Пореза у нее на пальце больше не было. Она села, исследуя порезанное место, щупая гладкую, абсолютно ровную кожу. Ни царапины, ни шрама. Ее палец был точно таким же, как раньше… как будто бы время прокрутилось назад. Бинта тоже не и это находилось в полном согласии с исчезновением шрама. Даже ее слабеющее с каждой минутой сознание улавливало глубокую взаимосвязь этих событий.
— Посмотри на мою руку, — приказала она, держа ее ладонью вверх. — Видишь хоть какие-нибудь следы раны? Можешь поверить, что я располосовала ее ножом каких-нибудь полчаса назад?
Нет мисс, — сказал автомат, пролетая над плоской как стол, пустыней в штате Аризона и направляясь на север, к штату Юта.
“Теперь я, кажется,… понимаю, как действует этот наркотик, подумала она. — Почему он делает иллюзорными людей и предметы. Это вовсе не волшебство и совсем не галлюцинация; мой порез деиствительно пропал — это не иллюзия. Буду ли я помнит то, что со мной произошло? Возможно, из-за наркотика я забуду; когда действие наркотика распространится и захлестнет меня всю, исчезнет не только порез, но и само воспоминание о нем”. — У тебя есть карандаш? — спросила она. К вашим услугам, мисс. — Из отверстия в спинке сиденья перед ней появился лист бумаги и карандаш. Кэти аккуратно записала: Джи-Джи 180 перенес меня во время, когда мой палец еще не был порезан.
— Какое сегодня число? — спросила она. пыталась вспомнить число сама, чтобы проверить, но в голове у нее все перепуталось. “Хорошо, что я написала эту записку, — пронеслось у нее в голове Или не написала?” У нее на коленях лежал карандаш и бумага. На ней было написано; Джи-Джи перенес меня…
И это было все. Остальное представляло удобочитаемую смесь несуществующих символов.
Она знала, что она закончила предложений и не могла теперь вспомнить его смысл. Как бы рефлекторно она осмотрела свою руку. При чем ее рука?
— Таксист, — торопливо спросила она, чувствуя, как ощущение реальности уплывает от нее, о чем я спрашивала минуту назад?
— Дату.
— Перед этим.
— Вы потребовали перо и бумагу.
— А еще раньше?
Автомат, казалось, заколебался. Но, возможно, это просто воображение.
— Нет, мисс, ничего.
— Я не спрашивала о моей руке?
На этот раз никаких сомнений быть не могло; электронной схеме что-то разладилось. Наконец автомат скрипуче произнес:
— Нет, мисс.
— Спасибо, — сказала Кэти и откинулась в кресле, потирая лоб и раздумывая. “Похоже, он тоже не в себе. Значит это не субъективное ощущение; произошло реальное завихрение во времени, и оно захватило меня и мое окружение”.
Как бы извиняясь за свою неспособность помочь автомат сказал:
— С начала поездки прошло уже несколько часов мисс, не хотите ли посмотреть телевизор? Экран прямо перед вами, нужно только нажать педаль.
Машинально она нажала носком на педаль и экран зажегся. Почти немедленно перед глазами Кэти всплыло знакомое лицо их вождя, Джино Молинари, произносящего речь.
— Вас устраивает программа? — спросил таксист все еще извиняющимся голосом.
— О, да, — сказала она. — Все равно, когда он, это передают по всем каналам. Это закон. И здесь, в знакомом и обычном спектакле, что-то странное привлекло ее внимание; вглядевшись в экран, она подумала, что он выгладит моложе. Таким она запомнила его с детских лет. Полный энтузиазма и воодушевления, глаза горят старым огнем — его настоящее я, никем не забытое, хотя и давно угасшее. Очевидно, все же не совсем ушедшее, она видела это теперь своими собственными глазами и была просто ошеломлена. “Неужели мне это кажется из-за Джи-Джи 180” — спрашивала она себя и не находила ответа.
— Вам нравится смотреть речь мистера Молинари? — поинтересовался таксист.
— Да, — ответила Кэти, — очень.
— Могу я отважиться предположить, — продолжал автомат, — что он добьется этого поста на который претендует, поста Генерального секретаря ООН?
— Паршивый автоматический идиот, — с презрением выпалила Кэти, — он уже тысячу лет как на этом посту. “Претендует? — подумала она. — Действительно, Мол выглядит совсем как во время своей избирательной кампании, десятки лет назад… Возможно, это именно то, что повредило электронную схему”.
