— Я вижу ваше лицо, лоабан. Я не говорю, что боги сошли на землю и дали мне знак. Но память о птицах продула мой мозг ветром.
— По-моему, все это чушь, — заявил Райм.
— Находите того водителя. Вы должен, лоабан.
— Может, поручим это дело Солу и Беддингу, — вмешался Селлитто, — и придадим им полдюжины ребят из патрульной службы, а, Линк? Пусть проверят регистрационные карты на «икс пятый» в корпорациях и агентствах Манхэттена и Куинса, но только там. Чайнатаун и китайский квартал во Флашинге — наши.
— Хорошо, хорошо, — в сердцах бросил Райм. Клюющие вороны, обезьяны из камня, Книга живых и мертвых... Он вздохнул и обвел взглядом команду. — А теперь, если не сочтете за труд, может, займемся работой?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Фамилия Чан значит «лучник». Под взглядами сидевших рядом отца, жены и детей Сэм Чан каллиграфическим почерком наносил иероглифы, составляющие его фамилию, на найденный им обломок деревянной планки. Шелковый мешочек с бесценными кисточками из волчьего, козьего и заячьего волоса, чернильным бруском и каменной чернильницей ушел на дно вместе с «Драконом Фучжоу», и ему пришлось воспользоваться ужасной американской авторучкой.
Но Чан еще в юности перенял от отца искусство каллиграфии и упражнялся в нем всю жизнь, поэтому линии у него получились безупречными. Он поставил планку на самодельный картонный алтарь на каминной полке в их новой квартире.
— Ну вот, — объявил он. — Наш домашний очаг.
Чан Цзечи пожал сыну руку и сказал:
— Не хуже других.
Несмотря на эти слова, Сэм Чан испытал прилив жгучего стыда из-за того, что отец по его милости вынужден жить в такой жалкой квартире. Конфуций учит, что сыновний долг стоит у праведного мужа на втором месте, уступая только долгу перед властями предержащими. А жизнь Чанов в обозримом будущем не обещала стать лучше. Он жалел...
В дверь громко постучали.
На миг все застыли. Чан открыл дверь и расплылся в улыбке. Вошел Джозеф Тань, мужчины обменялись рукопожатиями.
Тань, брат друга Чана из Фуцзяни, перебрался в Америку несколько лет тому назад. Поскольку Тань стал гражданином Соединенных Штатов и никогда не числился в диссидентах, он свободно летал из Нью- Йорка в Китай и обратно. Прошлой весной Чан поделился с Танем своим решением перевезти семью в Прекрасный Край. Тань подыскал им эту квартиру и взял Чана со старшим сыном на работу на свое предприятие — небольшую типографию.
— Мы узнали о корабле из новостей, — сказал Тань. — По телеку передали, что аспидом был Дух.
Чан подтвердил.
— Тогда нам следует глядеть в оба. Я думал, вы сразу начнете работать, но раз тут замешан Дух... Не будем спешить. Может, через неделю. — Потом Тань попросил познакомить его с Уильямом.
Чан открыл дверь спальни и сперва с удивлением, а затем с испугом обвел взглядом пустую комнату. Прошел к задней двери и выяснил, что Уильям, удрав, не запер ее на замок. Чан не на шутку встревожился.
— Я должен пойти поискать сына, — сказал он Таню.
Они с Танем вышли на улицу.
— Я ухожу, — сказал Тань. — Не давайте сыну поблажки.
Опустив голову, Чан шел мимо закусочных, ресторанов, больших магазинов. Он заглядывал в лавочки, но сына там не было. Наконец он увидел Уильяма в темном переулке в компании двух незнакомых китайцев. Уильям что-то дал одному из них, тот сунул ему в руку пакет, Уильям опустил пакет в карман. Мужчины повернулись и ушли. Не может быть! Его сын покупает наркотики?
Уильям вышел из переулка, и Чан схватил его за руку. Парень опешил.
— Как ты мог так поступить? — обрушился на него Чан. — Забыл, что Дух нас разыскивает и хочет убить?
— Отвяжись от меня.
В этот день Чан многое узнал про сына — что тот дерзок, ворует автомобили и ни в грош не ставит узы семейного долга.
По дороге домой Чан спросил:
— Кто эти мужчины, с которыми ты говорил?
— Никто.
— Что они тебе продали? Наркотики?
Уильям в ответ раздраженно промолчал.
Он хотел войти в квартиру первым, но Чан запустил руку ему в карман, выхватил пакет, заглянул внутрь — и обомлел при виде отливающего серебром пистолета.
— Что ты собираешься с ним делать?
— Купил, чтобы нас защитить, — выкрикнул юноша.
— Я буду нас защищать. И без оружия.
— Ты? — глумливо рассмеялся Уильям. — Ты писал статейки про Тайвань и про демократию и всем нам жизнь испоганил. Ты решил перебраться сюда. Дух уже прикончил других. А если он попытается и нас убить? Что нам делать?
— Будем от него прятаться, пока его не найдет полиция.
— А если она его не найдет?
Ворвавшись в квартиру, Уильям быстро прошел в спальню и захлопнул за собой дверь.
— Где он был? — спросил Чан Цзечи.
— На улице. Вот что он раздобыл. — Чан показал отцу пистолет. — Почему он не уважает меня?
Чан спрятал оружие на верхней полке шкафчика в прихожей и опустился на кушетку рядом с отцом. Старик какое-то время молчал и наконец с хитрым выражением произнес:
— Где ты набрался своей премудрости, сын? Кто сформировал твой разум, твое сердце?
— Профессора, которые учили меня, книги, коллеги. Больше всего вы.
— Ты учился у своего отца? — с притворным удивлением вопросил Чан Цзечи.
— Ну конечно, — нахмурился Чан.
Старик замолчал, но на его серых губах мелькнула слабая улыбка.
— Вы хотите сказать, что Уильям у меня научился? — сказал Чан. — Но я никогда не дерзил вам.
— Мне — нет, а вот коммунистам — несомненно. Дерзил Пекину. Дерзил властям Фучжоу. Сын, ты же диссидент. Вся твоя жизнь — сплошной бунт.
— Но мои враги — подавление воли, насилие.
— Уильям видел только одно — как ты ночами горбишься за компьютером, нападая на власти, и думать не думаешь о последствиях.
Чан хотел было возразить, но смолчал и вдруг ошеломленно подумал, что отец, возможно, прав.
Старик внезапно скривился от боли.
Среди немногих вещей, какие удалось спасти с тонущего «Дракона», была почти полная бутылочка с пилюлями морфия. Притертая пробка не позволила морской воде просочиться внутрь. Чан дал отцу две пилюли и укрыл его одеялом.
