Проклятый финансовый вопрос измучил вконец, и просаженные Ивановым доллары ситуацию отнюдь не облегчили. То есть мало того, что денег нет, – так теперь и долги. При том, что надо где-то изыскивать еще средств.
Женя сообщил, что он как-то решил вопрос с векселем. Правда, подробностей, как обычно, не сообщил. До такой степени, что не только со схемой и ценой ясности не было – партнер даже не смог объяснить, идет ли речь о прямой продаже, или имеются в виду более сложные схемы. При этом Иванов не преминул напомнить, что вексель не «общаковый», а «чисто его» и нам с Володей предоставляется максимум право совещательного голоса. В принципе логично – но как-то и совещаний особо не наблюдалось.
Курочка по зернышку клюет. Пока решалась судьба миллионов, пришлось дальше влезать в небольшие долги (там сто долларов, сям двести – благо Комиссаров пока не требовал возврата и даже был готов подбросить еще: Сашка – человек добрый).
И начались разъезды. Причем чаще – именно в Иваново. В какой-то момент непостижимым образом удалось дожать «Ивэнерго». До сих пор не совсем понятно как: похоже, мы их просто достали. Боря обещал помочь звонками, но, видно, продинамил. Так или иначе, санкция была получена, при том что на АЭС, как оказалось, были уверены, что дальше энергетиков ушлые москвичи точно не пройдут. Возможно, пройти удалось просто потому, что мы не знали, что это невозможно.
Зато дальше было уже проще. В сравнении с чудовищной конторой, где в живой очереди стояли вперемежку мы и, к примеру, представители Инкомбанка, бояться было уже нечего. Хотя воспоминания сохранились прескверные: скамеек в коридоре предусмотрено не было и хвост человек на семь напоминал о гастрономе советских времен.
Месть энергетикам, выраженная в форме мелкой пакости, была подсказана самой жизнью. Здание «Ивэнерго» находилось в двух шагах от вокзала, и дорога к улице Ленина на предмет поимки машины (вокзальные бомбилы объявляют беспредельные цены не только в Москве) пролегала строго мимо него. Согласно дурацкому расписанию, московский поезд приходит в районе полпятого утра, а туалеты в нем закрываются чуть ли не за час до прибытия. Соответственно каждый раз, проходя мимо ненавистного здания (в это время суток – идеально пустого), я с особым удовольствием изливал на него содержимое мочевого пузыря. Пустячок, а приятно – и даже вдвойне.
Отношения с камвольщиками потихоньку переходили в деловое русло. Мы уже представляли себе номенклатуру комбината и получили от Альберта заверения, что, как только появится партия ткани наиболее ликвидных марок, она достанется именно нашей фирмочке. За полтора процента отката, конечно.
Альберт был довольно неприятной особой – выраженный представитель провинциального «красного директората». Почти всегда или пьяный, или с похмелья (насчет цвета лица я все угадал правильно), хамоватый, любящий тупые пошлые шутки. Не в меру самоуверенный и крайне необязательный. Но как партнер это был совсем не худший вариант, а в самом начале он нас, сам того не желая, даже крепко выручил.
Из ивановской ткани смежники в Твери шили форму для работников прокуратуры. Взаимозачеты дошли и туда: прокурорские расплачивались за мундиры не живыми деньгами, а банковскими векселями с гарантией Минфина.
Часть этих векселей швейники и передали ивановцам в оплату за ткань. Финансисты такие бумаги просто обожали (вексель на раз погашался по номиналу) и покупали их процентов по 97. Но для Альберта ценные бумаги были темным лесом, и их реализацию он повесил на нас: тем более что нужны ему были именно наличные, не все же зарплату натурой выдавать. Комиссионных с этой сделки нам хватило на пару месяцев работы, при том, что банкиров мы нашли только что не по объявлению.
