– Отчего же. У меня было достаточно свободного времени, чтобы вести светскую жизнь. Должна сказать, что в Париже это легче, чем в Лондоне, там другие нравы, и люди из высшего общества не замыкаются в своем узком кругу. У меня в Париже было много знакомых, ведь мсье и мадам, у которых я служила, приглашали меня на все свои приемы. Там я познакомилась с мсье Делакруа, художником, и с мсье Шарко, врачом, который лечит своих пациентов гипнозом, и, конечно, с моим милым графом де Росселином.
Эллери напрягся, словно фокстерьер, почуявший крысу, и неприязненно спросил:
– Кто он такой, этот граф де Розенбуд?
– Росселин, – с улыбкой поправила его Селеста. – О, это джентльмен старой закваски – добрый, щедрый, умный. Я очень многому научилась от него – наслаждаться жизнью, хорошо одеваться, готовить и… уметь посмеяться над собой.
– Я его ненавижу, – мрачно процедил Эллери.
– Графу восемьдесят шесть лет, – заметила Селеста.
Эллери запрокинул голову и громко расхохотался.
– Плутовка! – облегченно сказал он.
«Что ж, пришла пора немного остудить твою голову, братец», – подумал Трокмортон.
– Согласен, Эллери, – небрежно заметил он. – Я подумал то же самое. Наша маленькая мисс Милфорд всегда была плутовкой, такой она осталась и поныне.
– Мисс… Милфорд, – напряженно нахмурился Эллери.
Селеста терпеливо ожидала, когда же в голове Эллери все прояснится и встанет на место, но не дождалась. Тогда она остановила пожилого лакея, проходившего мимо них с подносом в руках, взяла у него бокал шампанского, ягоду клубники и сказала:
– Эрни, как я рада вновь увидеть вас.
Слуга покраснел и нервно покосился на братьев.
– Я тоже рад видеть вас, мисс Селеста. Вы прекрасно выглядите, просто прекрасно.
– Сегодняшний вечер я проведу с отцом, – сказала Селеста, – но завтра утром первым делом отправлюсь на кухню, чтобы повидать всех вас: Эстер, и Арвида, и Брюнеллу… Скажите, фрау Вейланд у нас по-прежнему отвечает за торты и пирожные?
– По-прежнему, – усмехнулся Эрни. – Крутится как белка в колесе.
– Как ни хорошо было в Лондоне и Париже, а дома все же лучше, – сказала Селеста.
Только теперь в голове Эллери все встало на свои места, и он возбужденно воскликнул;
– Дочка нашего садовника! Господи, да это же Селеста Милфорд!
Трокмортона удивила невозмутимость Селесты. Она продолжала пить шампанское мелкими глотками, терпеливо дожидаясь решения своей судьбы. Примет ли ее Эллери или отошлет в крыло дома, отведенное для слуг?
Если говорить честно, то даже потерявшему голову Эллери должно быть понятно, что ее место не здесь. Ведь Англия не Париж, и здесь связь с дочерью садовника просто недопустима.
Желая поставить точку в затянувшейся паузе, Трокмортон медленно процедил:
– Отлично, Эллери. Это так демократично – пригласить дочь садовника на свою помолвку. Право, если не знать о том, что ты английский джентльмен, тебя можно было бы принять за американца.
Но Эллери, очевидно, совершенно потерял рассудок.
– Такая красивая женщина, как Селеста, не нуждается в особых приглашениях, – заявил он, упрямо вскинув голову.
Эрни застыл на месте, едва не выронив от неожиданности поднос.
– Шампанского? – спросил брата Трокмортон. – Клубники?
– Ненавижу шампанское, – вспыхнул Эллери. – И клубнику тоже, у меня от нее сыпь.
– Сыпь? – переспросил Трокмортон. – От которой ты начинаешь чесаться?
– Не желаю обсуждать это здесь и сейчас, – отрезал Эллери. – Лучше скажи, где мне раздобыть немного бренди? Есть в этом доме бренди, черт побери? И сыр. Почему нас пичкают этой дрянью?
– Это не дрянь. Леди Патриция обожает шампанское и клубнику, – терпеливо пояснил Трокмортон, многозначительно глядя при этом на Селесту. – Ты еще не забыл, кто такая леди Патриция? Она твоя невеста.
– Но в таком случае, она должна была бы знать, что у Эллери аллергия на клубнику. Я, например, об этом помню. – Селеста надкусила ягоду и добавила: – Прекрасная клубника, мистер Трокмортон. Надеюсь, как всегда, из оранжерей моего отца?
Напрасно Трокмортон пытался напомнить брату о леди Патриции. Эллери, казалось, не услышал ее имени, он не сводил жадных глаз с губ Селесты, которыми она обхватила спелую ягоду.
Тем временем Селеста покончила с клубникой, положила на поднос Эрни оставшийся белый черешок и сказала, кладя ладонь на руку Эллери:
– Вы такой милый, Эллери. Я всегда старалась заботиться о вас, вы помните об этом?
Помнил ли он? Сейчас он не помнил даже, на каком он свете. Трокмортону было что сказать по этому поводу, но, наученный горьким опытом, он счел за лучшее промолчать.
