Она нахмурилась.
— Я был бы не против, если бы немного этого… — он кивнул в сторону бутылки виски, — оказалось здесь. — Кивок переместился в сторону его бокала. — Операцию нужно провести незаметно.
— Том?
Кивок.
— Время от времени он вводит здесь «сухой закон». Крайне неприятная привычка.
Кэтрин знала, что людям иногда нужно позволять идти на поводу у своих вполне безобидных желаний. Она опустила собаку на пол и налила Линкольну солидную дозу. Затем поставила бокал на подлокотник его инвалидной коляски и приспособила соломинку таким образом, чтобы она доставала ему до рта.
— Благодарю. — Он сделал большой глоток. — Каков бы ни был ваш гонорар, я буду ходатайствовать о его удвоении. Да и сами угощайтесь. Вам Том не станет устраивать сцен.
— Наверное, я ограничусь небольшим количеством кофеина. — Она налила себе черного кофе и взяла одну овсяную галету, которые поставил на стол Том. Он сам их испек.
Кэтрин взглянула на часы. В Калифорнии на три часа раньше.
— Извините меня. Мне нужно позвонить домой.
— Ну конечно. Без проблем.
Она позвонила с мобильного. Ответила Мэгги.
— Привет, миленькие.
— Мама!
Девочка любила поболтать, и Кэтрин получила десятиминутный отчет о рождественской поездке за подарками вместе с бабушкой. Закончила Мэгги словами:
— Потом мы вернулись сюда, и я читала «Гарри Поттера».
— Нового?
— Угу.
— Которого по счету?
— Шестого.
— А может быть, тебе почитать что-нибудь еще? Расширить свои горизонты?
— Мам, сколько раз ты слушаешь Боба Дилана? Или «Ю-Ту»?
Непробиваемая логика.
— Мам, а когда ты вернешься домой?
— Наверное, завтра. Я очень тебя люблю, милая. Позови брата.
К телефону подошел Уэс, и Кэтрин поболтала и с ним немного, но разговор их был более серьезен и часто стопорился. Сын и раньше намекал ей, что хочет заняться карате, а теперь попросил разрешения напрямую. Кэтрин предпочла бы, чтобы он избрал какой-нибудь менее агрессивный вид спорта, если не хочет играть в футбол и бейсбол. Мускулистое тело Уэса, как ей казалось, прекрасно подходило для тенниса или гимнастики, но эти виды спорта его не привлекали.
Как специалист по допросам, Кэтрин Дэнс великолепно знала, что такое злоба и раздражение. Она видела их в подозреваемых и в жертвах, которых допрашивала вскоре после совершения преступления. Она полагала, что желание Уэса заняться карате проистекает из приступов злобы, которые после гибели отца время от времени находили на него, подобно темной туче. Соревновательный дух необходим молодому человеку, но Кэтрин считала, что занятия боевыми видами спорта в таком возрасте могут ему повредить. Санкционированная ярость может обернуться очень страшными последствиями, особенно в случае с подростками.
Некоторое время они говорили на эту болезненную тему.
Работа с делом Часовщика вместе с Раймом и Сакс еще больше обострила в Кэтрин чувство времени. Она пользовалась им в своей работе и в отношениях с детьми. Определенный промежуток времени снимает раздражение и гнев (приступ ярости, к примеру, редко длится больше трех минут) и ослабляет сопротивление противоположному мнению гораздо эффективнее, чем горячий эмоциональный спор. Кэтрин на сей раз не стала говорить решительное «нет» карате, а лишь убедила Уэса попробовать заняться теннисом. (Она как-то услышала, как он говорил своему школьному другу: «Классно, когда у тебя мама — полицейский». Кэтрин рассмеялась.)
Затем настроение сына внезапно изменилось, и он радостно заговорил о фильме, который недавно посмотрел. Тут его телефон запищал, сообщая, что получено сообщение от одного из друзей. «Мне нужно идти, пока, мам, люблю, скоро увидимся».
Едва заметное и так естественно прозвучавшее «люблю» стоило многих долгих разговоров.
Кэтрин положила телефон и взглянула на Райма:
— У вас есть дети?
— У меня? Нет. Не думаю, что я когда-либо смог бы ими похвастаться.
— Пока не завел детей, не можешь этого знать наверняка.
Он смотрел на ее постоянных спутников — наушники, висевшие у Кэтрин на шее, подобно стетоскопу на шее у доктора.
— Вы любите музыку, я полагаю… Угадал?
— Музыка — мое главное хобби, — ответила Кэтрин.
— В самом деле? И вы играете на каком-нибудь музыкальном инструменте?
— Я немного пою. Раньше пела кантри. А теперь, если у меня появляется немного свободного времени, я сажаю детей и собак в автоприцеп и отправляюсь записывать музыкальный фольклор.
Райм нахмурился.
— Я слышал о подобном занятии. Оно называется…
— В народе оно называется «ловить песню».
— Да-да, вот именно.
Для Кэтрин Дэнс это было настоящей страстью. Она принадлежала к достаточно древней традиции фольклористов — тех, кто отправляется в самые отдаленные места, чтобы записывать народную музыку. Наверное, самым известным из них был Алан Ломакс, объехавший все Соединенные Штаты и Европу в поисках старинных песен. Кэтрин время от времени ездила на восточное побережье, однако тамошний фольклор уже очень хорошо описан, поэтому она стала чаще посещать более экзотические местности, такие как Новая Шотландия, Западная Канада, южные штаты США, районы с испаноязычным населением, как, например, Южная и Центральная Калифорния. Она записывала и каталогизировала песни.
Обо всем этом Кэтрин и рассказала Райму, а также о вебсайте, на который они с подругой помещали информацию об исполнителях, песнях и различных музыкальных стилях. Они помогали музыкантам оформлять авторские права на свои произведения, а затем передавали им гонорар, который любители выплачивали за скачивание их песен с Интернета. Несколько исполнителей заключили контракты с компаниями звукозаписи, приобретшими их мелодии для саундтреков фильмов независимых студий.
Однако Кэтрин Дэнс не сказала Райму, что в ее отношении к музыке есть еще одна, не столь явная сторона.
Кэтрин очень часто ощущала психологическую перегрузку. Чтобы хорошо выполнять работу, ей необходимо «подключаться» к допрашиваемому свидетелю или преступнику. Сидя на расстоянии трех шагов от убийцы-психопата, ведя с ним интеллектуальный поединок на протяжении часов, дней, а иногда и недель, Кэтрин, несомненно, получала специфическое удовольствие от самого процесса, но потом чувствовала себя разбитой и душевно опустошенной. Она обладала настолько развитой эмпатией и настолько глубоко проникала во внутренний мир своих клиентов, что жила их эмоциями на протяжении еще очень долгого времени после окончания сеансов. В памяти Кэтрин постоянно всплывали их голоса, пробиваясь сквозь ее собственные мысли.
«Si,[13] si, ладно, si, я убил ее. Я перерезал ей горло… Да, и ее сыну тоже, тому мальчишке. Он был там. Он меня видел. Мне пришлось убить его. Любой бы на моем месте так поступил. Но она свое заслужила. Зачем она на меня так смотрела? Это не моя вина. А можно мне сигаретку, про которую вы говорили?»
Музыка была для Кэтрин настоящей панацеей. И когда она слушала Сонни Терри и Брауни Макги, или «Ю-Ту», или Боба Дилана, или Дэвида Берна, она забывала злобные людоедские интонации голоса Карлоса
