— Не правду ли ты ищешь?
— Нет. Я ничего не ищу.
— Тогда иди дальше…
— Кто ты?
— Я… правда… Но ты ищешь не меня… — она исчезла.
Шел дальше, а по щекам текли слезы, смывая звездную пыль — серебряный грим.
— Айхо! — послышался звонкий голос. — Айхо!
Он оглянулся — скорее на голос, чем на имя. Не понимая, кого зовут. Девушка, юная и прекрасная…
— Не надежду ли ты ищешь?
— Что такое надежда? Ее нет у меня. И не надо…
Она исчезла… Он сел прямо там, среди темноты, обхватив руками колени
И снова голос. Мужской.
— Айхо, Айхо! — его звал могучий воин, в сияющих бронзой доспехах и с оружием.
Айхо посмотрел искоса, головы не поднял.
— Не мести ли врагам ты ищешь?
— У меня нет врагов.
Воин исчез. Юноша не двигался с места. И снова голос, тоже мужской, но старческий.
— Айхо, Айхо! — на сей раз это был белобородый старец, с добрыми и мудрыми глазами. — Не милосердия ли ищешь, малыш?
— К кому?
— К себе и к миру.
— У кого?
— У себя и мира.
— Я никогда не желал миру зла. Во мне не надо искать милосердия, оно было всегда. А миру нет дела до себя самого.
— Значит, не меня ты искал. Что ж, у тебя один путь — к старухе с большим котлом. Она знает все. Знает и то, что ты ищешь. Она позовет тебя по имени. Но помни — она та, чьего имени страшатся люди всех миров. Она потребует платы за познание. И если слишком высокой покажется тебе цена — в свой черед позови по имени ту, кого не встретил на небесном пути.
И старец исчез.
Он лег прямо там, раскинув руки и глядя вверх.
Молчание, долгое как вечность.
И вдруг…
— Айхо! — голос старческий, дребезжащий. — Айхо!
— А? — юноша обернулся, испытывая лишь безразличие. — Кто меня зовет??
Увидел старуху. Она шла с трудом, опираясь на клюку, волоча за собой пустой котел.
— Помоги мне, Айхо.
— Конечно, бабушка! Куда нести?
— Да здесь и поставь сынок…ох, умаялась…набери-ка звезд, да разведем огонь…
— Звезд? — удивленно рассмеялся.
— Звезд, звезд… звезды — лучшее топливо. Вот тебе корзиночка да лопаточка.
Они были сделаны из чего то белого…кость. Айхо отправился снимать звезды с неба. Перепачкал все руки серебряной пылью, но набрал полную корзинку.
Вернулся к старухе.
— Вот, бабушка.
— Высыпай их на землю, сынок.
Старуха сложила их горкой.
— Теперь как бы нам воды добыть… Возьми ведрышко, Айхо, зачерпни немного неба…
И ведро было из белой кости. Зачерпнул — и небо стало жидким. Старуха вылила его в котел.
— А теперь огня бы… Дай-ка руку, сынок. Как завороженный, он протянул рук.
Она достала иглу из белой кости… уколола его ладонь, кровь брызнула на сложенные звезды… и заплясал огонь…
— Почему? — растерянно спросил Айхо, глядя на пламя.
— Нет лучше огня, чем огонь из крови, сынок… Ну, готово, — старуха прищурилась. — Знаешь ли, кто я, малыш?
Юноша качнул головой.
— Меня люди Смертью зовут..
Айхо взглянул на нее — а ведь не страшно. Кивнул.
— Я хочу взять твою жизнь, Айхо. Твою молодую жизнь. Для того и огонь разожгла.
— Такова твоя плата за помощь?
— Такова моя суть. Я — Смерть. Смерть возвращает память… память и боль. Но отбирает жизнь. Ты и так помнишь все. Значит, мне нечего тебе дать.
— Я бы хотел только одно, — сказал он с тоской. — Я не встретил этого…
И прозвенели в воздухе слова Милосердия.
'Иди прямо — придешь к старухе с большим котлом. Она знает все. Она знает и то, что ты ищешь. Она позовет тебя по имени. Но помни — она та, кого страшатся люди всех миров. И если захочешь спастись от нее — позови по имени ту, кого не встретил ты на Небесном пути'.
И он позвал… звенящим от напряжения голосом — ту, что так и не встретил…
— Если ты есть — найди же меня!
* * *Он исчез, дымом растворился в вечернем воздухе. Несмотря на то, что его игра потрясла зрителей и многие жаждали хоть слово ему сказать. Знал — друзья и другие актеры будут обижены, и все же простят. Прощали всегда. Айхо покинул Квартал и пошел вдоль реки — оранжевые фонарики горели над лодками. А вода была тихой, черной. Глубокой. Лодочники что-то со смехом говорили ему. Айхо присел у кромки воды, смочил пальцы, взял ракушку с острыми створками. Долго вертел — бездумно, пока не порезался.
Задумчиво поглядел на ладонь — кровь поблескивала в свете луны и фонариков. Юноша поднялся, побрел дальше, на окружную дорогу. Тут было совсем темно. Темноты он боялся, как и одиночества. Мало ли кто или что блуждает во тьме…
