Мэрион. Искуситель немедленно воспользовался этим:
“Раз любви больше нет, то и не думай о ней, иди ради сына. Это твоя отцовская обязанность”.
И все же аргументы искусителя становились все слабее, а его истинная цель все прозрачнее. Еще немного, и Хэнзард окончательно преодолел бы искушение, но в это время случилась некая странная вещь.
На противоположном берегу пруда среди толпы слоняющихся туристов и служащих, вышедших прогуляться во время обеденного перерыва, он увидел женщину. Это была красивая женщина и — так же, как и Мэрион, — блондинка, но этого было бы недостаточно, чтобы привлечь внимание Хэнзарда. Дело в том, что ему показалось, будто женщина смотрит на него. Конечно же, она не могла его увидеть, но на мгновение Хэнзард поверил, что ее взгляд остановился на нем.
Он быстро подошел к краю пруда и здесь вынужден был остановиться, поскольку вода реального мира, в отличие от земли, не могла нести пловца. Тогда он крикнул:
— Эй! Вы видите меня? Подождите… послушайте! Ну подождите хоть немного!
Но она уже отвернулась и шла к Капитолию. Через минуту она скрылась из вида.
В этот момент Хэнзард понял, что, несмотря на все свои благие намерения, он не сумеет избежать грязного греха взглядоблудия. Как бы он ни презирал это занятие, но он сам вторгнется в жизнь своей жены и сына, будет подсматривать за ними. Потому что свыше сил его было выносить нескончаемую жуть полного одиночества среди бурлящих городских толп, когда каждая не замечающая его пара глаз отрицает его существование. А если кому-то это покажется преувеличением, то давайте вместе скажем слово “одиночество”, а потом повторим его столько раз, сколько есть людей на земле. И попробуйте тогда справиться с этим огромным одиночеством.
Мы уже отмечали, что Хэнзард весьма условно считался человеком своего времени и даже в нашем десятилетии он казался бы старомодным. В результате ему было полностью неведомо состояние отчуждения, хотя сам этот термин вбивали ему в голову на каждой лекции по любой гуманитарной дисциплине. (Следует отметить, что Хэнзард старался, чтобы в его курсах таких дисциплин было как можно меньше.) Следствием подобного неведения оказалось его нынешнее печальное положение. Два дня пребывания в нереальном мире лишили его жизненных устоев. Так палач выбивает табуретку из-под ног приговоренного к повешению.
Хэнзард ощущал пустоту в самом центре своего существа, он испытывал неудобство, граничащее с болезнью, он чувствовал себя странно безвольным, как если бы он обнаружил, что он больше не человек, а что-то вроде механической игрушки.
Сказать по правде, его нынешнее состояние действительно граничило с болезнью, которую Фрейд назвал “отчуждением”. Будучи предельно неискушен в психиатрии, Хэнзард проявлял классически чистые симптомы отчуждения, какие можно видеть лишь в самой глуши, где никогда не слыхивали имени Фрейда. Поэтому мы не будем надоедать просвещенному читателю разбором и перечислением всех мыслей и ощущений капитана Хэнзарда. Напомним лишь, что Хэнзард уже страдал чем-то подобным. И хотя приступы отвержения (болезнь по сути своей детская), приведшие его десять лет назад в армейскую психиатрическую лечебницу, нельзя в полной мере назвать отчуждением, но от этого они были не менее опустошительны. В конце концов, всем известно, что невинные детские болезни крайне тяжело протекают у взрослых людей.
Практическим следствием всего этого было то, что он вновь сел на автобус, отправлявшийся к району С-Ш. Правда, сначала он вытащил из тайника в Линкольновском мемориале свою форменную куртку, ибо его забота о приличной внешности была пропорциональна его намерению плохо поступить. Затем, спрятав в стене чемоданчик и поправив галстук, он направился… вниз.
Мэрион лежала плашмя на раздвижном диване, который подарили им на свадьбу его родители. Мэрион курила и читала модный персонализированный роман, один из тех, в которых героиня носит имя читательницы. Она позволила себе погрузнеть. Хотя в последние два года полнота вошла в моду. Но даже и в этом случае она уже превышала допустимую степень. Ее изощренную прическу защищал большой пластиковый пузырь.
