домов распахнулась настежь дверь. Оттуда выскочил парень с рюкзаком, тотчас же затерявшийся в толпе. Пеллэм даже не стал терять времени на погоню. На людной улице парень буквально стал невидимым.
Первый этаж здания, из которого выбежал парень, напоминал магазин. Окна были закрашены черной краской. Пеллэм вспомнил, что уже бывал здесь. Центр помощи нуждающимся подросткам. Шагнув внутрь, Пеллэм увидел помещение, тускло освещенное лампами дневного света, скудно обставленное разномастными столами и стульями. Посреди помещения стояли скрестив руки две женщины, что-то оживленно обсуждавшие друг с другом.
Пеллэм вошел как раз в тот момент, когда более стройная из двух женщин беспомощно развела руками и, толкнув дверь в задней части помещения, вышла в соседнюю комнату.
Бледное, круглое лицо второй женщины блестело слоем косметики, едва скрывавшим россыпь веснушек. У нее были рыжие волосы, ниспадавшие до плеч. Пеллэм прикинул, что ей должно было быть лет тридцать с хвостиком. Старая футболка с длинным рукавом и потертые джинсы подчеркивали ее пышные формы. На каштановой футболке красовалась эмблема Гарвардского университета. И девиз: «Veritas».[32]
Пеллэм подумал про Гектора Рамиреса, одного из «Кубинских лордов». Verdad.
Primero con la verdad.
Увидев вошедшего Пеллэма, женщина с любопытством взглянула на него. На сумку с видеокамерой. Пеллэм представился, и женщина сказала:
— Меня зовут Кэрол Вайандотт. Я директор центра помощи нуждающимся подросткам. Чем могу вам