Однако еще до получения основных вексельных денег мы успели угодить в довольно неприятную историю – хотя и очень смешную. Иванов, так сказать, сумел продемонстрировать сразу несколько граней своего таланта. Мало мне лично не показалось.
С другой стороны – полезный опыт. Когда бы еще удалось на практике ознакомиться с методами работы правоохранителей маленького среднерусского города?
На родине классика
В город Кинешму мы попали почти случайно, благодаря очередной мутке Иванова. Евгений таки запутал удомельскую сбербанкиршу и получил от нее доверенность на работу по задолженности здешней текстильной фабрики. Правда, с предупреждением: «Да нет там у них ничего, контора на ладан дышит», – но попытка не пытка.
Кинешемские бумаги мы тормознули до подходящего случая, добираться туда из Москвы на редкость неудобно: еще часа два езды на север от Иваново, один поезд в сутки. То есть поездки надо было как-то совместить.
Удобный случай вскоре представился. Прекрасно помню дату – 2 июля 1996 года. За сутки до второго тура президентских выборов.
К политике я в то время был совершенно равнодушен, а не голосовал вообще никогда – еще с советских времен. Но день выборов был объявлен выходным, и тут у Иванова возникла идея – как очень быстро выяснилось, весьма порочная.
– Смотрите, Сергей Юрьевич, – задумчиво объяснял он, рисуя одновременно на бумажке какие-то каракули. – Второго нас ждет Альберт. А в четверг-пятницу у него на складе может появиться наша ткань. Напоминаю, что среда выходной.
– И что вы предлагаете?.. Провести выходные в Иваново?.. Не мотаться же туда-сюда!
– Вы все понимаете правильно, но не совсем. На выходной мы… эээ… поедем в Кинешму.
– Это зачем бы?..
– Ну как же. Русская провинция, городок с пятисотлетней историей, пастораль, экология. Там, между прочим, рядом усадьба драматурга Островского, исторический памятник. Можно посетить обрыв, с которого Катерина прыгнула. Островский, кстати, был там уездным судьей.
Вот насчет судей Женя накаркал, как потом выяснилось. Но – потом.
– В общем, смотрите. Во вторник едем к Альберту, вечером на электричке в Кинешму. Городок маленький и наверняка очень дешевый, как-нибудь развеемся в среду, в четверг быстро решим деловые вопросы и вернемся в Иваново. Если повезет, в тот же день уедем в Москву.
План действительно выглядел вполне сносно. Что называется, дешево и сердито: и передвижений минимум, и по деньгам сплошная экономия. Опять же отдых на природе – погоды тем летом стояли чудные.
Началась поездка неплохо, но несколько стремно. С ходу поразила меня кинешемская электричка. Вдоль стен вагона – две длинные деревянные скамьи, больше сидячих мест нет; непривычно, прямо скажем. «Это что, «столыпинский вагон»?» – шепнул я Эдуардычу. «А хрен же его знает. Очень может быть».
Пассажиры были вида исключительно пролетарского. Ничего страшного, но мне не нравилось, что через карман белой рубашки довольно откровенно просвечивают стодолларовые бумажки. Но и пиджак не наденешь: вентиляция в вагоне отсутствовала, окна не открывались и было откровенно жарко.
– Кстати, Евгений… – мне вдруг пришла в голову неприятная мысль. – Городок-то маленький совсем, а ну как там и гостиниц нет?..
– Ммм… Вы знаете, вот об этом я как-то не подумал. Ну, разберемся как-нибудь на месте. Может, там бабушки комнаты на станции сдают, или что-то в этом духе.
Не могу сказать, что такая постановка вопроса меня особо обрадовала, но мы уже подъезжали. Никаких бабушек на станции обнаружено не было.
Куда деваться, двинулись по дороге в город. По пути торговали фруктами две симпатичные девчушки.
– Милые барышни! – Чего у Иванова не отнять, так это куртуазности. – А не подскажете ли вы, как