Еще в комнате находился мужчина. Он почти не обращал внимания на Мэрион, так же, как и она на него. Его прическа тоже была защищена пузырем, но черного цвета, а лицо было вымазано кремом, который должен придать его коже “гладкий здоровый вид”. В этом году очень заботились о гладкой и здоровой коже.
С первого взгляда можно было понять, что это типичный денди, живущий на пособие по безработице. Он делал изометрические физкультурные упражнения. Он был одет в кимоно, которое Хэнзард привез из Сайгона для Мэрион, бывшей в то время его любовницей. Хэнзард смотрел на него и не испытывал ни малейшей ревности, Возможно, Хэнзард был неприятно удивлен и даже осуждал Мэрион, но осуждал скорее за неряшливый стиль жизни, а не за присутствие другого мужчины. Супружескую измену он бы простить не мог, но Мэрион была свободна и могла поступать, как ей заблагорассудится, оставаясь, само собой, в рамках приличия. Эта квартира, конечно, считается приличной, но он бы так жить не хотел.
Неужели он всего четыре года назад любил эту женщину? Каким образом чувство может исчезнуть так полно, что не остается даже воспоминаний о нем?
Мэрион поднялась с дивана, подошла к двери, нажала кнопку, открывающую внизу входную дверь. Должно быть, снизу кто-то позвонил. Затем Мэрион исчезла на кухне. Книгу она оставила открытой на столе возле дивана. Хэнзард, нагнувшись, прочел один абзац:
Хэнзард отвел глаза от романа, который читала его бывшая жена, чувствуя такую же неловкость, как если бы застал ее за каким-либо постыдным занятием. Ему стало стыдно, он решил уйти.
И тут в комнату вошел его сын. Должно быть, Мэрион как раз и поднималась с дивана, чтобы впустить его в дом. С тех пор, как Хэнзард видел сына в последний раз, его волосы потемнели, и выпал еще один молочный зуб. И одет Натан-младший был победнее, чем во время воскресных встреч с папашей.
Человек с черным пузырем на голове заговорил с Натаном-младшим. Он произносил слова в ровной спокойной манере, и это еще больше уверило Хэнзарда, что перед ним постоянный обитатель квартиры его бывшей жены. Мэрион вернулась с кухни и тоже заговорила с сыном. Щеки мальчика стали краснеть. Было похоже, что он протестует против чего-то. В эту минуту Хэнзарда особенно выводила из себя необъятная тишина, разлитая вокруг. Одно дело — несколько минут посмотреть телевизор с выключенным звуком — это даже забавно, но совсем другое дело — наблюдать, как слова беззвучно срываются с губ твоего собственного сына.
Спор кончился тем, что человек в черном пузыре мягко, но уверенно вытолкнул Натана-младшего на лестницу и запер за ним дверь. Хэнзард последовал за своим сыном в лифт. Он был абсолютно уверен, что ни один лифт в домах С-Ш не сможет двигаться настолько быстро, чтобы ему угрожала опасность провалиться сквозь пол.
Здания в районах С-Ш построены так, чтобы дети могли играть на крышах, вместо того чтобы толпиться на улицах внизу. Строители создали просторные площадки для игр, проявив отменную фантазию и применив отвратительные материалы. В результате все их постройки: лабиринт, пчелиные соты игрушечных домиков, спортивная площадка — уже находились в стадии распада. Когда-то площадку защищал тент, но теперь от него остались лишь клочки и лохмотья. Кое-где был поломан даже парапет крыши.
Натан-младший вышел из лифта, и тут же другой мальчик, постарше, позвал его в лабиринт. Хэнзард пошел следом. Извилистые бетонные коридоры были битком набиты детьми, такими же, как и его сын, и помладше. Ни о каких играх тут не могло быть и речи, а более просторные спортивные площадки были заняты старшими ребятами.
Натан-младший пробился к кучке своих приятелей. Некоторое время они перешептывались, затем группа человек в семь выскочила из лабиринта и ворвалась на одну из площадок, где шла игра в изометрический бейсбол. Вожак выбежавших (увы, это был не его сын) схватил мяч и кинулся обратно в лабиринт. Натан- младший, бегавший не слишком хорошо, отстал, и его поймал один из старших мальчиков.
