бумажной салфеткой.
– А-а. – Роберто, казалось, ничуть не удивился, как будто для мужчин это было обычным делом.
Подонки.
Он глядел поверх нее, размышляя над полученной информацией.
– Но ты его по крайней мере не любила, – высказал он под конец свое суждение.
– Любила, – возразила Брэнди. – Даже слишком!
Нет, она его любила. Слишком!
– Нет, не любила. Ты не кажешься опустошенной, ты – раздражена.
– Потому что ты такой раздражающий! – И назойливый, добавила про себя Брэнди.
– Ты за весь день ни разу не вспоминала о своем бывшем женихе, – сказал Роберто. – Женщина, чье сердце разбито, не может думать ни о чем другом.
– Скажи, кто сделал тебя экспертом в любовном вопросе и на том скончался? – Брэнди возмутило, что он так ведет себя. И только потому, что она переспала с ним. Помчалась очертя голову к нему в отель. Можно подумать, он что-то знает о ней! То, чего она и сама о себе не предполагала.
– У тебя есть ко мне какие-то вопросы, или ты намерена ссориться? – спросил Роберто.
Ему еще хватало наглости загадочно улыбаться!
– Я не ссорюсь, – сказала Брэнди. Она не собиралась ссориться. Она всегда была разумной и рациональной. Поэтому она взяла за жабры свою поизносившуюся самодисциплину и сосредоточилась. – Да. Да, у меня есть вопросы. О семье Фоссера. Зачем ты пошел туда?
– Они попросили меня встретиться с ними, – сказал Роберто. Ему, казалось, было все равно, что чипсы недожарены. Он ел их с большим аппетитом.
– Что за глупость? – продолжала Брэнди. – Зачем нужно было идти к таким людям, когда тебе предстоит суд?
– Никто не смеет сказать Моссимо «нет».
Роберто сказал это таким твердым тоном, что у нее пробежал озноб по спине.
– Он опасный человек?
– Очень опасный.
– Тогда почему ты не заявишь на него в полицию?
– По ряду причин. Во-первых, вряд ли полиция всерьез станет слушать все, что я говорю. Как тебе известно, я должен предстать перед судом за воровство, поэтому в полиции расценят это как соперничество или заговор. Или решат, что если он убьет меня, это избавит их от лишних хлопот. Во-вторых, Моссимо не делает ничего такого, за что его можно было бы привлечь к ответственности. Если против него предпримут расследование, он поймет это превратно и убьет того, на кого падет его подозрение. – Роберто наклонился и посмотрел Брэнди в глаза. Его глаза были темные и суровые. – Ты меня понимаешь? Тебе не следует сообщать полиции о Моссимо. Или о ком-то еще из Фоссера. Они не посмотрят, что ты женщина, что ты молодая и красивая. Они убьют тебя.
Брэнди не знала, что сказать. Не знала, что думать. Не понимала, о чем он говорит. Кто он? Страстный любовник? Очаровательный похититель драгоценностей? Надменный аристократ? Или, может быть, этот бесстрашный мужчина с суровым лицом… слишком хорошо знаком с убийством?
Ей было ненавистно пребывать в таком невыгодном положении. Она не хотела оставаться в неведении. Если бы у нее был ее ноутбук…
Брэнди огляделась кругом.
– Где компьютер?
– Какой компьютер?
– Ньюбай говорил мне, что в машине есть компьютер.
– Хочешь сообщить по электронной почте в полицию? – Голос Роберто звучал вежливо и непреклонно.
– Нет… – Но Брэнди не могла сказать ему, что она хотела знать о нем все. О его жизни, о его бизнесе, о его знаменитых любовных похождениях и о его бесславном воровстве.
– Электронное послание не донесет информацию до тех, кто располагает нужными полномочиями, – сказал Роберто.
И был прав.
После того как она оставила его около двадцати четырех часов назад, ее жизнь поглотил хаос. Но не стала ли она от этого менее опасной? Нет, не стала. Брэнди действительно так думала. Но от кого исходила самая большая опасность? От семьи Фоссера или от Роберто?
– Я должна поступать, как считаю нужным.
– Я прошу тебя запомнить одну вещь, Брэнди Майклз. Ты – мой адвокат, и любая информация о моих действиях или наших беседах не подлежит огласке.
– Сомневаюсь, – сказала Брэнди, – что судья Найт посмотрит на это таким же образом. – Хотя, вероятно, посмотрит. Судьи, как и адвокаты, придерживаются твердой точки зрения по поводу конфиденциальности в отношениях между адвокатом и клиентом.
– В таком случае очень хорошо, что меня передали на поруки тебе, – сказал Роберто. – Потому что теперь я могу не спускать с тебя глаз. – Он был вполне умиротворен.
