– Безумие, – усмехнулся он.
– Может быть. А может, это было бы лучше, чем та жизнь, которую она ведет сейчас.
Снова это чувство вины.
– Джейн, судя по всему, продала картину одному из доверенных лиц Наполеона или коллекционеру, способному оценить истинное произведение искусства. А она действительно талантлива, Рэнсом. Ты должен это признать.
– Я должен признать это?
–Думаю, в тебе еще жива глупая обида за статую, но Джейн дорого заплатила за свою ошибку.
–Ты хочешь, чтобы я ее пожалел?
–Сострадание великого лорда Блэкберна? – Виолетта горько усмехнулась. – Конечно, нет.
Она отошла, но Блэкберн не обратил на это внимание. Он неотрывно смотрел на силуэт Джейн на фоне освещенных дверей.
Итак, она познала нужду. Но посмотрите на нее сейчас! Ее блестящее шелковое платье отвечает последней моде. Юбка, выгодно подчеркивающая ее стройные ноги, сшита искусным портным. Шаль, которая скромно покрывавет ее плечи, соткана из бельгийского кружева.
Либо она написала очень много картин, – во что Блэкберну мешала поверить гордость, – либо за это платит кто-то другой. Но кто? И почему?
Де Сент-Аманд подошел к Джейн и тихо заговорил с ней. Девушка протестующе махнула рукой, но он настаивал, сжимая что-то в ее руке. Она посмотрела (клочок бумаги, подумал Блэкберн) и попыталась вернуть это. Однако де Сент-Аманд продолжал настаивать и сжимать ее руку, и наконец Джейн положила бумажку в сумочку.
Потом она как ни в чем не бывало сказала:
– Сделаем вид, что у нас только что была очень приятная прогулка, – в ее позе был намек на Веллингтона. – Адорна, дай мне взглянуть на тебя. Нет, это приключение не отразилось на твоем внешнем виде. А теперь – улыбайтесь все.
Де Сент-Аманд открыл дверь, и сразу же стало шумно от музыки и смеха.
Джейн зашла с чрезвычайно довольным видом, к которому не могла бы придраться ни одна матрона. За ней следовали Виолетта и Адорна.
Блэкберн быстро взбежал по лестнице до того, как де Сент-Аманд выпустил ручку двери.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказал он французу.
В зале его поразила необычная духота и запах тысячи вспотевших тел. Бесконечные взгляды по сторонам в поисках развлечения, скандала...
Что ж, с помощью Джейн он им его устроит.
– Какой прекрасный вечер, – сказал маркиз, удостоверившись, что его голос хорошо слышен во всем зале. – Приятная прогулка в приятной компании.
– Адорна, здесь так много джентльменов, – заметила Джейн.
– И они несомненно ищут вас, мисс Морант, – губы Фица скривились в презрительной улыбке. – Будь они неладны...
Адорна глубоко дышала, и грудь ее соблазнительно вздымалась. Фиц, де Сент-Аманд и другие джентльмены завороженно глазели на нее и имели при этом довольно глупый вид.
Блэкберн этого не понимал. Да, ее грудь и вообще все, связанное с мисс Морант, излучало сексуальность, но ему это казалось откровенным до пошлости. Блэкберну больше нравились женщины, которые использовали одежду, чтобы скрыть длину своих ног. Которые глубоко прятали свою слабость. Которые вели себя так, словно пламя страсти не сжигало их сердца.
Как Джейн, например.
Блэкберн не мог поверить, что так думает. Опытный охотник, он раскрыл маскировку, поймал неосторожную дичь и теперь наслаждался созерцанием ее скрытых прелестей. Длина ее ног превосходит все мыслимые пределы. Только дурак будет жаловаться на ноги, способные крепче обхватить мужчину и держать его, пока он все глубже проникает внутрь.
Блэкберн не был дураком. Его губы дрогнули в улыбке. А может, и был. Потому что вспомнил очертания ее ног, вкус ее губ, захотел от нее чего-то большего, чем светская вежливость.
Если уж он должен спровоцировать скандал и притворяться ее преданным ухажером, чтобы замаскировать поиски предателя, нужно извлечь из ситуации все возможное удовольствие.
Их окружала толпа мужчин, толкающих друг друга в борьбе за место возле мисс Морант. Джейн стояла, держа спину идеально ровно, абсолютно прямая, словно статуя. Блэкберн приблизился к ней. Когда бы Рэнсом ни оказался рядом, ее аромат щекотал ему ноздри. Он отказался бы от своих воспоминаний, но этот легкий пряный запах тела Джейн вернул его в прошлое, в его кабинет.
Он положил ей руку на талию.
Ее зеленые глаза расширились и удивленно посмотрели на него.
Эти глаза так же смотрели в то далекое утро.
Широко распахнутые. Изумленные. Неуверенные и испуганные и, наконец, сладострастные.
– Блэкберн!
Вырванный из этих непрошеных воспоминаний, Блэкберн обнаружил, что перед ним, ухмыляясь, стоит вспотевший Атоу.
