— Я все равно поступил бы так же. Считаешь меня моральным уродом? Лекарство должно стать известным и доступным для всех, кто подсел на эту дрянь. Даже для лилистарцев. На мой взгляд, наркотики, создаваемые специально для того, чтобы вызывать зависимость и разрушать человеческий организм, — нечто отвратительное, преступление против жизни.
Он замолчал, мысленно добавив: «А тот, кто подсаживает на них других, — преступник. Его следует повесить или расстрелять».
— Я уезжаю, — продолжил доктор. — Возвращаюсь в Шайенн. До свидания. Желаю удачно вылечиться. Знаешь, противоядие не устраняет уже случившихся физических разрушений, — добавил он, стараясь, чтобы слова его прозвучали не слишком жестоко.
— На сколько я выгляжу? — спросила Кэти.
— Да уж на сколько есть. Около тридцати пяти.
— Нет. — Она покачала головой. — Я видела в зеркале.
— Проследи, пожалуйста, чтобы все, кто в тот вечер принял наркотик вместе с тобой — тогда, в первый раз, — получили противоядие. Я знаю, что ты это сделаешь. Ладно?
— Конечно. Это мои друзья. — Она поиграла углом журнала. — Эрик, вряд ли я могу рассчитывать на то, что ты теперь со мной останешься. Ведь я в таком состоянии!.. — Жена замолчала.
«Неужели это мой шанс?»
— Ты хочешь развода, Кэти? — спросил Свитсент. — Если так, то я тебе его дам. Но, честно говоря… — Он поколебался.
«Каковы границы лицемерия? Что мне теперь делать? Мое будущее “я”, двойник из пятьдесят шестого года, умолял, чтобы я от нее освободился. Разве все разумные доводы не были за то, чтобы именно так и поступить, лучше всего прямо сейчас?»
— Я все равно тебя люблю и не хочу разводиться, — тихо сказала Кэти. — Я постараюсь лучше к тебе относиться, в самом деле. Обещаю.
— Мне сказать честно?
— Да. Ты всегда должен говорить так.
— Позволь мне уйти.
Она посмотрела на него, и в глазах ее вспыхнули следы прежнего яда, разъевшего узы, связывавшие их. Но яд этот иссяк. Его истощила наркотическая зависимость, соединенная с успокоительными средствами, исчезла сила, с помощью которой Кэти удерживала Эрика рядом с собой.
— Что ж, — пробормотала она, пожав плечами. — Я просила честного ответа и получила его. Видимо, мне следует радоваться.
— Значит, ты согласна? Подаем на развод?
— При одном условии, — осторожно сказала Кэти. — Что у тебя нет другой женщины.
— Нет.
Эрик подумал о Филлис Эккерман, но это вряд ли могло считаться даже в мире Кэти, полном подозрений.
— Если узнаю, что есть, то не допущу развода, не дам согласия. Ты никогда от меня не освободишься, обещаю, — заявила она.
— Значит, уговор в силе.
Доктор почувствовал, как огромное бремя соскользнуло в безграничную бездну, оставив после себя лишь обычный земной груз, который способен вынести любой человек.
— Благодарю, — сказал он.
— Спасибо за противоядие, Эрик. Только подумать, к чему в конце концов привела моя многолетняя наркомания. Она позволила тебе освободиться, то есть в итоге принесла хоть какую-то пользу.
Он никак не мог понять, говорит ли Кэти серьезно, и решил задать еще вопрос:
— Ты вернешься на работу в корпорацию, когда почувствуешь себя лучше?
— Эрик, у меня могут быть неплохие виды на будущее. Когда я была под воздействием наркотика, в прошлом… — Она замолчала, затем с явным трудом продолжила: — Я отправила Вирджилу по почте одну электронную деталь. В середине тридцатых годов двадцатого века, с запиской, где говорилось, что с ней делать и кто я, чтобы потом он обо мне вспомнил. Примерно сейчас.
— Но… — начал Эрик и не закончил.
— Да? — Она пыталась сосредоточиться на нем, на его словах. — Я сделала что-то не так? Изменила прошлое и нарушила порядок вещей?
Он обнаружил, что не в силах ответить на ее вопрос. Но жена вполне могла узнать обо всем и сама, достаточно было лишь поинтересоваться. Вирджил не получил никакой детали. Когда Кэти покинула прошлое, та штучка исчезла вместе с ней. В детстве Эккерман получил пустой конверт или до него вообще ничего не дошло.
При мысли об этом Эрику стало грустно.
— Что такое? — с трудом спросила Кэти. — Я очень хорошо знаю твое лицо и по нему вижу, что сделала что-то не так.
— Я просто удивлен твоей изобретательностью, — сказал доктор. — Послушай. — Он присел рядом с женщиной и положил руку ей на плечо. — Не рассчитывай на то, что это многое изменит. Суть твоей работы у Вирджила такова, что дела у тебя в принципе не могут идти лучше. К тому же старику не слишком свойственно чувство благодарности.
— Но все же стоило попробовать, как думаешь?
— Да, — согласился Эрик и поднялся.
Он был рад, что разговор на эту тему закончился.
Доктор попрощался с Кэти, еще раз погладил ее по плечу и вышел.
Он сел в лифт и направился в кабинет Вирджила Эккермана.
Старик радостно поднял голову.
— Эрик, я слышал, что ты вернулся. Садись и все рассказывай. Кэти плохо выглядит, правда? «Хэзелтайн» не…
— Послушайте, — начал Свитсент, закрыв за собой дверь. — Вирджил, вы можете вызвать сюда, в корпорацию, Молинари?
— Зачем? — Бывший босс пристально посмотрел на него в своей птичьей манере.
Эрик ему рассказал.
Вирджил выслушал доктора и сказал:
— Я позвоню Джино. Могу сделать несколько намеков. Поскольку мы хорошо знакомы, он поймет меня без лишних слов. Моль, скорее всего, приедет сразу. Когда речь идет о деле, он действует очень быстро.
— Тогда я останусь здесь, — решил Эрик. — Не буду возвращаться в Шайенн. Может, лучше поеду в отель «Цезарь» и останусь с Дегом.
— Возьми с собой пистолет, — посоветовал Вирджил, снимая трубку видеофона. — Соедините меня с Белым домом в Шайенне, — сказал он и повернулся к Эрику. — Если даже линия прослушивается, то это ничем им не поможет. Шпики не смогут понять, о чем мы разговариваем.
Он сказал в трубку:
— Я хотел бы поговорить с Генеральным секретарем Молинари. Это Вирджил Эккерман, по личному делу.
Эрик сидел и слушал. Наконец-то все шло как надо. Он мог позволить себе отдохнуть, стать обычным зрителем.
В трубке раздался голос телефонистки Белого дома, в котором звучали истерические нотки:
— Мистер Эккерман, доктор Свитсент у вас? Мы не можем его найти, а Моль, то есть мистер Молинари, мертв. Его невозможно реанимировать.
Вирджил поднял взгляд и посмотрел на врача.
— Я еду туда, — заявил Эрик, чувствуя лишь странное оцепенение и ничего больше.
— Похоже, уже слишком поздно, — сказал Вирджил.
— Мистер Эккерман, — пискнула телефонистка. — Он мертв уже два часа. Доктор Тигарден ничего не
