множество лжецов, так много, что его бесстрастное выражение лица никогда не менялось.
— Спасибо. — Мэгги не знала, что еще сказать. Этот человек знал, что она лгунья. Она тоже знала, что она лгунья. И очень скоро Грейсон тоже об этом узнает.
4
Сперва Бо проклинал прокурора, который целый день продержал его в суде для дачи показаний, затем темную ночь, которая к тому же начала плеваться в него дождем. Достаточным препятствием служила сама извилистая дорога, так еще и дождь полил. Ни единый уличный фонарь не разгонял темноту с тех пор, как из зеркальца заднего вида исчезли последние следы цивилизации — если мусоросжигательный заводик и кучку многоквартирных домов можно назвать цивилизацией.
Наконец, потеряв надежду на появление искусственного или лунного освещения, он включил фары на максимальную яркость и сосредоточился на извивающейся черной ленте дороги, которая в конце концов должна была вывести его к Мэгги Сент-Джон. Несмотря на древний возраст и богатую историю, дорога Ривер-роуд была всего-навсего двухполосной деревенской дорогой, которая никуда не спешит. На западе береговой вал Миссисипи возвышался темным, угрожающим горбом. Пустынные пастбища простирались к востоку от дороги. Возможно, «пустынные» было слишком сильным словом для их определения, но дома попадались крайне редко.
И машины тоже. Очень неприятное место, если в машине что-нибудь сломается, особенно для женщины. Бо уже в который раз удивился, почему Мэгги предпочла жить так далеко от Батон-Руж. И так изолированно. Снизив скорость, он всмотрелся в номер дома на огромном почтовом ящике одного из немногих домов у дороги, построенного в плантаторском стиле. Дом Мэгги должен быть уже близко, самое большее через пару миль.
Если она считает, что, игнорируя оставленные на автоответчике послания, можно заставить его отступить, то она глубоко ошибается. Бо хотел получить объяснение результатов полиграфа. Если ее не окажется дома, он подождет, но он полагал, что долго ждать не придется. Все подруги Мэгги по больнице в один голос твердили, что она слишком много работает, играет тоже много, когда на нее находит настроение, и проводит много свободного времени в доме, который подруги называли «тот большой старый дом, который она любит».
Многие сестры ошибочно приняли его профессиональный интерес к Мэгги за личный. Ошибочно? Невинные замечания насчет того, что Мэгги чаще всего можно найти по вечерам дома, сопровождались лукавым подмигиванием. Это его устраивало как нельзя лучше, так как он хотел все выяснить сегодня же вечером.
Выяснить что? Нечего выяснять, спорил он сам с собой. Логика подсказывала, что это сделала она. Один из тестов на детекторе лжи подтвердил это. Инстинкты, которые его еще никогда не подводили, просто вопили, предупреждая его держаться подальше от Мэгги Сент-Джон.
Так почему же он едет по Ривер-роуд, направляясь прямиком к ней — к неизбежному — и надеясь, что она может объяснить ему не поддающиеся объяснению вещи? Потому что хочет увидеться с ней наедине. Не в своем кабинете и не в больнице. Хочет увидеть настоящую Мэгги, а не воинственную злючку, которую она изображает перед всем белым светом.
Бо почти вжал педаль акселератора в пол. Он не привык, чтобы что-нибудь влияло на его объективность. Но это удалось сделать Мэгги, пару раз создав у него впечатление о ее уязвимости и чувственности. Он сосредоточил все внимание на ней, а не на деле. Как бы он ни пытался притворяться, увидеть ее дома необходимо было ему не для того, чтобы получить ответы на свои вопросы или чтобы собрать доказательства, а для того, чтобы понять Мэгги. И потому, что Мэгги ему нужна.
Это ему очень не понравилось. Он не хотел ни к кому привязываться.
Проехав мимо полуразрушенного сарая, Бо снизил скорость, снова посмотрел на почтовый ящик и резко затормозил. Дождь барабанил по капоту и по крыше автомобиля, а он сидел и смотрел. Даже в темноте дом Мэгги привлекал к себе внимание.
