было.
Валеска взглянула на свою товарку и сказала:
— Пора научить малышку, ругаться по-настоящему.
Дагна с осуждением кивнула:
— Давно пора. В моей стране, миледи, с такими жалкими ругательствами уважения не завоюешь.
— В моей тоже, — кивнула Валеска. — К примеру, миледи, «бородавка» — слово неплохое, но «волдырь» звучит гораздо лучше.
— А еще лучше «чирей», — добавила Дагна, наклонившись к Джулиане с другой стороны.
— Верно, сестрица, ты говоришь правильно. — Валеска наставительно воздела узловатый палец. — Например, миледи, вы обозвали Раймонда «чирьем». Хорошо. Теперь нужно найти место, куда его поместить. Нос — это неудачно.
— Разве что если он… — хотела вставить Дагна, но Валеска ее перебила.
— Не будем усложнять. Нос — это нос. Ничего особенного в нем нет. Поэтому лучше было бы поместить «чирей», то есть Раймонда, на какое-нибудь более обидное место.
— Я бы отдала предпочтение заднице, — хихикнула Дагна. — Вы могли бы обозвать его «чирьем на вашем заду». Правда, тогда возникнет вопрос, каким образом вы этот чирей заработали?
— Верное наблюдение, — кивнула Валеска. — Но мы должны научить леди Джулиану ругаться по всей форме. Что такое «бородавка»? Смех да и только.
— Прекратите! — Джулиана заткнула уши руками. — Это ужасно, это вульгарно! Что вы ко мне пристали? Разве можно придавать такое значение низменным вещам?
Старухи смотрели на нее с невинным видом.
— Иногда, — начала Валеска.
— …Вещам незначительным придают важность… — продолжила Дагна.
— …Чтобы скрыть свои истинные мысли или чувства, — закончила Валеска.
Джулиана отвернулась, чтобы не видеть их пронзительных глаз, а старухи наблюдали за ней с живейшим любопытством. Наконец освободившись от них, Джулиана спустилась в винный погреб и сидела там до тех пор, пока не утих сумбур в ее душе. Она поклялась себе, что будет держаться подальше и от Раймонда, и от его оруженосца. Так оно спокойней.
12
Не приближайся ко мне, мысленно молила Джулиана. Не трогай меня.
Тот, кого она имела в виду, покачивался рядом в седле. Издали доносилось пение пьяных крестьян. Плащ Раймонда развевался на ветру, под ним виднелись новый камзол и туника.
Когда Раймонд обнаружил этот наряд, разложенный на постели, во взгляде его загорелось торжество. Джулиана пролепетала, что это подарок, что она как хозяйка замка должна снабжать всех одеждой, вот она и решила…
Он ей не поверил. Потрогал тонкую ткань, ос-мотрел вышивку и решил, что Джулиана наконец сдалась. Пусть не сказала этого вслух, но дар означает именно капитуляцию.
И вот теперь его черные волосы поблескивали в лунном свете. Он был похож на духа зимы, наблюда- ющего за праздником, устроенным в его честь. На жену Раймонд поглядывал таким взглядом, что у нее замирало сердце.
«Не приближайся ко мне! Не трогай меня!»
— Миледи, полейте сидру на яблочного человечка, — красный от собственной дерзости, попросил ее Тости. — Когда невеста это делает, больно хорошие, сладкие яблочки родятся на следующий год.
— Я вижу, леди Джулиана обзавелась еще одним поклонником! — воскликнул Жоффруа и язвительно расхохотался.
Изабелла вторила мужу. Родители Раймонда успели уже здорово выпить.
Француз-зодчий тоже покачивался, с трудом удерживаясь в седле.
Тости насупился, но с места не сошел. Дело было так: после пира в замке господа решили устроить себе забаву — посмотреть, как веселиться чернь. В лунном свете спустились они к деревне, выпили там пива и восейла, да так увлеклись, что едва ворочали языками.
