максимум «второй номер», а тут еще эта история с Альбертом…
– Да что же это такое, Евгений?! Один в СИЗО, второй утонул, третьего постоянно к следаку дергают…
– Да и внутри совета директоров тоже все не слава Богу, Сергей Юрьевич! В общем, что-то перестает мне все это нравиться.
– Ладно-ладно! «Наполеон умер, и я тоже чувствую себя не совсем здоровым», слыхали. Завязывайте, в общем, с мерехлюндией. Я вот, например, бодр и свеж после Египта – чего и вам советую!
Советы советами, но настроения Иванова не нравились мне все больше и больше. Он очевидно впадал в апатию, что отражалось и на манере ведения дел.
Да и Альберт, прямо скажем, умер на редкость не вовремя. Еще и в сочетании с посадкой Бори…
Бубел, напротив, радовал. Все-таки сибирские корни – это серьезно. Практически подряд – героиновые дела и запой с зашивкой – и хоть бы хны! Более того, он-то как раз пребывал в весьма приподнятом расположении духа. Уж не знаю: то ли Огнивцев ему там опять чего-то наколдовал, то ли самовнушение – но находился наш Граф на постоянном бодряке, приближающемся к эйфории. При этом никакой раздражительности, да и интеллект работал как бы не получше, чем обычно.
Приближалась Пасха, и я решил пару недель хотя бы повоздерживаться от мяса. Некрещеный, с весьма сложными отношениями с религией – просто слегка посмирять плоть. Сам не знаю: может, такой странный флешбэк посещения Синая. Так или иначе, мясо из рациона было исключено.
– Что это вы тут делаете, господин президент? – окликнул меня Бублик, застав в буфете РСПП.
– Не видите, Владимир, я пощусь!
– Кхм! – крякнул Граф. – Мне вот всегда казалось, что пост – это… это когда не жируют!
Мяса на столе действительно не было. Были осетрина, семга, красная икра и грибной жюльен. И бокал джин-тоника, само собой.
– Но это ладно, – продолжал Вова уже более серьезным голосом. – Мне что-то Иванов последнее время не нравится.
– А что такое?..
– Да что-то он такое гонит постоянно… Что пора завязывать, что все надоело – а больше всего надоел господин президент!
– Я-то ему чем не угодил?
– А вот ничего не делаете, ездите по Египтам и вообще создаете культ личности.
– Это я-то создаю?..
– Да нет, конечно – но этому барану хрен чего объяснишь. В общем, сдается мне, может наш Евгений Эдуардович в ближайшее время спрыгнуть. Ты бы с ним того, поуважительней, а то жалуется, что в грош его не ставишь.
Странно. Неужто я за последние месяцы и впрямь так вознесся? Хотя мои дурацкие шуточки кого угодно способны вывести из себя, это правда. Ну разве что за исключением Бубла, которому вообще все пофиг, особенно в нынешнем состоянии.
– Ладно, постараюсь с ним особо не шутковать. С другой стороны, Вов, ты прикинь: мы что, без него не справимся, если уж так?..
– Да справимся по идее. Но вот что-то экспериментировать мне не хочется. Конченый он, конечно – но от добра добра не ищут.
Все беды – от баб
Очередная проблема нарисовалась там, где ее вроде уж точно ждать не приходилось. Незадолго до майских каникул мне позвонила секретарша Лена.
– Сергей Юрьевич, я тут собираюсь менять место работы – так что предупреждаю вас заранее.
– О как! А что случилось, собственно говоря?..
– Не знаю… Как-то неинтересно стало…
Я ничего не понял и провел нечто вроде внутреннего расследования.
– Понимаете, господин президент… – замялся Иванов. – Не уверен, что это имеет отношение… ммм… в общем, она меня тут в очередной раз попыталась трахнуть.
– И чего?..
– Ну, я ей в очередной раз отказал. Вежливо, но достаточно твердо.
– И?..
– Ну, по-моему, она обиделась.
– И чего, увольняться теперь?
– Не знаю. Бабы-с…
Поговорил я и с Вовой. Тот удивился:
– Да леший ж ее знает, Серег. Я как-то после зашивки не особо интересуюсь. Палево, да и с ребенком хлопот полно – особо не поблядуешь.
Завершающая беседа с Леной расстроила меня окончательно. Подозрения подтвердились: барышня довольно категорично высказалась в духе «что же это за работа, где и мужиков-то толком нет!».
– Отлично, отлично, – возмущался я, сидя в кабинете на Старой. – Девушка трахнула две трети совета директоров, недотрахала оставшуюся треть – и уходит с видом оскорбленной невинности!..
– Ну, получается примерно так, – согласился Иванов. Бублик помалкивал: чует кошка, чье мясо съела.
– Так и не надо нам этой бляди! – злобно резюмировал я. – Тем более что она совершенно не горит желанием оставаться, я прощупал.
– Прощупали? – ядовито переспросил Евгений.
– Да ну вас с вашими шуточками! Не хочет, короче. Тем более у нее сейчас и работы толком нет.
– Кстати, да. – Женя задумался и как бы невзначай добавил: – Черновой работы особо не осталось. Собственно, нам сейчас вообще бэк-офис без надобности.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, новую секретаршу брать смысла нет, балансы в налоговую и фонды таскать – проще курьера нанимать на пару дней раз в квартал.
– Да, пожалуй.
– А тогда зачем нам вообще квартира на «Динамо»? – продолжал Иванов. – Граф сейчас… эээ… вроде не пьет, Старой площади для встреч вполне хватает. Опять же лето впереди – можно и на природе вопросы обсуждать.
– Подумаешь, двести баксов экономии…
– Копейка, господин президент, юань бережет, как известно. А главное – ну действительно же хата не нужна, согласитесь.
Я задумался. С одной стороны, Иванов прав: квартира на «Динамо» становилась хоть и недорогим, но балластом. Смущало, скорее, другое. Если контора избавляется от активов, если из нее уходят сотрудники – это по всем понятиям не к добру.
Новые дурные вести не замедлили воспоследовать: взбунтовался Комиссаров. Проклятая баба все же убедила его в нашей зловредности, и он объявил о выходе из дела. Для полного счастья предложив выдать долю немедленно – и деньгами.
– Саша, но это же нереально! – пытался убедить я его по телефону. – Сам же знаешь, что у нас все в товаре. Реализуем потихоньку – и сразу дербаним.
– Ах нереально? – вспыхнул технический директор. – Вот мы и посмотрим, реально или нет!
И бросил трубку. А через пару дней я обнаружил в почтовом ящике объемистый пакет с ксерокопиями всякого рода интересных документов из нашей деятельности. Само собой, с печатями и подписями. Печати в числе прочего всяких левых «подснежников», а подписи – по большей части мои.
К этому прилагалась бумажка, написанная в том смысле, что «как вы думаете, господа: насколько все
