— В любом случае, — сказал Тигарден, — задача чисто техническая; вставить новое сердце, и дело с концом.
— Плохо, что мы не можем сделать то же самое наверху. — Эрик наклонился над кроватью, на которой лежал Мак Нейл. Так вот он человек, страдающий недугом, от которого, как Моллинари кажется, страдает он сам. Чья болезнь появилась первой? Мола или Мак Нейла? Что причина и что следствие — если предположить, что такая связь вообще существует, а это очень хлипкое предположение. Как сказал Тигарден.
— И все же очень было бы интересно узнать, не было ли у кого-либо поблизости рака предстательной железы, когда им болел Джино… и все другие раки, инфаркты, гепатиты и многое, многое другое.
“Вероятно, стоит изучить медицинские карты всего персонала Белого дома”, — подумал он.
— Я нужен вам для операции? — спросил Тигарден. — Если нет, я поднимусь к Секретарю, Здесь дежурит медсестра, которая может вам помочь, она была здесь минуту назад.
— Вы мне не нужны. Что бы я хотел, так это список всех дневных жалоб людей из местного окружения. Всех, кто находится в контакте с Молинарв изо дня в день, неважно, принадлежат они к персоналу или просто часто бывают здесь по делам. Независимо от их должности. Можно это устроить?
— Что касается персонала” то да, — сказал Тигарден, — с посетителями сложнее — у нас не заведены на них медицинские карты. Естественно, — он посмотрел на Эрика.
— У меня такое чувство, — сказал Эрик, — что как только мы трансплантируем новое сердце Мак Нейлу, боли Секретаря немедленно прекратятся. А последующие наблюдения покажут, что, начиная с этого дня Секретарь поправится после тяжелейшего приступа грудной жабы.
Выражение лица Тигардсна изменилось и стало непроницаемым.
— Хорошо, — произнес он и пожал плечами, — Метафизика и хирургия. Мы получили в вашем лице редкое сочетание, доктор.
— Не кажется ли вам, что Молинари обладает свойством перенимать любое заболевание, которым болеет кто-то из его окружения? И я не имею в виду, психически, я имею в виду, что он на самом деле испытывает это. Заболевает.
— Никакого такого свойства, — сказал Тигарден, — если вам угодно называть это свойством для придания своим словам значительности, я не знаю.
— Но вы же видели карту, — спокойно ответил Эрик.
Он открыл свой докторский чемоданчик и начал собирать набор самоуправляющихся автоматов, которые понадобятся ему для трансплантации искусственного сердца.
Глава 7
После операции, а она заняла всего лишь полчаса его личного времени, Эрик Свитсент в сопровождении двух агентов Секретной службы отправился на квартиру Мэри Райнеке.
— Она просто дура, — неожиданно заявил один из агентов, тот что был слева. Другой агент, постарше, сказал:
— Дура? Она знает, как расшевелить Мола!; никто другой на это не способен.
— А что тут знать, — сказал более молодой, — просто встретились два ничтожества, и получилось одно большое.
— Ну не скажи, в Генеральные секретари ООН так просто не выбьешься, думаешь, ты или кто-нибудь другой способен на такое? Вот ее квартира, — старший агент остановился в показал на дверь. — Не слишком удивляйтесь, когда ее увидите, — обратился он к Эрику. — Я имею в виду, когда вы увидите, что она просто ребенок. — Мне говорили, — ответил Эрик. И позвонил в дверь. — Я знаю обо всем этом. Я…
— Вы об этом знаете, — передразнил его агент слева. — Хотя даже ни разу ее не видели. У вас неплохие шансы стать Генеральным секретарем, когда Мол наконец умрет.
Дверь открылась. На удивление маленькая, смуглая симпатичная девушка в мужской красной рубашке навыпуск стояла на пороге. В руке она держала маникюрные ножницы; очевидно, она занималась своими ногтями, которые, как отметил Эрик, были длинными и блестящими.
— Я доктор Свитсент, новый сотрудник из медперсонала Джино Молинари, — у него чуть не вырвалось, из медперсонала вашего отца, но он вовремя спохватился.
— Я знаю, — ответила Мэри Райнеке, — и вы приехали за мной: у него опять паршивое самочувствие. Минуту. — Она повернулась и мгновенно скрылась из глаз.
— Девочка из колледжа, произнес агент слева, Он покачал головой: — Для простого парня вроде нас с вами это называлось бы совращением малолетних.
