необходимые приготовления и посетить нашу дипломатическую миссию, мы отправились в Александрию. Там мы сели на итальянский корабль, направлявшийся в Бриндизи. Когда я уже покидал отель, чтобы сесть на стоявший у набережной корабль, меня попросили вернуться, чтобы ответить на телефонный звонок из Каира. Звонили из нашей дипломатической миссии, чтобы проинформировать, что сообщение о моем назначении в Лондон было передано по радио вчера вечером. Это произошло 2 апреля, в мой день рождения.
После двух спокойных дней на борту корабля мы прибыли в Бриндизи, где нас ожидала моя сестра. Мы провели ночь в Бари. Неплохое представление 'Мадам Баттерфляй' в провинциальном оперном театре стало для меня последним приветом с Дальнего Востока.
Несколько дней, проведенных нами с моей сестрой и зятем на вилле Бонапарта, примирили меня с мыслью, что отныне я навсегда вернулся в Европу. И вскоре мы уже спешили в Берлин, куда прибыли 12 апреля 1938 года.
Глава 5.
Посол в Лондоне
Англо-германские отношения, 1933-1938 гг.
С захватом власти нацистами была открыта новая и, похоже, более обнадеживающая глава в трагической истории англо-германских отношений. Судя по 'Mem Kampf', предполагаемая политика Гитлера по отношению к Франции и Советскому Союзу могла вызвать плохие предчувствия, в то время как выраженное им желание поддерживать дружественные отношения с Англией явно отвечало его убеждениям.
И в последующие годы, когда становилось все более очевидным, что программа, изложенная в книге Гитлера, была не безответственной болтовней молодого сорвиголовы, а планом, претворяемым в жизнь с неослабевающим упорством, более справедливым казалось заключение, что Гитлер сохранял непоколебимую приверженность своему заветному идеалу - дружбе с Англией.
Тем не менее, даже первый период взаимных отношений, продолжавшийся до аннексии Австрии, нельзя было расценить как успешную попытку их улучшения. Скорее, он характеризовался разногласиями, за одним ярким исключением соглашением по военно-морскому флоту.
Без сомнения, столь неудовлетворительное развитие отношений в огромной степени было вызвано абсолютно ошибочным выбором человека, которому Гитлер доверил выполнение своего плана. Появление Розенберга в Лондоне в 1933 году превратилось в трагикомический эпизод, тогда как деятельность Риббентропа в качестве посла причинила серьезный вред. Истинная причина провала многих усилий по установлению взаимопонимания между двумя странами лежит глубже и основывается на тактике Гитлера и политическом положении Великобритании в мире.
Тактику Гитлера в эти годы можно кратко охарактеризовать как попытку поддерживать живой диалог с Великобританией, изучая в ходе его намерения англичан, частично с помощью упреков, частично - далеко идущих предложений, чтобы затем избегать ясных ответов, какие бы конкретные предложения ему ни делались. С другой стороны, британское правительство находилось под влиянием своего прочного союза с другими державами.
Поскольку все эти альянсы оставались темой для вариаций, Кабинету мистера Болдуина не доставало твердости и последовательности в отношениях с Гитлером. На политику Даунинг-стрит огромное влияние оказывал французский министр иностранных дел Барту, чьей путеводной нитью в политике была идея сохранения созвездия держав-победительниц, порожденного в Версале. Гитлер был бы плохим тактиком, если бы не стремился направлять удары своего копья в наиболее слабые места в вооружении противника, а именно - в вопрос о разоружении. Здесь требования Германии были абсолютно справедливыми. Снова и снова различным германским Кабинетам времен Веймарского периода отказывали в праве на равенство в масштабах разоружении, хотя совместная декларация западных держав и Германии в декабре 1931 года признала это равенство теоретически.
Наоборот, именно британское правительство устами министра иностранных дел сэра Джона Саймона озвучило на конференции по разоружению в октябре 1933 года предложение, что Германии следует предоставить равенство лишь по истечении первой четырехлетней стадии.
Гитлер только и ждал провозглашения подобного лозунга, чтобы покинуть конференцию по разоружению и выйти из Лиги Наций. На протяжении последующего периода деятельность британского правительства ограничивалась лишь смягчением враждебных высказываний Франции по вопросам разоружения либо ролью посредника между Германией и другими западными державами.
Никакого решения не было принято и в отношении исчерпывающего германского меморандума 1933 года с его предложениями создать временную армию в 300 тысяч человек, имеющую право на использование лишь оборонительного оружия. Прекращение дискуссий по разоружению из-за самоуверенной ноты Барту в апреле 1934 года было также неизбежным.
И далее, в 1936 году Кабинет Болдуина допустил серьезный тактический промах, раздражая правительство Гитлера саркастическими вопросниками, остававшимися без ответа и не достигшими ни одной из двух целей, которые состояли в том, чтобы или поймать Гитлера на слове с помощью далеко идущих предложений по разоружению, или продемонстрировать миру его злую волю. Еще меньше успехов принесло следование по альтернативному курсу, то есть попытаться наложить энергичный запрет на тайное перевооружение Германии и таким образом подорвать престиж Гитлера. Подобная смесь булавочных уколов и политической слабости не могла привести ни к чему другому, кроме как вызвать сильное раздражение Гитлера и усилить его презрение к своим противникам.
Отношение Британии к вопросу перевооружения Германии не было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление на Гитлера. Посредством выпуска Белой книги, представленной парламенту 1 марта 1935 года, британское правительство обнародовало свое заключение о тайном перевооружении Германии.
Целью этой публикации было сделать достоянием гласности военные приготовления германского правительства, которые нарушали положения Версальского договора, а также угрозу, которую несет миру национал-социалистический режим.
Сама по себе публикация подобных доказательств произвела бы впечатление на Гитлера, если бы сопровождалась процедурой иного рода.
Когда французское правительство снова ввело двухлетний срок военной службы и таким образом дало правительству рейха повод объявить о введении всеобщей воинской повинности, британское правительство действительно стало первым из правительств западных держав, кто протестовал против этого решения. Но оно не могло даже подумать о том, чтобы отложить планировавшийся визит в Берлин сэра Джона Саймона и мистера Идена. Оно даже сделало дополнительный запрос, состоится ли запланированный визит. Непоследовательность подобной позиции усиливалась тем фактом, что в те дни западные державы согласовали дату проведения конференции в Стреза, которая должна была продемонстрировать германскому диктатору тесное сотрудничество членов европейского оборонительного фронта, куда входил, кстати, и итальянский диктатор.
Гитлер сделал свои выводы из подобной оборонительной позиции, которая больше основывалась на словах, чем на делах и поступках, и потому мог торжествовать победу, когда беседы с Саймоном и Иденом позволили ему установить контакт с другой стороной. А чисто политические события 1935 года, поскольку они затрагивали англо-германские отношения, не могли быть подведены под один знаменатель.
В предшествовавший год британское правительство позволило своему французскому союзнику запутать себя в политических маневрах, которые не могли быть восприняты иначе, как угроза не только гитлеровским правительством, но и германской общественностью в целом. Это был план Барту о заключении Восточного пакта, который обеспечил бы постоянное давление объединенного альянса на германские восточные фланги при сохранении французских гарантий и включал бы в число участников Советский Союз. Кроме того, Восточный пакт запирал дверь перед пересмотром восточных границ и выбивал основу из-под договора Локарно. Британское правительство не только согласилось с этим планом, но и через своего посла представило его на рассмотрение со своими рекомендациями германскому МИДу.
