говорили'. У Матфея иначе: Иисус одобряет Петра, но предупреждает остальных (как и у Марка), что никому не следует слышать, как Его называют Мессией. В Евангелии от Иоанна, кажется, сцена та же, однако передана не так явно, хотя основной смысл уловить можно. Петр не произносит слова 'Мессия', он говорит: 'Мы верим и знаем, что Ты - Святой посланец Божий'. Слова здесь другие, но они близки. 'Помазание' (без которого нет и Помазанника) — это посвящение; а 'посвященный' и есть 'святой' . На всей беседе какой-то покров таинственности. Хотел Иисус называться Мессией или нет? По Евангелию от Матфея — хотел, но с оговорками. Если же следовать Евангелиям от Марка, Луки и Иоанна, то можно сказать лишь, что этого именования Он не отвергал.
Теперь рассмотрим второй случай. По трем первым Евангелиям, когда Иисуса привели на допрос к первосвященнику, тот прямо спросил Его: 'Ты Мессия?' У Марка Иисус ответил: 'Я'. У Матфея: 'Это ты сказал' (перевод дословный; полагать, что такова общепринятая форма утвердительного ответа в греческом, арамейском или древнееврейском, у нас нет оснований; мы могли бы перефразировать это следующим образом: 'Считай так, если хочешь'). В Евангелии от Луки читаем, что Иисус вообще не ответил. 'Ты — Мессия?' — спрашивает первосвященник, а Иисус резко парирует: 'Если Я вам отвечу, вы не поверите'. В Евангелии от Иоанна сцена у первосвященника не описана, но отголоски ее заметны в том месте, когда Иисусу при народе бросают вызов почти теми же словами, что и в Евангелии от Луки: 'Доколе будешь Ты томить душу нашу? Если Ты Христос, скажи нам открыто.' Иисус отвечает: 'Я сказал вам, и вы не верите' (очевидно, намекая на то, что Его речи и деяния могли бы открыть им истину). И снова мы спросим: хотел Иисус во время допроса признать, что Он Мессия, или нет?
Дело, быть может, прояснится, если мы внимательнее взглянем на последовавшее за допросом. Нам неизвестно, что там было — официальное расследование в суде или дознание перед народом; но вполне очевидно, что к римскому наместнику Иисуса ответа! после этого. Тогда священнослужители уже склонялись к обвинению Его в том, что Он называет себя 'царь евреев'. Конечно, формулировка обвинения была предназначена для римлян. Между собой священнослужители едва ли произнесли бы эти слова. Скорее они говорили бы, что Он лжет, называя себя 'помазанным' царем евреев, то есть Мессией. На допросе у Пилата Иисусу был задан вопрос: 'Ты Царь Иудейский?', и Он ответил (во всех Евангелиях ответ приводится один): 'Ты говоришь' (то есть: 'Что же, пусть будет так, если тебе угодно'). Отказавшись отвергнуть обвинение, Иисус подтвердил его, и это все решило. Во всяком случае, Он сам дал повод вынести Ему смертный приговор за объявление себя (как сказали бы евреи) Мессией.
Мы уже видели, что саму идею мессианства толковали по-разному, но понятие это было всегда связано с особым призванием и судьбой Израиля, избранного народа. Евангелия сообщают нам, что Иисус решил под своим началом воздвигнуть Новый Израиль. Он сказал, кому быть первыми членами будущего сообщества, принял их в свой Новый Союз, создал новый Закон. В этом и состояло Его призвание. Пусть Он и не вполне соответствовал тогдашним представлениям о Мессии, но иначе дело Его не назовешь. Отказаться от этого дела Он не мог, не мог отрешиться от сопутствующего ему авторитета, и потому, когда Его спрашивали прямо, не мог просто отвергнуть и титул. Однако слово это Его смущало, и Он не хотел, чтобы Его называли так на людях, пока наконец Его не вынудили уступить. В народном сознании мессианство связывалось с политическим и военным статусом 'Сына Давидова'. Иисус ни в коей мере такую роль. Любые намеки на то, что Он этого хочет, мешали истинному его делу и даже были опасны. Он взывал к своему народу не для того, чтобы присвоить себе царский титул. И все же звание, от которого Иисус не смог отречься даже ради собственной жизни, что-нибудь для него да значило. Для себя, в своем понимании, Он был Мессией. Следовательно, мы вправе сформулировать вопрос иначе: не 'говорил ли Иисус, что Он — Мессия?', а 'каким же Мессией Он себя считал?' Быть тем Мессией, которого ожидала толпа, Его не прельщало. Тогда каким же? В Кесарии Филипповой, когда Петр провозгласил Его Мессией, Он в ответ предостерег своих последователей не упоминать об этом открыто и сразу, как им показалось, переменил тему: 'начал учить их, что надлежит Сыну Человеческому много претерпеть'. (Ниже мы вернемся к загадочному выражению 'Сын Человеческий'; в данном же случае примем, что оно означает просто 'Я'). Петр удивился и хотел переубедить Учителя: 'Упаси Тебя Боже, Господь! Пусть с Тобой этого не случится!' Иисус отвечает неожиданно резко: 'Прочь! За Мною, сатана, потому что думаешь ты не о Божьем, но о человеческом'. За этим спором стоит глубокое различие во взглядах. Для Петра мысль об отвержении и муке совершенно несовместима с призванием Мессии; и большинство тогдашних евреев мыслило так же. Мессия — победитель, а не мученик, его не отвергнут, а провозгласят царем Израиля. Именно это говорилось в Писании.
Однако они могли бы припомнить, что Ветхому Завету известен и другой образ, едва ли менее значительный, чем образ Помазанника. Это — невинный страдалец. Особенно четко он обрисован в завершающих главах книги Исаии7, которая именует его 'Служителем Господа'. Если коротко обобщить сказанное там, он был призван Богом и, откликнувшись на это призвание, душой и телом посвятил себя Господу, свидетельствовал о Божественной истине, перенес неимоверные страдания и отдал жизнь во имя спасения других. Когда раннехристианская Церковь вплотную подошла к истолкованию необычайной судьбы и трагической смерти своего Основателя, она обратилась именно к тем текстам Исаии, где речь идет о жизни в служении и о мученической смерти.
И вот евангелист Матфей приводит тот отрывок, в котором Исайя впервые говорит о 'Служителе Господа'. В Евангелии от Матфея эти строки — как бы эпиграф, объясняющий призвание Иисуса:
Вот Отрок Мой, Которого Я избрал,
Возлюбленный Мой, к Которому благоволит душа Моя.
Положу Дух Мой на Него,