— Заткнись, — отрезал его приятель, Мэри Райнеке в темно-голубом жакете в матросском стиле с большими пуговицами была уже здесь.
— Вы, красавчики, — обратилась Мзри к агентам Секретной службы, — отойдите отсюда. Я хочу поговорить с доктором Свитсентом подальше от ваших длинных ушей.
— Хорошо, Мэри, — осклабившись, агенты Секретной службы удалились. Эрик остался в коридоре наедине с девушкой в теплом жакете, джинсах и домашних туфлях.
Некоторое время они шли молча, потом Мэри сказала:
— Как он?
— Во многих отношениях исключительно здоров, -
осторожно ответил Эрик, — Почти неправдоподобно.
Но…
— Но он умирает. Все время. Болен, но все это тянется и тянется — скорей бы уж конец; я хотела бы… — она задумалась, — Нет, я этого не хочу. Если Джино умрет, меня вышвырнут отсюда. Вместе со всеми этими кузинами и дядюшками. Будет большая уборка всего этого мусора, который заполонил дом. — В се тоне чувствовалась горечь. Эрик удивленно посмотрел на нее. — Вы надеетесь его вылечить? — спросила Мэри.
— Я попытаюсь. По крайней мере, я могу…
— Или вы здесь для того, чтобы устроить — как они это называют? Завершающий удар. Вы понимаете. Что-нибудь в этом роде.
— Coup de grace, — сказал Эрик.
— Да, — Мэри Райнеке кивнула. — Так как? Для чего вы приехали? Или вы и сами не знаете? Сбиты с толку, как и он сам?
— Нет, — после паузы ответил Эрик, — я знаю, что от меня требуется.
— Тогда выполняйте свой долг. Вы ведь, кажется, специалист по трансплантации? Большой специалист в згом деле… Я читала о вас в “Тайм”. Вам не кажется что “Тайм” очень информативный журнал во всех областях? Я прочитываю его от корки до корки каждую неделю, особенно медицинский и научные разделы.
— Вы… ходите в школу? — спросил Эрик.
— Я кончила школу. Школу, не колледж, мне не интересно то, что называют высшим образованием.
— Чем вы хотели бы заниматься?
— Что вы имеете в виду? — с подозрением смотрела она на Эрика.
— Какую карьеру вы для себя выбрали?
— Мне не нужна никакая карьера.
— Но вы же не знали; вы просто не могли при видеть, что вас вознесет, — он сделал рукой жест, в самый Белый дом!
— Конечно знала. Я знала с самого начала, свою жизнь.
— Но как?
— Я была… У меня есть одно свойство. Я могу предсказывать будущее.
— И сейчас тоже?
— Конечно.
— Тогда вам незачем спрашивать меня, зачем я здесь; вам достаточно заглянуть вперед и посмотреть, что я там делаю.
— То, что вы делаете, — сказала Мэри, — совсем не так важно. Это не оставляет никаких следов, — Она улыбнулась, показав красивые, ровные и белые зубы.
— Я не могу этому поверить, — уязвленно сказал Эрик.
— Тогда предсказывайте для себя сами; не спрашивайте меня, если не интересуетесь ответом. Иле не способны его принять. Тут в Белом доме вес готовы перегрызть друг другу глотку. Сотни людей на протяжении всех двадцати четырех часов в сутки только и делают, что пытаются обратить на себя внимание Джино. Нужно бороться изо всех сил, чтобы пробиться сквозь толпу. Вот почему Джино так болеет — или, скорее, притворяется больным.
— Притворяется, — сказал Эрик.
— У него истерия; ну, вы знаете, когда человек думает, что он болеет, а на самом деле абсолютно Здоров. Просто один из способов уйти от своих забот; вы просто слишком больны, чтобы обращать внимание на что-нибудь еще, — она весело рассмеялась. — Вы знаете это, ведь вы осматривали его. У него ничего нет.
— Вы видели его медицинскую карту?
— Конечно.
— Тогда вы конечно знаете, что Джино Молинари три раза болел раком.
— Ну и что? Просто раковая истерия.
— В медицинской практике такого термина…
— Чему вы больше доверяете, своим медицинским справочникам или тому, что вы видите собственными глазами? — она изучающе взглянула на него. — Если вы рассчитываете здесь прижиться, то вам лучше стать реалистом; вам придется научиться правильно интерпретировать факты, с которыми вы сталкиваетесь. Вы думаете, Тигарден очень рад вашему появлению здесь? Вы угрожаете его положению; он уже начал подыскивать способы, чтобы
