сюда со стражником с помощью магии – оба оказались прямо у дверей замка. Дьявол все еще спал.
Маг попросил меня и всех, кто был во дворе, уйти в замок. Сказал, что хочет поговорить с дьяволом наедине. Поговорив с Рррнлфом, Каролинус исчез. Дьявол все еще оставался во дворе. Я вышел к нему, и Рррнлф рассказал мне, что искал тебя на Кипре, но не нашел, а потому пришел в Маленконтри. Сейчас дьявола нет в замке, но он сказал, что вернется, чтобы поговорить с тобой.
– Ну вот, – удовлетворенно произнес Джим, откидываясь на спинку кресла, – теперь ясно, почему Каролинус оказался в замке. Кстати, он тебе ничего не говорил? Может быть, рассказывал что-нибудь обо мне?
– Нет, милорд.
– Да, вот что еще, Джон... Хотя нет, все в порядке. Спасибо. Можешь идти.
– Слушаюсь, милорд.
Джон поклонился и вышел. Он был единственным человеком в замке, который умел правильно кланяться. В этом нелегком деле добился успехов и Теолаф, после того как его произвели в оруженосцы, но Джим подозревал, что тот потихоньку тренируется.
– Я хотел спросить Джона, как наши люди отнеслись к появлению Рррнлфа и Каролинуса, – сказал Джим, глядя на Энджи, – но вряд ли управляющий рассказал бы нам всю правду. Посмотрим сами, что из этого вышло. – Джим перевел взгляд на огонь в камине. – Да и в этом ли дело... – тихонько пробурчал он.
– За последнее время тебе досталось, – сочувственно сказала Энджи.
Она поднялась с кресла и подошла к камину, по пути поцеловав Джима. Энджи взяла кочергу и пошевелила дрова. Посыпались искры, взметнулись языки пламени. Энджи оставила кочергу и вернулась на свое место. Джим не отводил взгляда от огня.
– Скажи мне, – доверительно попросила Энджи, – куда ты ходил за жезлом?
– Ходил за жезлом? – встрепенулся Джим.
– Ты мне как-то рассказывал, что Каролинус проделал большой путь, чтобы добыть жезл. Помнишь, ему понадобился жезл, чтобы помочь вызволить меня из Презренной Башни? Ты, наверное, проделал не меньший путь?
– С чего ты взяла, что я куда-то ходил? – спросил Джим. – Разве я исчезал?
– Нет, – ответила Энджи. – Но я чувствовала, что ты уходил. Какое-то мгновение тебя не было рядом со мной. Где ты пропадал?
– Карабкался в гору, – ответил Джим. – Это было... – Джим замолчал. Ему хотелось обо всем рассказать Энджи, и в то же время он чувствовал, что не может сделать это сейчас. – Я расскажу тебе обо всем позже, – наконец сказал Джим. – Пусть пройдет какое-то время. Я буду более беспристрастен.
– Но я права? – спросила Энджи. – Ты проделал такой же большой путь, как и Каролинус. Джим кивнул.
– Все складывается воедино, – сказал он и немного помолчал. – Даже странное поведение слуг является частью одного целого. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что они относились бы к нам по-другому, если бы мы родились в четырнадцатом веке. Мы можем одеваться, как окружающие нас люди, соблюдать их обычаи, говорить с ними на одном языке, но от этого ничего не изменится. Мы как были, так и останемся для них чужими. – Джим угрюмо посмотрел на Энджи. – Мы решили остаться в четырнадцатом веке, потому что нам здесь понравилось, – продолжил Джим. – Не захотели ничего менять. И что получилось? Мне приходится во все вмешиваться. Не желая того особенно, я стал магом и напропалую использую магию, да еще пользуюсь ею исходя из реалий двадцатого века. А разве мы не заразили бациллой двадцатого века наших людей?
Джим прервал свою речь. Энджи молчала. Наверное, ей и возразить нечего, решил Джим.
– Но что случилось, то случилось. И все же я чувствую себя здесь чужим, неким инородным телом, попавшим в смазку хорошо отлаженного двигателя, который после такого надругательства над собой начал давать сбои. Думаю, я знаю, что беспокоит наших людей. Они не любят, когда мы покидаем замок.
– По-моему, ты ошибаешься, – сказала Энджи.
– Ну как же! Быть под началом у таких хозяев, как мы, очень удобно. Слуги могут повсюду хвастаться, что их лорд – маг. А таких благодушных господ в четырнадцатом веке больше не сыщешь. Нас ничего не стоит обвести вокруг пальца, и, будь уверена, нашей беспечностью пользуются без зазрения совести. Теперь нам дают понять, чтобы впредь мы и не помышляли покидать замок, не испросив на то разрешения у слуг.
– Джим... – укоризненно произнесла Энджи.
– Все так и есть, мы с тобой здесь чужие. Что бы я ни сделал для благоустройства замка, будь то гипокауст для обогрева помещения или что другое, все воспринимается слугами болезненно. И они правы. У них свой мир, в который мне лучше не соваться. Я даже подозреваю, что слуги потихоньку начинают нас ненавидеть, хотя, может быть, еще и сами этого не осознали.
Джим замолчал. Энджи замерла в кресле, устремив взгляд на мужа.
– Ты действительно устал, добывая свой жезл, Джим, – наконец сказала Энджи. – Но я думаю...
В дверь постучали.
– Какого черта! – воскликнул Джим, поднимая голову. – Кого там еще несет?
– Войдите! – сказала Энджи. В комнату вошел Джон и тщательно прикрыл за собой дверь.
– Милорд, – монотонно произнес Джон, – Плайсет из буфетной хочет попросить прощения за пролитое вино.
– Лорд примет ее, – опередив Джима, сказала Энджи.
– Хорошо, миледи, – повиновался Джон и вышел из комнаты, затворив дверь.