Стараясь не обращать внимания на холодный ветер, Джулиана ласково улыбнулась простолюдину, думая: «Давай, Тости, помоги мне. Встань между нами, загороди меня от его взгляда». Вслух она сказала:
— Конечно. Почитание деревьев в Двенадцатую ночь — почетнейшая из моих обязанностей.
Она хотела спуститься с лошади, но тут подошел старый отец Тости.
— Его милость тоже должен плеснуть сидром. Ведь он такой же новобрачный, как и вы, миледи.
— Вдвоем нельзя, папаша, — возразил Тости. — Да и чаша у нас всего одна.
— Нет, пускай льют оба, — стоял на своем Солсбери. — Пусть пожелают яблочному человечку «восейл», а потом можно пить хоть до утра.
— Пожелают «восейл»? — переспросил Раймонд.
Тости объяснил своему новому господину эту древнюю английскую традицию.
— «Восейл» на древнем языке значит «доброе здоровье». Вот почему так называется вино, которое мы делаем из сидра и разных трав. Тут яблоки и сгодятся. — Он облизнул губы и подмигнул. — Так что надо яблонькам поклониться, чтоб не обделили нас плодами. Коли духу яблони угодишь — год яблочным будет.
— Что ж, мы с леди Джулианой почтем за честь исполнить этот обычай. Ведь мы желаем деревне добра. Не правда ли, Джулиана?
Когда он произнес ее имя, у Джулианы закружилась голова. Она сразу вспомнила бессонные ночи, наполненные страстью.
Напрасно сэр Джозеф пугал ее. Она больше не страшилась прикосновений Раймонда. Когда ночью они ложились в постель, его руки ласкали ее, и Джулиана уже не противилась, когда он снимал с нее рубашку. Они успели изучить тела друг друга, однако до сих пор не переступили последнюю черту.
Часто Джулиана вглядывалась в темноту, пытаясь рассмотреть его лицо. Вдруг прекрасные черты исказятся свирепой гримасой и внезапно проглянет дьявольская личина? На самом же деле Джулиана боялась не этого. Ее пугала его жажда обладания, стремление подчинить себе все ее существо.
Она убедилась на собственном опыте, что оттягиваемое наслаждение — мука не меньшая, чем причит нение боли.
Джулиана быстро спрыгнула на землю, боясь, что Раймонд предложит ей руку, и больно ушибла ногу. Раймонд немедленно оказался рядом с ней, помог ей выпрямиться, а потом снял перчатки и принялся растирать ей озябшие руки.
— Я замерзла, — пожаловалась Джулиана.
— Давайте чашу, — приказал Раймонд. Солсбери протянул ему наполненную чашу с сидром.
Раймонд передал сосуд Джулиане, а сам стиснул пальцами ее руки.
Резная поверхность чаши впилась ей в ладонь. Пальцы Раймонда и Джулианы переплелись.
Серфы весело загоготали. Им было невдомек, какая буря бушевала в душе Джулианы. Дворяне беззаботно попивали эль, а Джулиана улыбалась дрожащей улыбкой.
— Что теперь? — спросил Раймонд, прижимаясь к ней сзади.
— Мы должны полить землю вокруг деревца, а потом побрызгать на ствол, — объяснила она. Тости возмущенно добавил:
— Миледи, не забудьте, что сначала нужно обмакнуть в чашу ветки!
Раймонд, передразнивая простонародный говор. Тости, прошептал ей на ухо:
— Упаси вас Боже, миледи, забыть такую важную вещь, как ветки.
Джулиана сердито обернулась, но Раймонд стоял с невинным видом, изображая серьезность. Они вместе подошли к деревцу и обмакнули ветвь в чашу. Крестьяне запели громче, а Джулиана сказала:
— Это поможет дереву проснуться после долгого зимнего сна.
— Несомненно, — вежливо кивнул Раймонд, прислушиваясь к словам песни.
Они нагнули еще одну ветку, повторили ритуал.
— Мы делаем это во имя весны, во имя возрождения жизни, — сказала Джулиана.
— Ты говоришь о дереве?
