Песня цветов аконита

может укрепить Дом, а может и разрушить.

— Не беспокойся, отец… Ты не заедешь к матери по дороге?

— Нет. Она добровольно удалилась от людей.

— Я слышал, она все еще выглядит молодой.

— Возможно, — сухо ответил старший в роду.

Ханари задержался у старшего брата. Его собственный дом стоял неподалеку — пересечь рощу; однако Тами пока был здесь, а этот «лисенок» был к братьям привязан. А Тами скоро возвращаться в Ай Ташина. Отец решил за него — он станет военным. Как и Ханари. Только у среднего Лиса душа лежит к избранному пути, а младшему пока хочется иной жизни.

Сшитые листы лежат на столе.

'Ее прозвище было — Розовый Дождь. Девочка знатной дамы, невесты Благословенного. Потом невеста стала женой, а девочка — сиини заняла малые покои рядом с покоями повелителя. Так продолжилось пять лет. Говорят, она хорошо танцевала, вышивала и складывала забавные фигурки из разноцветной бумаги. И у нее были дети. Их отняли у матери и отправили с кормилицей куда-то на север. Там их настигли и убили по приказу Благословенной. А Розовый Дождь ослепла — то ли от слез, то ли виной тому — люди.

И камышовая хижина приютила ее и служанку на долгие годы…'

Записано в год 210 от Великой Осады.

Ханари поднимает взгляд от листа, чуть раздраженно отводит волосы за ухо. Зачем Тами, младший брат, читает эти хроники? Какое дело до мертвых игрушек и фавориток?

Что ж… И Ханари не чужды волнения души. Только направлены они на живых. Ханари и стих может написать не хуже, чем те, кого хвалят. Только несерьезно все это, забавы.

И Ханари велит унести желто-зеленые листы, ценную рукопись. Лучше младшему брату читать другое. Ханари выберет сам.

* * *

Предгорье Эйсен

Отори, человек с виду массивный, двигался вовсе не тяжело, хотя и лениво. Круглое лицо его было слегка надменным, но все-таки добродушным. В этих местах, неподалеку от гор Эйсен, он считался довольно важной персоной — доверенный чиновник в штате Ревизора провинции. У господина Отори был дом неподалеку от главного города этой провинции, дом, убранный по-столичному. С мнением такого человека считался даже начальник, и тот был почти доволен собственным существованием.

Отори возвращался от родственников, когда получил полное хвалебных слов послание Сэнхэ, и соизволил сделать небольшой крюк, заглянув на обратном пути к жилью своего осведомителя.

Он оказывал старику некоторое покровительство и не удивился, когда тот в послании сообщил, что приготовил хороший подарок.

Погода была холодной и ветреной. Тем не менее носилки господина Отори остановились у ограды обиталища Сэнхэ, сам он войти не пожелал. Ему не нравился Сэнхэ, хотя старичок вел себя очень учтиво и не раз был весьма полезен — мог узнать и разыскать что угодно.

— Я не замечал за тобой склонности к живым подаркам, — не очень приветливо сказал Отори. — С чего тебе это взбрело в голову?

— Я случайно подобрал этого мальчика… Он оказался настоящим сокровищем. Негоже держать его здесь.

— У меня своих предостаточно, — пожал плечами Отори. — Но хватит болтать. Где он?

У калитки показалась фигурка в светло-серой куртке простого покроя, недлинные волосы трепал ветер. Мальчишка.

— Асантэ, — сказал он тихо, склонился в почтительном приветствии — и замер, опустив глаза.

— Подойди сюда.

Повинуясь приказу, мальчишка подошел к носилкам и поднял голову. Он выглядел безучастным, несмотря на легкую улыбку, которая дрожала в уголках губ. Тонкое чистое лицо с чуть заостренным подбородком, глаза, кажется, темные — в тени опущенных ресниц цвет едва угадывался. Ничего особенного, в богатых домах такие не редкость. Только маленькая черная родинка над губой как-то отличала его от таких же подростков. Сокровище? Вряд ли.

— Ладно, — равнодушно сказал Отори. — Поедет со мной. Там разберемся.

И уже мальчишке:

— Садись ко мне. Ты, вижу, почти ничего не весишь.

Тот наклонил голову, потом повернулся к Сэнхэ и склонился перед ним в прощальном поклоне. Одно движение — и он уже на носилках. Отори не понравилось, что мальчик избегает его взгляда и старается не поднимать лица.

— Как тебя зовут? — спросил он довольно резко, когда носилки тронулись.

— Йири, господин, — в голосе звучало напряжение, не подходящее к спокойной мягкой улыбке. В полутьме глаза мальчишки мерцали, как у ночного животного. Это тоже было не слишком приятно.

— Что ты умеешь?

— Не знаю.

Отори со свистом втянул в себя воздух.

— Старик хвалил тебя. В каком доме ты был раньше?

— Только у Сэнхэ.

— Это не дом, а сарай… Откуда ты? Из Квартала?

— Из деревни в Хэнэ, господин.

Отори едва не застонал. Подарочек…

— Да что же мне делать с тобой?

— Не знаю, господин. Что вам будет угодно.

— Нет смысла брать тебя в дом, — решил Отори. — Оставлю тебя в какой-нибудь гостинице… Сэнхэ все равно не мог научить тебя ничему путному.

Тот не ответил. Чуть дрогнули губы — и все так же странно поблескивали глаза. Эти глаза притягивали, как колодец с ядовитой водой.

— Ты меня понял?

— Как вам будет угодно, господин, — голос был мягким, негромким, с отчетливым акцентом северян. Богатый оттенками голос, приятный для слуха.

«А он интересней, чем кажется с первого взгляда», — невольно отметил Отори.

— Так что ты умеешь?

— Меня научили немногому, — задумчиво и с каким-то странным сожалением проговорил Йири, вновь опуская ресницы.

Больше Отори вопросов не задавал. Йири сидел неподвижно, опустив голову. Пушистая длинная челка падала на глаза. Отори коснулся его волос — он вздрогнул и поднял взгляд, полный растерянности, испуга и странной тоски. Прикосновение было почти незаметным, однако он чуть подался в сторону — и потянулся к руке, как растение в засуху — к капле воды. Он больше не казался безразличным.

Отори, улыбнувшись, вновь коснулся его головы, провел пальцами по щеке.

Поездка оказалась забавной.

…Сейчас он получит полную свободу. Наверное. Если там снова не станут следить за каждым его шагом. Он вернется домой. Но сначала он должен увидеть тех, кто скажет ему, что дальше. А что они скажут? Что сделают? Где он сейчас???

…Носилки остановились.

— Выходи.

Йири послушно откинул занавеску — и оказался на земле. «Так могут двигаться змеи или дикие кошки», — подумал Отори.

— Останешься здесь, — приказал он Йири. — Я скажу хозяину гостиницы…

Тот прикусил губу. Непроизвольно качнулся назад — рука сжала деревянную створку. Отори увидел, что он дрожит и, кажется, напуган до полусмерти. Глаза его расширились и стали совсем черными.