«Тот большой старый дом, который она любит» представлял собой белый готический особняк, наверху которого обычно бывает квадратная комната, похожая на рулевую рубку парохода, — затейливо украшенная. Вокруг третьего и второго этажей шли галереи. Все окна в доме были ярко освещены. Несколько овальных окон привлекали внимание разноцветными огнями витражей.
Старые и неухоженные магнолии росли слева от дома. Они образовали заслон, который почти скрывал от посторонних глаз поле и старый сарай. Или почти скрывал дом Мэгги со стороны поля. Бо не был уверен, что именно заслоняли эти магнолии.
Это не тот дом, который он ожидал увидеть у Мэгги. Он был вовсе не современным и слишком большим для одного человека. Содержание подобного жилища и выплата по закладной должны были поглощать каждый заработанный ею цент.
Бо свернул на подъездную дорожку; под колесами захрустел гравий, когда он затормозил позади маленького кокетливого спортивного авто. Красный «мустанг» с откидным верхом наводил на мысли о неизбежном штрафе за превышение скорости и был именно таким автомобилем, который он считал подходящим для Мэгги. Он был ей по плечу.
Посмотрев на машину, а затем на дом, Бо решил, что медсестры зарабатывают больше денег, чем он полагал. Или дом на Ривер-роуд был дешевле, чем ему казалось.
Бо заглушил двигатель и взял с сиденья рядом с собой плотный конверт. Получить подпись под ее показаниями — под этим предлогом он собирался постучать к ней в дверь. Не то чтобы Бо нуждался в предлогах, он был достаточно опытен и понимал, что она не пригласит его в дом так просто. А ему хотелось побывать в ее жилище.
Когда он выбрался из машины, занавеска на одном из окон первого этажа на дюйм приподнялась. Мэгги определенно была дома и знала о его приезде. Несмотря на дождь, пропитывающий его одежду, Бо уставился прямо на это окно, давая ей возможность хорошенько рассмотреть себя, и только потом захлопнул дверцу. Занавеска опустилась, и он направился к крыльцу.
В тот момент, когда он поднялся по ступенькам, до его слуха донеслось звяканье цепочки и стук отодвигаемого засова. Бо терпеливо ждал на краешке крыльца, спрятавшись от дождя, но не слишком близко от двери. Пауза между отпиранием двери и ее открыванием длилась так долго, что Бо уже начал опасаться, не передумала ли она. Затем дверь со скрипом распахнулась.
Их все еще разделяла сетчатая дверь, но силуэт Мэгги сейчас оказал на него такое же действие, как и ее тело среди бела дня оказало на всех присутствующих мужчин в дежурной комнате. Вид Мэгги изменил направление его мыслей, он забыл о деле и думал только о том, как бы до нее дотронуться.
Неужели у этой женщины нет приличной одежды?
Ее короткий джинсовый комбинезон так выгорел и износился, что, понял Бо, на ощупь стал похож на старую фланель. Под широкими лямками плечи ее были голыми. Нет, понял он, не голыми. Тонкие, как спагетти, бретельки крохотного топа с глубоким вырезом едва виднелись рядом с джинсовыми лямками.
— Сейчас угадаю, — произнесла она. Одна ее рука была засунута в карман, другая не отпускала дверной ручки. — Вы заехали по дороге?
Возможно, другой не заметил бы напряжения в ее голосе, самого крохотного намека на жесткий самоконтроль. Но от Бо это не укрылось, и ему все стало ясно. У Мэгги нет объяснения отклонению в результатах проверки на полиграфе, никакой забавной, остроумной истории о том, почему она заколебалась перед ответом на тот вопрос. Мэгги встревожена. Возможно, надеется, что ему еще ничего не известно о том тесте, и она спрашивает себя, что он намеревается теперь предпринять.
Ничего, Мэгги. Абсолютно ничего, решил он. По крайней мере, сегодня вечером. Он уже получил тот ответ, ради которого приехал, но не на такой ответ он надеялся.
Взмахнув промокшим конвертом, Бо сказал:
— Я застрял в суде и не успел застать вас в больнице. Мне хотелось, чтобы показания были подписаны сегодня и можно было с этим покончить.
Мэгги бросила взгляд на часы на руке.
