– Нет? Что нет? К чему относится это «нет»?
– Это будет не Мара, – тихо произнес Хэл. – Это будет именно здесь – это будет Земля.
– Земля! – воскликнул Джимус. – Но ты сказал мне, что это будет планета размерами больше Земли! Те данные, которые ты мне сообщил…
Он вдруг осекся.
– Конечно же! – устало произнес он. – Ты хотел включить туда и Энциклопедию. Конечно же.
– Земля? – переспросила Нонна.
– Земля, – повторил Хэл.
Он коснулся панели управления, встроенной сбоку сиденья его плавающего стула, и одна стена комнаты исчезла, и на ее месте появилось изображение Земли, какой она видна с орбиты Энциклопедии. Перед ними висел огромный, окутанный белыми облаками голубой шар. Хэл поднялся со своего места и прошел вперед, остановившись перед изображением, и сидящим в комнате людям показалось, что он склонился над планетой, как склоняются над чем-то бесконечно ценным.
– Но в этом нет никакого смысла! – словно про себя воскликнула Нонна. – Хэл!
Услышав свое имя, он оторвал взгляд от экрана и посмотрел в лицо сидевшей почти рядом с ним Нонны.
– Земля? Более половины населения этой планеты ничуть не беспокоит, что Иные могут взять все под свой контроль? Ты даже не спросил там, внизу, их согласия на создание вокруг их планеты экрана, о котором мы здесь говорим!
– Я знаю, – кивнул Хэл. – Но спрашивать заранее их согласия было бы не просто глупо, но и бессмысленно. Боюсь, они бы просто растерялись.
– Они заставят тебя снять его.
– Некоторые, конечно, попытаются. Но это им ничего не даст. Дело в том, что сами они не смогут этого сделать. А со временем они поймут, почему его необходимо было создать.
– Принимаешь желаемое за действительное! – воскликнула Нонна.
– Нет. – Он внимательно посмотрел на нее. – Или, по крайней мере, принимаю желаемое за действительное, но не в том смысле, что ты думаешь. Извини, Нонна, но сейчас именно тот момент, когда ты должна доверять мне.
– Я должна? Это по какой такой причине? – гневно возразила она. Он вздохнул:
– По той самой причине, которая руководила тобой, когда ты впервые услышала обо мне. У тебя, у вашего народа, у всех, кто надеется избежать диктата Иных, просто нет другого выбора.
– Но это какое-то безумие! – возмутилась Нонна. – Мара согласна, чтобы вокруг нее был поставлен защитный экран. Народ Мары ждет этого. Люди Мары, все как один, поддерживают тебя. Они готовы принести себя в жертву; они осознали необходимость такой жертвы ради выживания расы. Много ли на Земле найдется людей, которые хотя бы на минуту задумались над тем, что Иным надо дать отпор, не говоря уже о затратах, с которыми это может быть сопряжено.
– Здесь нечто большее, чем это, Нонна, – вступила в разговор Аджела. – Кампания, которую вела Рух, была настоящим крестовым походом. Они собирались тысячами и сотнями тысяч, чтобы послушать ее и ее сподвижников.
– Но на Земле живет несколько миллиардов людей! – продолжала возражать Нонна.
– Дайте Рух время, – сказала Аджела. – Процесс набирает обороты.
– Времени больше нет, – отозвался Хэл, и глаза всех обратились к нему. – Блейз накапливает силы гораздо быстрее, чем вы себе представляете. У меня была возможность в этом убедиться. Решение должно быть принято сейчас. И разумеется, в пользу Земли.
– Почему? – требовательно спросила Нонна.
– Потому что Земля – это сердце расы, – медленно начал Хэл. – Пока Земля остается свободной, свободной будет и раса. Как-то раз, в двадцатом веке, один человек, разговаривая с ирландцем в холле гостиницы за пятичасовым чаем, сказал: «Предположим, все поэты, все драматурги, все барды Ирландии внезапно исчезли. Сколько поколений пройдет, прежде чем удастся восполнить эту потерю?» И прежде чем он сам успел ответить на свой вопрос, ирландец поднял вверх один палец, упреждая ответ своего собеседника.
Он оглядел присутствующих;
– Один. Один палец. Одно поколение. И оба они были правы. Поскольку не только дети, которые в тот момент были еще малы и должны были вырасти, чтобы среди них появились поэты, драматурги и барды, но и взрослые, жившие в это время, но никогда до этого не писавшие стихов и не слагавшие песен, в ответ на наступившее молчание вдруг начали бы создавать музыку, которая всегда жила в их сердцах. Потому что способность создавать такие вещи никогда не была особой привилегией избранных. Она принадлежит всем людям в целом, она живет в душе каждого человека и лишь ждет своего часа. И то, что было верно для того времени, когда происходил этот разговор, справедливо и сейчас для народов Земли.
– Но не для населения других миров? – спросил Джейсон.
– Со временем и для них тоже. Но их предков голод и страх расы, боявшейся перенаселения, гнал на завоевание новых земель, где они и пустили свои корни. Сейчас они стоят – все вы стоите, за исключением Тама – на расстоянии вытянутой руки от источника музыки, звучащей в ваших душах, и будущего, заключенного в вас самих. Вы найдете его, но ваш путь будет тернистее и медленнее, чем для тех, кто там, внизу…
Он показал жестом на изображение бело-голубого шара. Они сидели молча, глядя на него и не говоря ни слова. Даже Нонна хранила молчание.
– Я говорил экзотам, – продолжал Хэл во вновь установившейся тишине, – говорил дорсайцам и то же
