Мафия! Вам это надо? Лучше к ним не подходите. Вы в форме... Зачем?
— А я ее не стесняюсь.
Лок стоял в стороне, раздумывал и не понимал, прав он все-таки или нет?
— А, Потемкин, привет! — пожал руку Андрей — старший смены таможенного поста. — Желтая мафия, да? Недаром же говорят, что сильнейшая в мире. За них уже хлопотали. Теперь ты, кто-то будет еще?! Плотно вас прихватили, а? Розыск, ГАИ.
— Ну, я — то теперь не розыск. А кто хлопотал?
— Да, были...
— А из чего проблема?
— Как обычно: валюта. Вывозят одно, декларируют другое. Заныкали трошки, а мы нашли.
— Скажи честно, — сами?
Андрей отвернулся и отошел к окну. Закурил, угощая Потемкина. Покурили молча. Они знали друг друга, и понимали, что видят там, за стеклом, больше, чем видно глазу. И при этом, по-своему, каждый. Ну, помолчали: привычка — сначала подумать:
— Андрей, кто помог — я знаю…
— Ну, мы же не зря подошли к окну — так и думал, что все там увидишь… Только шум, не пойму — от чего?
— Славик?
— Да. Он уехал. Мы этих закончили только, с досмотром, валюту нашли, стали их оформлять, — прилетает он: «Андрей, — говорит, — давай, «в обратку». Ситуация поменялась!». Как у Тараса Бульбы: я тебя породил, я тебя и убью! Что ж, информация их, нам работать еще, и работать вместе. Я ведь не хуже тебя понимаю, все может быть — для информатора нарисовалась опасность. Это деньги — за них, не дай бог, отрывают головы! Изымать мы не стали. Оформили как нарушение, и завернули назад. Ты ведь тоже за них хлопотать приехал?
— Ну да.
— Ваши люди?
— Работаем с ними, официально.
— Ну, к нам нет претензий? Все им вернули: три тысячи — их. Они их заявили, внесли в декларацию. И четыре, — из тех, что хотели изъять. Семь, итого!
— Андрей, это точная сумма?
— В смысле?
— Всего было семь?
— Это точно. Семь! Было семь.
Потемкин кивнул, прячась в облачке дыма:
— Ну что ж, им наука, Андрей!
— Да. Но, скажу тебе: эти двое, ну… мягко сказать, — не прилежные школьники.
— Уже проходили?
— Да, в ноябре. Мы тогда их оформили, как полагается.
— Кто оформлял?
— Сошенко.
— Когда его смена?
— Через одну, от моей...
— Спасибо, я понял!
«Не дурак ли я?» — думал Лок. Он был восковой свечой, которую плавили взгляды водителей. Они все решили без помощи Лока и без Потемкина — зачем он приехал? «Знал бы я! — стонал Лок, — Что случилось? Потемкин настолько меня запугал? А теперь? А теперь меня ждет разговор…».
Непростой разговор будет, верно. Могло бы не быть. А теперь недовольны, обижены просто, эти, и ждет разъяснений Потемкин. Петля!
— Лок, — вернулся Потемкин, — спасибо. Ты все сделал правильно, и не жалей! — по глазам было видно: читает он мысли Лока, — Сейчас подвези на работу, а вечером жди. Я приду.
— Гуляешь в рабочее время, Потемкин? — встретил у входа ротный.
— Да, было немного, но я наверстаю… — хотел извиниться Потемкин.
— А ты не у Лахновского был? Ага! Вот, наверстывай: завтра заступишь на сутки, а после — два дня выходной. Вот и займись Лахновским. Обзорную справку, рапорт и обоснованный вывод — через три дня. Ясно!
— Вполне.
***
Лок ждал, понимая, что долгой сегодня, окажется их беседа. И стол был накрыт, как застолье, надолго. Хотя и всего на двоих.
— Давай-ка, Георгий, — сказал он, — как это у вас говорят: за здоровье, до дна!
— Да, нет, — улыбаясь, качал головой Потемкин, — до дна, за здоровье, не делают первого тоста. А за то, что сегодняшний день не напрасно прожит — за это можно!
…Это Андрей думал: «Славика я не называл. Потемкин сам это вычислил. Как?» Как и откуда — взять в толк: невозможно. «Кто-то назвал, — решил он, — а если не так, то секреты оперативников — это не блеф!». Нормальному их не понять. Андрея происшедшее не касалось, и о нем думал он только из любопытства.
Потемкин же думал иначе. День прожит был не напрасно. И далеко не напрасно. А Славика вычислил он совсем просто. ИДПС Гапченко не остановил «Жигули девятку», скользящую в общем потоке по трассе, а из этой «Девятки» — Потемкин его без труда узнал.
…«Зеу-тхуок», как и русская водка, имеет такое же свойство, обжечь язык и сделать его разговорчивым...» — отвлеченно подумал Лок. Он боролся с собой, все то время, пока ждал Потемкина. А такая борьба убивает силы, взамен не давая победы. Себя победить — много смысла и чести в такой победе?
— Деньги ты пересчитывал, Лок, все нормально?
— Да. Деньги все. Ну, за вычетом штрафа.
— Я рад за тебя.
— Спасибо. Ты сказал, что я сделал правильно…
— А ты не уверен в этом?
— Когда мы приехали, их уже отпускали?
— Я это видел.
— Зачем же? Зачем мы туда приезжали?
— Лок, я тебе обещаю: отвечу на это. Но не всегда могу это сделать сразу. Я не забуду, Лок.
Лок заподозрил что-то:
— Ты сказал, — напомнил он, — что надо дать время. И мы его дали. Ты знал, что они все решат без нас? Мне кажется — знал! Ничего, в этот раз, там не было страшного — ты это сразу понял. Так? А ехали мы за тем, чтобы ты лишний раз показал — работаю, Лок, помогаю тебе! Это по-русски зовут…
— Показуха.
— Вот… — Лок развел руками, — И ты еще так говоришь об этом, так… Это по-русски…
— Наглость! — сказал Потемкин. И голосом, — будь в нем физический вес, он прижал бы Лока, — Потемкин сказал, — Лок, нет здесь ни наглости, ни показухи. Нет!
Лок отступил:
— Но не забудешь: ты обещал, что потом…
— Не забуду Лок!
Подрывало Потемкина встать и уйти, сказав: «Лок, разбирайся сам!».
— Георгий, давай мировую. Давай — улыбался он, — у вас это, знаю, пьют.
— Да, у нас часто за это приходится пить, — согласился Потемкин.
Закурив, с терпким привкусом «Зеу-тхуока» во рту, обернулся Потемкин к Локу:
— Теперь расскажи, как это было, когда ни тебя, ни меня на границе и близко не было.
— В прошлом году?