— Я извиняюсь, — сказала она, — где, черт побери, ты был все это время? Пылился на задворках в ремонтной мастерской двадцать два года?
— Нет, мисс. На работе. Ваши собственные мозги, если я могу так выразиться, похоже, запылились. Вы не нуждаетесь в медицинской помощи? В данный момент мы находимся над пустыней, но скоро мы будем пролетать Сент-Джордж, Юта.
Она вышла из себя.
— Мне не нужна медицинская помощь, я абсолютно здорова. — Но автомат был прав. Наркотик повлиял на весь ее организм. Ее тошнило. Она закрыла глаза и сжала пальцами лоб, как бы пыталась собрать обратно все расширяющуюся зону психологической реальности, образованной ее личностью. Я напугана, — сознавала она, — все совсем не так, как в прошлый раз, все гораздо хуже. Может быть потому, что на этот раз я одна. Но я должна все выдержать. Если смогу”.
— Мисс, — неожиданно обратился к ней автомат, — вы не могли бы повторить, куда мы летим? Я забыл, — в его внутренностях послышались коротки щелчки, — помогите, прошу вас.
— Я понятия не имею, куда ты направляешься, — сказала она, — это твое дело. Летай кругами, не можешь вспомнить. “Какая ей разница, куда лететь? Какое она к этому имеет отношение?”
— Место начиналось на К, — с надеждой сказал автомат.
— Кливленд.
— Мне кажется, нет. Но если вы уверены…
Такси поменяло курс.
“Ты и я, мы оба попались, — поняла Кэти. — Фуга двух наркоманов. Вы сделали ошибку, мистер Корнинг, разрешив принять наркотик без наблюдения. Корнинг? Кто такой Корнинг?”
— Я знаю, куда мы летим, — сказала она вслух. -
К Корнингу.
— Такого места не существует, — безнадежно сказал автомат.
— Должно существовать. — Она была в панике. -
Проверь еще раз.
— Честное слово, нет.
— Значит, мы заблудились, — с чувством безнадежности сказала Кэти. — Это ужасно. Я должна сегодня быть у Корнинга, а такого места нет. Что мне делать? Придумай что-нибудь. Я же завишу от тебя. Не оставляй меня барахтаться — я чувствую, что схожу с ума.
— Я обращусь за помощью к администрации. В главную диспетчерскую службу Нью-Йорка. Минуту. — Некоторое время продолжалось молчание. — Мисс, в Нью-Йорке нет главной диспетчерской службы, или, по крайней мере, я не могу с ней связаться.
— Хоть что-нибудь в Нью-Йорке есть?
— Радиостанции, очень много. Но никаких телевизионных передач и ничего на сверхвысоких частотах; ничего в диапазоне, который мы используем. Сейчас я поймал радиостанцию, которая транслирует что-то под названием “Мэри Марлин”. В качестве основной темы они используют фортепьянную пьесу Дебюсси.
Она знала историю, в конце концов, она же была коллекционером антиквариата, и это была ее работа.
— Включите аудиосистему, чтобы я могла слышать, — распорядилась она.
Моментом позже она услышала женский голос, ведущий заунывный рассказ о своих страданиях другой женщине. Тягомотина, но она привела Кэти в крайнее возбуждение.
“Они ошиблись, — думала она, напрягая свои способности до самого верхнего предела. — Они не могут уничтожить меня. Они забыли, что эта эра — моя специальность, я знаю ее так же хорошо, как настоящее. Здесь нет ничего опасного или вредного для меня, скорее хороший шанс.”
Оставь радио включенным, — приказала она — и просто лети. — Она сосредоточенно прислушивалась к звукам мыльной оперы, в то время как такси продолжало свой полет.
Глава 8
Как ни противоестественно это выглядело, но за окном был день. И автомат, управляющий такси, знал это, его голос скрипел от возмущения, когда он воскликнул:
— Посмотрите скорее вниз, мисс, какая старая машина, этого просто не может быть! — он понизил голос: — посмотрите сами. Да посмотрите же!
Посмотрев вниз, Кэти была вынуждена согласиться:
— Да, “форд” тридцать второго года. И я согласна с тобой, таких моделей не выпускают с прошлого века. — Она приняла решение — Садись.
— Куда? — определенно идея не пришлась автомату по вкусу.
— Видишь впереди деревню? Где-нибудь там. — Она была спокойна. И только одна мысль постоянно преследовала ее: это наркотик. И только он. Все это будет продолжаться лишь до тех пор, пока он не перестанет действовать на обмен веществ в ее мозге. Джи Джи 180 забросил ее суда без
